Что мы знаем о художнике?
Его друг, поэт и философ Петрарка, написал: «Я знал двух художников – оба они талантливы и великолепны: это Джотто из Флоренции, чья слава среди современников велика, и Симоне из Сиены». Известно, что Симоне был знаменит, уважаем, его ценили и коллеги, и правители, с которыми, как говорил Петрарка, художник мог «беседовать свободно и весело». Он был богат, щедр, имел роскошный дом, женился на молодой красавице по взаимной любви и согласию, кажется, был счастлив в семейной жизни.
Симоне Мартини пригласили в Авиньон, куда переехал Папский престол, и он стал одним из уважаемых и любимейших художников папы и его окружения. Был образован, начитан, любил размышлять о поэзии и философии. Его молодой друг и почитатель Петрарка попросил написать портрет Лауры и «портретом обессмертил» восхитительную девушку. В чём секрет гения – объяснил Петрарка:
Но мой Симоне был в раю – он светом
Иных небес подвигнут и согрет,
Иной страны, где та пришла на свет,
Чей образ обессмертил он портретом.
…………………………………………….
И что такой портрет не мог родиться,
Когда художник с неземных орбит
Сошёл сюда – на смертных жён дивиться.
Особого внимания заслуживает потрясающая коллекция Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского. Сам Пётр Петрович говорил: «Я счастливый человек, мне удалось осуществить все мои желания». Проблемы, которыми занимался великий учёный, имеют важнейшее значение для всего человечества: он изучал вулканическую природу Тянь-Шаня – Небесных Гор таинственной Азии. Семёнов был первым европейским исследователем величественных гор и почётную приставку к своей фамилии – Тян-Шанский – получил за труды и смелость. «Когда мы добрались… к вершине горного прохода, то мы были ослеплены неожиданным зрелищем. Прямо на юг от нас возвышался самый величественный из когда-либо виденных мною горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов… покрытых нигде не прерывающейся пеленой вечного снега. Как раз посредине этих исполинов возвышалась одна, резко между ними отделяющаяся по своей колоссальной высоте, белоснежная, остроконечная пирамида, которая казалась с высоты перевала превосходящей высоту остальных вершин вдвое» – так учёным была открыта вершина Хан-Тенгри, величайшая в Тянь-Шане.
Семёнов многое успел: открыл обширные ледники «сказочной красоты», горные проходы во внутреннюю Азию, подробно описал волшебные Небесные Горы и ледники. Пётр Петрович возглавил Русское географическое общество, и многие открытия общества сделаны при его участии и содействии. Он – один из авторов первой переписи населения в 1897 году, противник крепостного права, член комиссии по выработке крестьянской реформы. Его называли Ломоносовым XIX столетия. «Семёнов прекраснейший человек, а прекрасных людей надо искать», – говорил Фёдор Михайлович Достоевский. И надо дорожить этими людьми, они – большая редкость в мире.
Славный путь открытий, исследований, дерзких гипотез, но… Пётр Петрович говорил: «На просторах души есть ещё одно важное занятие, увлечение, страсть пылкая и горячая – собирательство». Пётр Петрович был страстным коллекционером и талантливым исследователем, написал обширный труд «Этюды по истории нидерландской живописи». Он говорил: «Мне близки идеи Гёте о духовном развитии личности – кто стремится шагнуть в бесконечность, должен всесторонне объять конечное». Мир голландской живописи, пристальное, нежное, ласковое внимание к мелочам, к чудесным подробностям человеческого бытия – что может быть важнее?! Очарование простой незатейливой жизни – что может быть увлекательнее?!»
«Характерные для моего старого знакомого церемонные манеры соединились с детской непосредственностью, с доверчивостью, – вспоминал давний приятель Петра Петровича петербургский антиквар Михаил Михайлович Савостин. – Обычно Семёнов заезжал на Садовую в любимый магазин “Антиквар” по дороге на какое-нибудь официальное заседание. Как и полагается в таких случаях, он был в мундире, но торжественный облик тут же менялся, стоило ему увидеть что-то интересное. Случайный покупатель нередко мог оказаться свидетелем сцены, когда старый сенатор с “иконостасом орденов”, стоя на полу на коленях, увлечённо рассматривал прислонённые к стене картины».
Коллекция Петра Петровича была огромная и очень оригинальная. В своём доме раз в неделю он устраивал бесплатные экскурсии для всех желающих и подробно рассказывал о своих любимых художниках. Историки искусства до сих пор увлечённо изучают эту коллекцию, уточняют детали жизни любимцев Петра Петровича.
Ему нравился круг Рембрандта – манеры строгие, но простые и человечные. Например, Виллем Кальф – один из самых известных мастеров натюрморта XVII века.
На его картинах всегда особенный свет – таинственный полумрак освещает прекрасные, необыкновенные предметы: причудливые китайские вазы, раковины, тонкие и прозрачные бокалы, в которых мерцает вино, золотые, тускло сияющие кубки, и рядом – редкие фантастические цветы и фрукты – апельсины, лимоны, ананасы. Всё пышно, роскошно, и всё – хрупко. Кальф любил игру света – тень, переходящая в яркий свет, и свет, фантастически превращавшийся в волшебную тень. Его называли «Вермеером натюрморта». Жизнь его была благополучна и благочестива: любимая жена, очаровательная поэтесса и каллиграф, четверо милых детей, спокойствие и умиротворённость. Это были главные его ценности. В какой-то момент он утратил интерес к живописи и стал заниматься торговлей произведениями искусства. Жизнь стала проще, и чудесное сияние потускнело. Умер он довольно озорным способом: весёлый возвращался из гостей – вероятно, радуясь удачной сделке, – оступился, упал. Ему было 74 года. «Memento mori», – часто писал он на своих картинах. Время равнодушно, все минуты сосчитаны.
Ян ван Гойен – художник XVII века, мастер «тонального пейзажа».
Был человеком деловым и практичным, торговал весьма успешно тюльпанами (60 гульденов за штуку) и домами, устраивал аукционы, в Гааге открыл мастерские, в которых могли общаться и работать молодые художники. Вечерами уходил на берег моря и мечтал… Рисовал туманы, далёкие берега, дымку над водой и шум волн, воздушные замки, лёгкие облака. Удивительным образом соединились в художнике деловитость и причуды воображения, ясность, житейская простота и романтические настроения. «После того как он записал весь холст более или менее многокрасочно, он начал ставить на заднем плане кляксы краски, из которых неожиданно начинали проступать, обозначаться крестьянские дома… Короче говоря, его опытный глаз в хаосе не распутанных ещё красок выискивал лежащие там образы, и картина была закончена совершенно прежде, чем можно было сообразить, что он, собственно, намеревается сделать». Серебристые, перламутровые, нежно-зеленоватые оттенки волновали его, и каждый его пейзаж – напоминание о том, какой крошечный человеческий мир, какой беспомощный в масштабах Вселенной!
Ещё один любимый художник Петра Петровича Семёнова – Давид Тенирс.
Лёгкость и беззаботность ценил он в жизни и в людях. Герои его картин – весёлые, добродушные люди, и художник с любовью и любопытством вглядывался в их жизнь, праздники, привычки. Пейзажи у Тенирса яркие, энергичные и всегда населённые людьми: природе скучно без человека. Он был знаменит и пользовался почётом и уважением: его назначили придворным художником и хранителем картинной галереи правителя в Фландрии эрцгерцога Леопольда Вильгельма. Тенирсу поручили составить и издать альбом – 244 гравюры из коллекции Вильгельма. Это был первый в истории иллюстрированный каталог частной художественной коллекции «Театр живописи».
Тенирс был женат на дочери знаменитого живописца Яна Брейгеля-старшего. Анна Брейгель была умна, красива и талантлива. Училась у Рубенса, её работы – изящные пейзажи и портреты – пользовались большой популярностью. Ян Брейгель любил своего зятя, ценил его как художника и умного собеседника. Многие историки искусства считают, что в работах Тенирса чувствуется влияние великого мастера. Он прожил долгую жизнь, почти 90 лет. Один из его самых способных и любимых учеников – Антуан Ватто.
Полотна этих знаменитых мастеров из коллекции Семёнова-Тян-Шанского хранятся в Эрмитаже.
В 1910 году Петру Петровичу Семёнову-Тян-Шанскому исполнилось 83 года. Он почувствовал «усталость и слабость» и принял решение расстаться с коллекцией: «Я, конечно, готов уступить коллекцию за половину против оценки только потому, что пламенно желаю, чтобы, собранная пятидесятилетними трудами и знаниями, она оставалась бы в России и не распалась бы. Охотно бы завещал коллекцию в Эрмитаж, если бы не считал несправедливым обездолить пятерых сыновей и тринадцать внуков, которым, кроме оной галереи, не накопил им наследства».
В то время на покупку новых экспонатов музею полагалось всего пять тысяч рублей, поэтому граф Толстой обратился за поддержкой к генеральному директору Берлинских музеев. В итоге 700 картин были куплены за 250 тысяч рублей. По договорённости все полотна были оставлены Петру Петровичу Семёнову-Тян-Шанскому в пожизненное пользование и только после его смерти – в 1914 году – переехали в Эрмитаж. Пётр Петрович был растроган и подарил Эрмитажу коллекцию гравюр – почти четыре тысячи, из которых 3203 – офорты Рембрандта, 93 – гравюры Дюрера. Советская власть продала много ценных работ из этой коллекции, поэтому сегодня в Эрмитаже осталось всего 412 картин.
Потомки Семёнова-Тян-Шанского продолжают жить в части их дома и активно занимаются благотворительностью.
Жизнь шла неспешным кругом. Однажды всё изменилось: мгновенно разрушились планы, мечты и стремления – началась война, и новая страшная реальность поглотила всех. Время было безжалостное: революция, отречение императора, смена власти.
«Лето 1917 года помню, как начало какой-то страшной болезни, – писал Бунин, – чувствуешь, что болен смертельно, что голова горит, мысли путаются, окружающее приобретает какую-то жуткую сущность. Неужели опять вся наша надежда только на будущее? Но если так, то скажите, пожалуйста, как спрашивал один простодушный ибсеновский герой – “скажите, в котором же году наступит будущее?”».