Я работаю в непростом кабинете: до меня здесь много лет провёл мой отец, здесь в середине XIX века заседал кабинет министров, и я чувствую, как энергия этого места, память о том, что здесь происходило, влияет на моё настроение, состояние, даже на мои решения и поступки. И когда я брожу по залам Эрмитажа, то чувствую время физически – память тех веков и тех людей, которые когда-то давно жили здесь, прогуливались и разговаривали, ссорились и мечтали…
Люди, которые приходят в Эрмитаж, испытывают такие же удивительные, таинственные ощущения. Дворец напоминает нам о жизни других, давно ушедших людей, но существующих в этих стенах. У нас не так уж и много уцелело подобных дворцов и усадеб, а здесь, в Эрмитаже, всё осталось, как прежде, сохранился неуловимый дух прошлой жизни. Поверьте, нигде нет такой мощной концентрации энергии истории, как в нашем дворце. Когда спрашивают, чем уникален Эрмитаж, я отвечаю: ощущением духа истории, энергией веков. Такого больше нигде нет. Эрмитаж именно поэтому необыкновенный и особенный, он – живой музей.
Русские цари сегодня – очень востребованный бренд, и мы, конечно, стараемся соответствовать вкусам современности. Монархия – эстетически прекрасная система, и лучшие образы культуры, что говорить, созданы именно этой системой. А наша задача – показать лучшие, достойнейшие её образы. Мы изучаем, рассказываем, нам важны все оттенки, все особенности, все нюансы времени, личности. Размышляя о сложностях эпох, мы не приветствуем однобокость, примитивность и упрощённость взглядов на исторический процесс, на пути истории. Справедливость есть, но правды – нет, истины исторической – нет, есть множество интерпретаций, и они всё время меняются. Как быть? Нужно рассказывать обо всём, что было, и не смущаться, и не бояться: чем больше разных фактов – тем лучше, а дальше – человек сам будет разбираться, думать, сравнивать, сам будет решать, какой образ человека или эпохи ему ближе, дороже, важнее.
Император Александр I: каким он больше нравится – старик Фёдор Кузьмич, удалившийся от мира, в покаянии; или Александр I – молодой человек, позволивший убить своего отца; или Александр I – победитель, храбрый воин и обаятельный человек? Какой образ ближе вам? А Николай II: замечательный семьянин или император, допустивший Кровавое воскресенье; один из сильнейших правителей Европы, или царь, втянувший мир в войну, допустивший революцию; или император – мученик и страдалец? Меншиков – лукавый царедворец, казнокрад, или великий человек, построивший Петербург? Николай I: жандарм, солдафон, Николай Палкин, казнивший декабристов, проигравший Крымскую войну; или Николай I – мудрый правитель, блестящий организатор, честный человек, создатель первого национального музея? Незадолго до своей смерти он пришёл в Эрмитаж, бродил молча по залам и сказал: «Да, это действительно прекрасно!» Какой же Николай вам ближе? Решайте сами. Человек – сложнейший организм, сотканный из противоречий, в нём и свет, и тень, и сумрак, и ясность. Каждая жизнь нуждается в понимании, сочувствии, уважении. Выбирайте.
Но справедливость историческая на самом деле складывается из очень разных, противоречивых событий, влияний, решений и поступков, и необходимо знать многое о многом, разное о разном. История – сложная полифония, но она понятна людям сложным. Для простых же – всё просто, всё объяснимо, понятно, и музеи для них – не для размышления, а для развлечения, для любопытства. Вот здесь жили цари, здесь – Леонардо, чуть дальше – Рембрандт, мумия, а посередине – часы «Павлин». Всё, пошли дальше. Но нельзя относиться высокомерно к людям с так называемыми простыми запросами и вкусами, всегда есть смысл попытаться увлечь, очаровать сложностью. Иначе – беда. Мы привыкли всё упрощать. Но простого человека легко и быстро заменит машина, а сложного – никогда. Почему? Дело в том, что у сложного человека столько разных сложностей, и они все нерациональны, все – не высчитываются арифметикой. Искусственный интеллект просто с ума сойдёт, столкнувшись с ним. Сложность – это прекрасно, от сложности получаешь удовольствие, различия – чудесны, загадочны, в них множество смыслов и вариантов. Человек создан для сложностей, а иначе – зачем он вообще нужен?! Всё в мире чётко распределено, рассчитано, выстроено, только человек непредсказуем, необъясним, загадочен. Нельзя утратить сложность, иначе мир опустеет, обесцветится и у цивилизации не будет будущего.
Но как воспитать сложность? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»[80]. И в нашем распоряжении, конечно, образ. Сегодняшняя эпоха – эпоха образов (не слов и текста), и образам нужна сложность. Главное – заинтересовать, сделать сложное увлекательным, заманчивым, интересным. Постепенно через развлечение человек начнёт размышлять, думать, вглядываться, вслушиваться в мир, в искусство, в историю.
Музей становится посредником между простоватостью и сложностью, он – проводник в мире сложных чувств, мыслей и образов. Культура должна быть доступна всем, но само слово «доступность» имеет много смыслов: с одной стороны – каждый может прийти и посмотреть, а с другой стороны – всё не так легко и просто. Доступность в высоком смысле означает: человек должен научиться понимать и ценить то, что он видит. Не всегда просто понять смысл каменного рубила, или фантастический орнамент персидской миниатюры, или символику натюрморта, или значение образа Богоматери. Да, музей демократичен, потому что открыт для всех: роскошь, ставшая доступной. В музее каждый может найти то, что ему по душе, музей обращается ко всем одновременно – и к обывателям, и к гурманам. Музей показывает человеку, что тот ещё многого не знает, и помогает ему узнавать: если человек захочет – он доверится музею, и потихоньку обычный посетитель превратится в сложного человека, готового к интеллектуальным неожиданностям, к творческому подходу, к уважению непонятного. Выходить за пределы обычного, за пределы того, что привык видеть, слышать, и чем легче и интереснее человеку выходить за эти пределы – тем легче ему чувствовать себя свободно, а мир при этом становится объяснимее, ярче. Сложному человеку нравятся трудные вопросы, и он не ждёт быстрых и лёгких ответов на них.
Так сложилось, что я часто оказываюсь в самом центре труднейших ситуаций и вынужден решать множество непростых, иногда болезненных проблем. У меня, конечно, есть свои правила поведения в подобных условиях. Какие? Меняются времена – меняются оценки. Говорят, «быть знаменитым некрасиво». Я не знаю, что такое быть знаменитым. Быть знаменитым где? В чьих глазах? В каком кругу? Когда-то Виктор Шкловский придумал термин «гамбургский счёт» – высший счёт, высшая оценка, подлинная ценность, свободная от конъюнктуры и обстоятельств. Говорите обо мне что хотите, только правильно пишите моё имя – я тоже так считаю. Нравится мне и точка зрения Черчилля: «Нет плохих упоминаний, кроме одного – упоминания в некрологе». Когда моё имя часто называют, особенно сейчас, когда каждое появление в прессе становится непременным условием известности – ощущение не из приятных. Я не сразу, но привык, и мне по большому счёту всё равно. Для меня главное и важное – репутация. Репутация – высшая математика в суждениях: кто успешен, а кто – нет. Надо только для себя определить, в чьих глазах, в каком обществе она важна. И рейтинги «успеха и известности» совершенно ни при чём. Репутация арифметически не определяется – нужна высшая математика. Порядочный человек должен сохранять примерно одинаковую дистанцию и от власти, и от публики. Я не исхожу из представления, что власть плохая, а народ хороший. Знаю одно: близкие, тёплые отношения и с теми, и с другими угрожают репутации. Я стараюсь жить так, как сам считаю нужным, и уверен – человек должен дорожить своей репутацией, остерегаться её запачкать. Но в то же время следует управлять этой репутацией, то есть внимательно, зорко следить за тем, как его поступки отзовутся в обществе, постараться быть верным себе, своему пути, своему делу.
Для меня моё дело – то, чем я занимаюсь – главное, и я его оберегаю. Ко мне часто обращаются: нужно выступить, пора бы высказаться, нужно принять чью-то сторону. Я никогда не подписываю коллективных писем, никогда не участвую ни в каких коллективных акциях и всегда твёрдо придерживаюсь этого правила. Если меня что-то волнует, или возмущает, или, наоборот, восхищает – я сам, лично, выскажусь, сам выражу свою позицию. Иногда меня называют лукавым человеком, который легко умеет сглаживать многие неприятные вопросы. Да, я умею оценивать ситуацию. Иногда резкое высказывание может быть вредным для дела, но бывают случаи, когда не высказаться нельзя, иначе моё дело будет погублено. Я размышляю – и высказываюсь, иногда очень резко, когда считаю это необходимым и когда понимаю – моё высказывание может изменить ситуацию к лучшему. А если высказывание приносит только скандальность, вызывает агрессию и недовольство – лучше воздержаться, поискать другие пути. Когда твоё слово нужно – не надо бояться говорить, а когда оно бесполезно – есть смысл промолчать. Иногда молчание – серьёзная и смелая позиция. И, конечно, ситуации меняются, а значит – меняются моё отношение к ним и мои решения. Сегодня я, например, не готов защищать политического провокатора Павленского, но это не означает, что я никогда не буду этого делать. Ситуация может поменяться, и мой взгляд на неё тоже изменится. Это объективная реальность. Жизнь сложна, тем она и интересна. Если бы она была проста, согласитесь, было бы очень скучно и совсем неинтересно. Да, сегодня так, а завтра будет по-другому.
Мне часто не хватает времени, чтобы думать, хорошо, со вкусом подумать, поразмышлять о времени и о проблемах, о текстах, поэтому я стараюсь любую свободную минуту заполнять мыслями. Одно время я очень переживал, что мало успеваю, а потом успокоился и понял – никогда не надо спешить и суетиться: не успел сегодня – значит, не успел – значит, так положено, так распорядилась судьба, сейчас не должно было именно это быть сделано. Значит, мне даровано время на обдумывание, мысль должна созреть. Решение, может быть, сейчас и не нужно принимать. Я понял: времени следует доверять и доверяться. Суетиться не надо, суета всегда губительна, она провоцирует на поспешные, а значит – неверные поступки.