Священник пришел домой раньше обычного:
- Миколас, пока Пятрас (это значит я) не поправится, Марта не будет ходить к нам.
- Хорошо, дядя, - ответил Миколас. - А сегодня службы не было?
- Не было, - ответил священник. - И вообще, чем меньше ты меня будешь расспрашивать, тем лучше.
Мне надоело сидеть дома, но священник как будто угадывал мои мысли и каждый раз повторял:
- Если ты выйдешь без разрешения, мало того, что тебя узнают и отведут в гестапо, но и нам с Миколасом придется плохо. Тебе ясно, Пятрас?
Он разговаривал со мной только по-литовски и всегда звал Пятрасом.
Прошел уже месяц, как я жил у священника. Под окнами по-прежнему гуляли гестаповские офицеры. А всю ночь напролет в ресторане напротив играл джаз и были слышны крики пьяных. Под ручку с офицерами гуляли женщины. Одну из них я знал - она была дочерью хозяина булочной, где мы покупали хлеб. У них была такая маленькая булочная - всего в одну комнатку. Тут же стояла печь, где сам Лаунайтис пек хлеб. А Ирена продавала. Она была старше меня лет на восемь, а нисколько не задавалась. Просто разговаривала и совсем не строила из себя взрослую женщину. Я поэтому очень любил ходить к ним за хлебом. А теперь она гуляла под ручку с офицерами и смеялась.
Наши уже воевали где-то далеко под Смоленском, и в газетах писали, что скоро будет взята Москва.
- Я сегодня был на вокзале, - сказал Миколас. - Там русских в Германию провозят. Товарными поездами. Потом я увидел, как проводили пленных. Они были без шапок, без ремней, обросшие и босиком.
«Я теперь здесь совсем чужой, - подумал я. - Совсем чужой».
Наконец отец Антанас позвал меня и сказал:
- Садись в это кресло, Пятрас.
Я сел. Он взял расческу и ножницы и начал меня стричь. Расчесал мои волосы на пробор и смазал какой-то жидкостью. Потом я надел новый костюм.
- И вот это, - сказал отец Антанас. Он протянул мне большие роговые очки. - Миколас, иди сюда.
Миколас вошел в комнату, посмотрел на меня и сказал:
- Добрый день.
Отец Антанас усмехнулся.
- Ты не узнал нашего Пятраса. Наш Пятрас, наконец, приедет завтра утром из Алитуса. А то Марта каждый день спрашивает: «Отец мой, как вы справляетесь по хозяйству?» Завтра утром мы все трое пойдем в костел. И ты, Пятрас, так же, как Миколас, будешь служить в костеле воскресные мессы.
- Я не пойду в костел, - сказал я.
- Это глупо, Пятрас. Ты упрямый мальчишка! Если ты не пойдешь в костел, тебе придется уйти из дома, тебя поймают и отправят в Германию.
Отец Антанас вышел.
- Ну, зачем ты с ним споришь? - спросил Миколас. -Он ведь ничего плохого тебе не хочет сделать.
- Знаю,-ответил я. - Но все равно мне плохо. Там война, там все наши. И бог мне надоел: да хранит вас бог, да поможет вам бог! А где он, ваш бог? Почему он никому не помогает, если он справедливый?
- Он везде, - сказал Миколас.-А может быть, и нигде.
- Конечно, нигде, - сказал я. И тут я заметил, что отец Антанас стоит у дверей. Он слышал мои слова.
На другой день к нам пришла Марта.
- А, Марта, заходите, - сказал отец Антанас. - Вот мой племянник Пятрас. Он приехал из Алитуса.
Марта была высокая, костлявая, беловолосая женщина. Она внимательно посмотрела на меня:
- Немного похож на господина священника, так похож, что кажется, будто я его уже где-то видела.
- Идите, мальчики, на улицу, сейчас пойдем в костел, - сказал священник.
Когда мы проходили мимо Марты, она проводила нас долгим взглядом:
- Миколас похудел и вырос. Дети быстро растут в трудное время.
Мы шли в костел. Навстречу нам попадались гестаповские офицеры. А я шел и плевал на них. Всунул руки в карманы и посвистывал свою любимую песенку: «С утра сидит на озере любитель-рыболов».
- Вынь руки из карманов и прекрати этот свист, - сказал отец Антанас. - Посмотри на Миколаса.
У Миколаса был ужасно приличный вид. Он совсем не походил на наших мальчишек. Я подумал, что я похож на него, и мне стало противно. Но руки из карманов я вытащил и перестал свистеть. Глупо было из-за этого попадаться гестаповцам.
Когда мы проходили мимо нашего дома, я заглянул в окна. Наши окна, и даже наши занавески на окнах, но у подъезда - черный открытый «Мерседес», с красными кожаными сиденьями, и часовой, с автоматом и в каске.
- Здесь живет сам начальник гестапо, оберштурмфюрер Ремер, - пояснил отец Антанас. - Этот дом теперь знают все.
Второй раз у меня гулко забилось сердце, когда на пороге булочной Лаунайтиса появилась Ирена.
- Доброе утро, отец мой, - сказал она. - О! Теперь у вас уже два мальчика?
- Доброе утро, Ирена. Это племянник, приехал из Алитуса погостить, чтобы Миколасу было повеселее.
Я посмотрел на нее, и мне стало ужасно обидно, что она такая красивая.
- Жалко, что она такая красивая, - сказал я. - Была бы уродина…
- Пошли, - ответил Миколас. - А то еще присмотрится к тебе, узнает и донесет своим офицерам.
- Все не так легко, - заметил отец Антанас. - Я думал, будет проще. С этого дня, Пятрас, ты должен все время находиться с Миколасом. Нужно, чтобы к тебе привыкли. Ты не забыл, что будешь делать в костеле?
«Отец Антанас должен бояться больше, чем я. Если меня узнают, его сразу посадят в гестапо, - подумал я. - И Миколасу тоже не сладко придется».
- Нет, дядя.
Я первый раз назвал его дядей без посторонних. Но он мне нравился, если забыть про всех его святых и богов. Он был смелый и очень выдержанный. У него была просто железная воля. Он никогда не терялся.
Видно, я сказал слово «дядя» как-то по-особенному, потому что отец Антанас одну секунду помолчал, затем ответил:
- Хорошо, мой мальчик. Не волнуйся, все будет хорошо.
Когда все встали на колени и начали молиться, я тоже опустился на колени. Я смотрел в спину отца Антанаса, слушал органную музыку, которая звучала где-то под высокими сводами костела, и думал про своих. Я думал про папу: «Где он сейчас? Стоит в окопе или идет в атаку, а кругом солдаты подпрыгивают и падают, а он идет и идет». Я думал про маму и Олю, и никак не мог себе представить, как они могут без меня жить. Никак.
- Вставай, - прошептал Миколас.
Я встал. Мы все трое повернулись лицами к залу. Отец Антанас стал читать молитву.
Люди молились. Они опустили головы и молились. Все. Я вспомнил слова отца Антанаса, что каждый, когда молится, просит бога о помощи в горе и благодарит за радость. Я посмотрел на лица этих людей:.они все просили о помощи.
- Отец Антанас, - сказал я после службы, - а если бог им не пошлет помощь, что тогда?
- Тогда они смирятся и будут ждать.
- А мой папа говорил, что надо надеяться на себя.
- Твой отец был неправ; все равно бог сделает, что ему угодно. Никто не хотел, чтобы пришли германцы. А они пришли.
- Лучше было бы, если бы вы подняли восстание, чем ждать и просить помощи у бога.
- Я прошу тебя, не говори этого Миколасу. Ты смутишь его покой. Он верит в господа, и это приносит ему облегчение. А у тебя в душе всегда смута.
Как-то Марта появилась у нас раньше обычного. Ей надо было стирать белье. А я только встал, еще не причесался и был без очков. Она посмотрела на меня и сказала:
- Пятрас, я не знала, что два человека могут иметь одно лицо. Я уже видела одного мальчика, как две капли воды похожего на тебя.
- На кого же он похож? - настороженно спросил Миколас.
- Страшно говорить, но Пятрас похож на сына русского генерала.
- Прекрасно, - улыбнулся я. - Когда вернется Советская Армия, я обязательно познакомлюсь со своим двойником.
- А ты думаешь, она вернется? - спросила Марта. - Ты настоящий советский.
Марта вышла из нашей комнаты.
- Что теперь делать? - спросил Миколас. - Она, конечно, не донесет в гестапо, но может кому-нибудь рассказать.
- Пойдем к дяде, - сказал я.
- Дядя!- крикнул Миколас.- Марта узнала Пятраса Он был без очков.
- Я завтра уйду, - сказал я.
- Марта, Марта! - позвал священник. Он ничуть не изменился в лице. Он сидел нога на ногу, положив руки с длинными матовыми пальцами на колени. - Марта, теперь ты знаешь, что Пятрас - сын генерала Телешова. Если ты пойдешь в гестапо, то получишь большую награду, а меня, Миколаса и Пятраса посадят в тюрьму. А если ты не пойдешь в гестапо, но расскажешь кому-нибудь об этом, то тот человек пойдет в гестапо, получит твою награду. А нас все равно заберут да еще впридачу тебя. Ты умная и честная женщина, Марта, и ты знаешь, как тебе поступить.
- Да, мой отец. Я знаю, Я пойду стирать белье и прошу меня больше не отрывать, а то вы сегодня останетесь без обеда.
Эти очки, - они все время не давали мне покоя. Они давили на переносицу, стекла пылились, и приходилось их протирать. Но отец Антанас не разрешал их снимать.
Мы жили, как будто не было войны. Не было выстрелов, не было бомбежек. Но только все внутри у меня было в напряжении. Я чего-то ждал. И в этот день, когда Марта узнала меня, произошло событие, которое нарушило спокойное течение моей жизни.
Марта послала меня к Ирене за хлебом. Я вбежал в магазин и так тихо открыл дверь, что колокольчик не звякнул. За прилавком никого не было, а дверь в пекарню была плотно притворена. Я постучался и открыл дверь. И в ту же секунду Ирена повернула ко мне испуганное лицо, а высокий, удивительно знакомый мужчина быстро вышел в соседнюю комнату.
- Нельзя заходить без стука, - сказала Ирена. - Ты напугал моего жениха, Пятрас.
- Я не знал. Простите меня.
- Ты, пожалуйста, никому не говори. А то отец будет ругаться. Он не любит, когда мой жених приходит без него.
Я слушал Ирену, а сам все вспоминал, где я видел этого человека. На улице я вдруг вспомнил: «Это же майор Шевцов, знаменитый майор Шевцов, у которого было два ордена Красного Знамени за гражданскую войну. Его поэтому все наши ребята знали. Конечно, это майор Шевцов, только он сбрил усы. У него были такие замечательные усы, закрученные кверху».