- Славка, - спросил Федор Иванович, - когда прыгал с обрыва, страшно тебе было?
Славка помялся:
- Страшновато.
- А зачем же ты прыгал? - удивилась Елка.
- Когда летишь, дух захватывает. Удивительно!-сказал Славка. - А вынырнешь из воды, радость какая-то.
Федор Иванович стал раздеваться.
- Ты будешь купаться? - спросила Елка.
- Хочу прыгнуть.
- Не надо. Тебе нельзя.
- Мне все можно. Мне надоело быть слепым. Я все могу. Славка прыгал, и я прыгну.
- Подождите, - сказал Славка. - Сначала я.
Они встали на краю обрыва. Елка посмотрела отцу в спину. Под правой лопаткой у него был шрам от пулевой раны. Славка рядом с Федором Ивановичем казался совсем маленьким и смешным. У него были не по росту большие трусы.
- Он всего один раз и прыгал-то, - сказала Тася.- А сейчас хочет перед Федором Ивановичем показаться.
Славка постоял минуту, потом крепко зажмурил глаза, зажал рукой нос и прыгнул. Он тут же вынырнул и закричал:
- Хорошо! Федор Иванович, прыгайте столбиком!
Федор Иванович летел очень долго и ему стало страшно, что он врежется в землю и разобьется. И в ту же секунду его тело скрылось под водой. Он вынырнул и поплыл. А Славка поплыл следом, только он сильно отстал.
Федор Иванович остановился и прислушался. Голоса над водой разносились так, что он не понимал, откуда они. С берега или, может быть, с рыбачьей лодки.
«Заплыл, - подумал он. - И не знаю, где берег». Ему стало неприятно. Уже прошла радость от удачного прыжка, он только чувствовал вокруг себя воду, и ему было неприятно. В глаза попала вода, и он потер их.
- Федор Иванович, - сказал Славка, - поплыли назад.
- А, это ты, Славка. Здорово плаваешь. - Ему нравился этот Славка, хотя он его знал всего двадцать минут. И вообще ему нравились деревенские ребята. - Поплыли, пожалуй.
И тут Славка догадался, что Федор Иванович заблудился в озере и не знает, в какой стороне берег. Он, точно случайно, взял его за руку и потянул к берегу. Федор Иванович вылез из воды, и Елка протянула ему руку.
- Как плаваю? - спросил он и рассмеялся.
- Стилем дельфин, - сказала Елка.
- Пора домой. У меня с мамой серьезный разговор.
- Решил остаться в деревне?
- Да. А ты против?
- Не знаю.
- Легче всего не знать… А мне хотелось бы остаться в деревне. Здесь теперь начинается самое интересное. Главную улицу скоро покроют асфальтом. Дома будут строить кирпичные, трехэтажные, как в городе.
- И телевизионную вышку надо поставить, - сказала Елка. - Я читала в «Огоньке», что во многих колхозах есть телевизоры.
- Будут телевизоры, - ответил Федор Иванович. Он вспомнил себя па фронте, когда шел бой и взрывались снаряды дальнобойных орудий, а он рядом, в палатке, делал операцию, чтобы спасти жизнь людям. - Будет асфальт, чтобы я ходил не спотыкаясь. Будет больница, новая, светлая. Все будет.
- Ты знаешь, Майя, - сказал Федор Иванович, - Антон предлагает мне заведовать ноной больницей.
- Тебе? Но это просто глупо и наивно.
- Почему глупо и наивно? - спросила Елка. - Здесь хорошо, а заведующим больницей быть очень интересно.
- Не лезь не в свое дело, - сказала Майя Михайловна. - Что ты понимаешь в этом?
- Заведующим больницей быть очень интересно, - упрямо повторила Елка. - Неужели ты этого не понимаешь?
Майя Михайловна на секунду подняла глаза, посмотрела на Елку, потом на мужа. Он сидел прямо-прямо, как будто у него в спине была палка, и смотрел в одну точку.
«Как он сейчас похож на настоящего слепого, - подумала Майя Михайловна. - Почему он так напряженно сидит?»
- Новая больница! Молодые, неопытные врачи. То не хватает аппаратуры, то плохо с топливом, то еще что-нибудь. Тысяча забот. Весной и осенью в деревне грязь по колено, не пройдешь. Справишься ли ты с этим?
- Справится, - сказала Елка. - Справится и будет веселым-веселым. Он ведь старый врач.
Майя Михайловна тяжело вздохнула:
- Ну что ж, надо попробовать.
Федор Иванович улыбнулся. «А сейчас он совсем не похож на слепого», - подумала она и сказала:
- Оставайся с Елкой. А если все будет хорошо, я вернусь.
На следующий день Федор Иванович с Елкой пошел в правление и позвонил Антону Соловьеву в райком. Елка стоя-ля рядом с отцом и видела его крепко сжатые скулы.
- Антон! - крикнул Федор Иванович. - Это Федор. Я согласен. - Он улыбнулся и повесил трубку.
- Он не передумал? - спросила Елка.
- Нет, не передумал. Он сказал, что уже три дня ждет моего звонка. И еще он сказал: мужайся!
- Тяжело уезжать, - сказала Майя Михайловна. - Ну, что я там буду делать одна? Беспокоиться.
- Будешь работать и ждать наших писем, - ответил Федор Иванович. - А потом приедешь. Месяца через два все станет ясно.
- Елка, ты смотри за папой, чисть ему каждый день сапоги. Не знаю, как вы справитесь без меня?
- Справимся. Мне будут помогать Тася и Славка. Но все равно возвращайся побыстрее.
Тут ударил два раза колокол, Майя Михайловна поцеловала мужа, Елку, вскочила на подножку, и поезд тронулся.
- Елка, в каком платье мама?
- В синем с белыми горохами, - ответила Елка.
«В синем с белыми горохами, - подумал Федор Иванович. - Это как небо с белыми облаками, или как море с пенистыми барашками волн».
Елка побежала следом за поездом, а Федор Иванович остался один. Люди толкали его, что-то кричали, он слушал стук удаляющегося поезда и два цвета мелькали у него в памяти: синий и белый. Два цвета, которые у него остались в памяти от той жизни, когда он был как все.
Федор Иванович почувствовал, что Елка стоит с ним рядом. Он протянул ей руку и сказал:
- У нас теперь будут короткие ночи, у нас больше никогда не будет длинных ночей.
ПОТЕРЯННЫЙ
«Дорогая мама! Ты расстроилась, когда узнала, что я перешел на заочное отделение, куда-то уехал. Боялась - не закончу институт. А на самом деле я тебе просто врал: ни по какой путевке комсомола я не уезжал, ни на какой дальней стройке не работал. Ты думала, твой сын герой. А он уже полгода в заключении. Или, как говорят здесь, «отбывает срок».
Успокойся. Прочитай письмо до конца и тогда ты поймешь, что самое страшное позади.
Жизнь моя протекает однообразно. Каждый день я хожу под охраной на лесозаготовительные работы. Потом, также под охраной, возвращаюсь в колонию. Со мной в бараке сидят воры и спекулянты. Но начну по порядку…
В последнее время я увлекался боксом. Занимался в спортивном клубе института. Мне нравился бокс, он меня делал ловким и сильным. Помнишь, когда я был мальчишкой, папа всегда говорил, что я трусоват, и его это огорчало.
Я боялся чужих мальчишек, боялся один ходить в лес, боялся темноты. А тут я почувствовал себя ловким и перестал бояться. Я научился точно рассчитывать каждое свое движение, мог в одну секунду сбить с ног двух противников.
После смерти папы стало туго с деньгами. У тебя мне просить не хотелось, а на стипендию жить было трудно. А тут еще из-за усиленных тренировок боксом я не подготовился к экзамену и провалил коллоидную химию. Остался без стипендии. Все же после экзамена я пошел па тренировку. Через два дня должны были начаться зимние студенческие соревнования. Сел в сторонку и стал медленно переодеваться: достал кеды, перебинтовал руки, а сам все думал, как быть?
- Что невеселый? - окликнул меня Мазин - заведующий клубом.
Я рассказал ему. Думал, может быть, похлопочет перед дирекцией, чтобы восстановили стипендию.
- Молодой человек, - сказал он, - это еще не беда. Надо бороться с трудностями. Со стипендией ничего, конечно, не выйдет. Ты же знаешь нашего директора, он непримиримый, упрямый «принципиалист». Придется найти вечернюю работу.
Целую неделю, пока я готовился к переэкзаменовке по коллоидной, меня кормили ребята из нашей комнаты. Потом все разъехались на каникулы. Последним уезжал Костя Прягин - староста нашей группы. В день отъезда он вручил мне длинный список, в котором перечислялось, куда требуются люди на временную и вечернюю работу. Нужны были рабочие в концертный зал, в театр и даже в цирк.
- В цирк! - возмутился я. - Подметальщиком?
- Ты напрасно так,-сказал Костя. - Совсем неплохая работенка. До стипендии протянешь.
- А как же бокс? - спросил я.
- Ну что ж, бокс пока придется отложить.
«Ему хорошо говорить, - подумал я. - А попробовал бы сам на виду у всего зрительного зала двигать но сцене рояль или подметать в цирке ковер после выступления зверей».
И тут появился Мазин.
- Не унывай, будет работа. - Он говорил, не разжимая зубов, потому что в уголке рта торчала папироса.-Держись за меня, не пропадешь. Небольшая просьба.-Мазин протянул мне туго упакованный сверток. - Припрячь. Жене подарок на день рождения. Не хочу раньше времени нести домой.
Мазин порылся в кармане и протянул мне десять рублей.
- До лучших времен. Выкрутишься, отдашь.
Я спрятал сверток в чемодан, пошел в столовую, поел, и настроение у меня сразу улучшилось.
Мазин появился дней через пять. Он взял сверток и, пожевывая мундштук папиросы, спросил:
- Кончаются денежки? Да, кончаются? Ну, на тебе еще полтинничек. - Он протянул пять рублей.
Я стал отказываться, но он оставил деньги и ушел. Скоро Мазин принес еще один сверток, потом унес его и принес новый. Когда он пришел в пятый раз, я сказал, что больше не возьму, перед ребятами неудобно.
- Подумаешь, телячьи нежности! Неудобно, да? - Мазин посмотрел на меня злыми глазами.-Деньги брать мама велит, а другу помочь совесть не разрешает. А ты, дуралей, вноси, чтобы они не видели. Бери, бери, завтра зайду.
Но назавтра Мазин не зашел. А мне не хотелось его видеть, и я перестал ходить на бокс. Теперь я догадывался, что со свертками не все благополучно, но что было делать. Деньги Мазину я отдать не мог, рассказать обо всем ребятам не хватало смелости.