Однажды он поспорил с начальником моего отдела и прибежал выяснять с ним отношения, потому что тот бросил трубку в телефонном разговоре. Так я увидела его импульсивность и способность постоять за себя (и за своих ребят тоже).
Я уважала его порядочность, ответственность и принципы, которые мне очень откликались. Но после болезненных отношений, из которых я еле унесла ноги, у меня не было и мысли о новых.
Мы тепло общались, но и часто спорили по рабочим вопросам, я – наливая ему чай, он – угощая меня мороженым. А остальные коллеги просто молча улыбались.
Какой-то раз я, поймав их взгляды, сказала ему, что на нас все смотрят. А он, уходя в свой кабинет, попрощался, взяв меня за руку и дольше, чем обычно, не отпускал ее, улыбаясь. Я вспыхнула, покраснела от смущения до корней волос и сразу, как только он ушел, села за компьютер, чтобы выразить ему по «аське» свое возмущение.
И тут он написал эту фразу. Мы вспоминаем ее уже 17 лет, тепло и долго глядя в глаза друг другу. В ответ на мое сообщение «Как я посмотрю, у тебя появилась манера ко мне прикасаться?!» он отвечал долго, стирая и вновь пытаясь что-то написать. А потом наконец выдал: «Потому что больше не могу не прикасаться…»
Помню, что я уставилась в экран, вновь залившись краской и радуясь, что рабочий день уже закончился и коллеги разбежались. Я сидела практически одна в огромном open space шестого этажа центрального офиса банка и, закрывая двумя руками расплывающийся в улыбке рот, просто молчала, перечитывая его ответ снова и снова.
Это было похоже на игру «кто кого перемолчит», потому что, когда я повторила его фразу в ответном сообщении, написав: «Не можешь не прикасаться?..», его «Да…» прилетело тоже после затянувшейся паузы.
Я проживала целую жизнь в те минуты. Думаю, если вы помните моменты влюбленности, то хорошо понимаете, о чем я.
В то же время, пока лицо расплывалось в улыбке, мозг лихорадочно искал ответы на вопросы: «Что происходит? Что ты чувствуешь? Чему ты радуешься? Чего ты на самом деле хочешь? Ты понимаешь, что происходит? Тебе же это не надо сейчас! Вы коллеги, и он младше тебя!!!»
Я зависла в своих мыслях и поняла, что он слишком долго не пишет, успела расстроиться из-за этого, как вдруг он зашел в мой кабинет… И сказал, что больше не может скрывать своих истинных чувств, что уже долгое время он не просто друг и хочет большего от наших отношений. И тут я… тихо расплакалась.
Я стала всхлипывать и говорить о том, что он для меня – единственный человек, который так меня понимает, и он такой хороший друг, и все было так прекрасно, пока он «не выкатил такой арбуз!».
Он стал смеяться и взял мои руки в свои, придвинувшись на кресле, а я начала медленно высвобождаться, косясь на камеры в кабинете. Он все понял и сказал:
– Давай пойдем в кино?
Я отказалась тогда. Отказалась и потом. И тогда он, уязвленный, сказал, что «кажется, в кино я тебя больше звать не буду». Я ответила, что позову его сама, как только разберусь, чего я хочу.
Но все же я согласилась пойти с ним в «Парк Фантазий Айя», и это был полный треш. Потому что я надела джинсовую мини-юбку и боялась аттракционов типа американских горок, которые он обожает и сейчас. Мы видели, что не совпадаем во всем. В воспитании, возрасте, интересах, темпераменте, типах личности.
Казалось, что это провал. Он был явно раздосадован, что мне ничего не нравится. Мы поели мороженого и пошли в тир. А потом… гуляли до утра, взявшись за руки и болтая обо всем на свете.
А вечером встретились опять. И опять гуляли вдоль речки и болтали до утра.
На следующий вечер мы договорились «отдохнуть и поспать» и заснули на связи друг с другом по телефону часам к трем ночи.
Все происходило очень быстро. Так как мы практически не спали в своих разговорах до утра, то решение съехаться было очень органичным, хоть и, конечно, волнительным.
Я забеременела почти сразу.
И у меня случился эмоциональный вынос. Я не планировала беременность, не была морально готова, но… мне было уже 30, и я уже потеряла ребенка до этого. Я знала, что буду рожать, и он был безумно счастлив. Тем более что замуж он позвал меня, как только мы съехались – до новости о появлении у нас Адельки.
Однако я не торопилась. И регистрировать брак мы пошли, нарядив уже четырехмесячную Адельку, как куклу.
Было ли нам просто в отношениях? Однозначно нет.
Я не могла спать от тревоги за малышку. У меня не было молока, а она не брала грудь. К ее четырем месяцам я оказалась в кабинете психотерапевта, потому что не могла принять свою так быстро изменившуюся жизнь.
После моего первого брака родители вновь ждали меня в Германии. И тут моя жизнь разворачивается на 180 градусов. Мне самой требовалось время, чтобы принять это.
Не так быстро я осознала и смогла ассоциировать своего мужа как мужа.
Мне казалось, что обстоятельства вынудили меня оставаться с ним, родить, жить эту семейную жизнь, когда я не отошла еще от прошлой. Не собрала себя по кусочкам, не подлатала, не восстановила.
Я считала себя жертвой обстоятельств. И не могла поверить в реальность, в которой я встретила прекрасного, умного, благородного и порядочного человека, который души не чаял во мне и в дочке.
Портила ли я сама наши отношения? Однозначно да.
В отношении мужа ко мне на заре нашего романа было гораздо больше трепета и любви, которые я разрушала своими колкими и жестокими словами, истериками от неприятия своей жизни и невыдерживания самой себя такой.
Имей я тогда навыки, знания, умения, какими обладаю сейчас, конечно, все было бы иначе. Но все вышло как вышло. Все есть опыт.
Одно было неизменно – мы оставались друзьями, сохраняли близость. Я уважала и ценила его качества, любовалась им как отцом и была благодарна за мудрость в наших отношениях. Он называл меня тогда и называет сейчас – «мой пазлик».
Мне очень хорошо, спокойно и безопасно просто сидеть с ним обнявшись. Мне тепло и комфортно с ним. «Что еще нужно для счастья?» – думала я.
Мы прошли вместе через ипотеки и строительство дома, через выхаживание Амели и все партнерские роды, через его операции, мою депрессию и через многое, о чем я уже даже не помню, потому что никогда не была одна. Я больше не была одна. У меня был партнер. Друг. Товарищ.
И лишь недавно я поняла, что можно совсем по-другому.
Когда я в терапии проработала безусловное уважение к мужчинам, раскрыла и разрешила себе свою сексуальность, я увидела, какими вкусными и потрясающе глубокими могут быть отношения именно мужчины и женщины. Инь и ян. Отношения двух стихий. Будто огня и воды. Или как огонь охватывает фитиль и сгибает его, как хочет, а фитиль, позволяя это, наслаждается процессом и самим собой, дающим это.
Мы достигли истинных отношений супругов, а не просто пары любящих и уважающих друг друга друзей, родителей и партнеров.
И все поменялось.
У меня нет иллюзий, что так будет всегда. Отношения – это тоже процесс. И, безусловно, труд, которым нужно заниматься постоянно. Пока не выстроены новые рельсы, мы будем откатываться к автоматизмам. К тому, как вели себя родители или «как было раньше».
Мой муж научил меня мудрости, безусловному принятию родителей и детей и тому, как можно и нужно любить.
Я с ним еще не разводилась, поэтому не возвожу его в ранг святых (шутка), но нас навсегда связывают наши четверо прекрасных детей. И за них я всегда буду благодарна ему и Всевышнему.
Глава 24. Мастерство себя
Как перестать тревожиться?
Это один из самых частых запросов за прошлый год.
Я слушаю Татьяну и вижу, что она будто завинчивается в свою тревогу все глубже, пока говорит о том, как пытается не тревожиться о результатах своих клиентов (которые она уже придумала для них у себя в голове), и о том, что детям нужно поступать в университет, и о том, что на отношения с мужем остается меньше времени («я же теперь практикую»).
– А как бы хотелось, Тань? – воспользовавшись паузой в ее тираде, задаю вопрос я, прерывая нарастающий темп ее судорожной рефлексии.
– Как бы мне хотелось, как бы мне хотелось? – повторяет она, будто впервые задумавшись об этом. И замирает, успокаивается. На автомате аккуратно проводит рукой по и без того гладким волосам в тугом пучке, и я замечаю, что поток ее мыслей, кажется, останавливается.
– Спокойствия хочу, – говорит она наконец, будто выдыхая.
– Угу, – киваю я и улыбаюсь. – Что делаешь для этого?
Впрочем, я уже знаю ответ.
Татьяна вроде собирается быстро что-то сказать, но останавливается и улыбается мне в ответ.
– Я поняла, – говорит она и откидывается на спинку своего белого кресла. – Я делаю все, что заставляет меня испытывать тревогу еще больше! В моменте я убегаю от ее чувствования, начинаю говорить себе что-то в духе: «Давай, соберись», «Не раскисай», «Не ной». Хаотично начинаю придумывать планы, как не тревожиться, придумывать варианты развития событий – и делаю все что угодно, вместо того чтобы остановиться и прямо сейчас прочувствовать эту тревогу…
– Давай сделаем это вместе прямо сейчас. Ты говорила, что переживаешь, что вы с мужем стали меньше времени проводить вместе…
– Да, – кивает она, – и тут я начинаю тревожиться, что так мы отдалимся друг от друга. У меня свои дела – клиенты, обучение, работа с тобой, у него – все то же самое свое. И я не говорю ему, что тревожусь, а раньше я ему все рассказывала… – Она вдруг сникает.
– Правильно я понимаю, что, не говоря ему о своей тревоге, ты думаешь, что и правда отдаляешься от него?
Таня чуть подвисает, осознавая реальность, и вновь кивает, а я продолжаю:
– Окей, ты говоришь, что тревожишься. Если ты испытываешь эту тревогу прямо сейчас, давай просто разрешим ей быть, ладно? Она уже есть, надпочечники уже выделили гормоны, и самое простое и правильное, что мы сейчас можем сделать, – принять сей факт, согласна?
Татьяна пожимает плечами и кивает, расслабляя плечи и закрывая глаза.