– Я в любом случае могу делать то, что я сама считаю нужным, – в запале говорит Оксана на первой встрече терапевтической группы.
Я улыбаюсь, наблюдая за другими членами группы. Кто-то ждет продолжения беседы расслабленно, кто-то будто сжимается и, видимо, начинает переживать – часто моргает и напряженно переводит глаза с Оксаны на меня и наоборот. Кто-то тоже испытывает сопротивление к первому уроку на платформе про базу – режим дня, новые привычки и принятое решение.
– Конечно, мы все – люди взрослые и сами знаем, что нам нужно, – все члены группы кивают, и я продолжаю: – И один из критериев взрослости, как думаете, что? – Я выдерживаю паузу и мягко говорю: – Ответственность… Да, ответственность – понимать, что если я лягу спать не до одиннадцати вечера, а после часу ночи или если утром мой заболевший ребенок останется дома и мне придется больше заботиться о нем, то мои дела, планы и клиенты никуда не денутся, а вот ресурса и энергии у меня будет сильно меньше. И у меня, у взрослой, должно достать мудрости и выдержки не перекладывать ответственность за свое состояние на обстоятельства или на ребенка за то, что все идет не по плану. – Я внимательно смотрю на группу: – Это же всегда про выбор. Взрослость – это про выбор: катиться по наклонной в эмоциях и поведении или выбирать то, что тебя продвигает. Уноситься в плен родительских убеждений или продолжать верить в свой успех. Двигаться на автоматизмах или учиться новому поведению, привычкам, навыкам, чтобы жить иначе, а не как тридцать пять лет до этого. Вот для чего мы здесь. И у нас с вами есть двенадцать недель, чтобы сделать свой выбор.
– Я тебя поняла, Асель, – после паузы отвечает Оксана. – Я умом это и так понимала, просто мозг будто кричит: «Мы не справимся, как это возможно – все успеть, с детьми, домом, работой из дома…»
– И, чтобы не чувствовать себя плохо, мозг выбирает отрицать и нападать, – продолжает Алия – другая участница и практикующий психолог.
Мы все смеемся, и я ловлю на слове Оксану:
– А что, правда невозможно справиться? Не справишься?
– Да нет, конечно, – смеется она. – Неправда. Я сделаю все, что потребуется, чтобы у меня получилось. Выстрою новый режим дня, введу регулярный спорт или хотя бы зарядку, прогулки, новые полезные привычки…
Мы с Оксаной улыбаемся друг другу, и она продолжает:
– Я, кстати, забрала ту фразу Рузвельта.
Вспоминаю, что когда-то, почти полтора года назад, в своей первой «Ракете»[27], где у меня занималась и Оксана, я поделилась с участницами историей о том, как век назад кандидат в президенты Теодор Рузвельт победил на выборах, сказав фразу: «Я сделаю все, что потребуется, чтобы исполнить свои обещания перед моим народом!» В отличие от других, кто говорил «сделаю все, что можно».
– Просто, знаешь, иногда наваливается такая усталость, когда стараешься, пытаешься, прикладываешь усилия, а выхлопа нет – в деньгах, в отношениях, в спорте… – грустно говорит Оксана.
– И тогда можно вспомнить другую фразу Тедди: «Мужество – продолжать там, где сил уже нет», – вторю ей с улыбкой.
Оксана будто вспыхивает и кивает:
– И как много это дает самоуважения!
– Однозначно! А оно, в свою очередь, наполняет гордостью, кайфом, драйвом и желанием продолжать, правда?
Наступившую глубокую тишину вдруг прерывает Алия:
– Ой, как это было красиво, подождите, я все запишу.
Мы смеемся.
– Пишите, все пишите, – говорю я. – Найдете свои записи спустя несколько месяцев и обнаружите, что сейчас это ваша новая норма. И режим, и новые привычки, и привычка выбирать взрослую Я. Даю вам открытое внушение на это! Кстати, поделюсь с вами еще одной цитатой – на этот раз Уинстона Черчилля. Он сказал как-то, что успех – это способность идти от поражения к поражению, не теряя оптимизма.
Да, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Можно ошибаться, вставать, идти снова и снова ошибаться. Но роковой ошибкой будет остановиться и не идти больше. К своей фигуре, доходам, отношениям в семье, к мечте.
Как бы сейчас ни было трудно, всегда найдется маяк, вести к которому будет интерес.
Хотя бы интерес показать самой себе: «А на что еще я способна? Как многого я могу достичь? Что я могла бы создать? Что останется после меня и окажет влияние на жизни людей?»
Ради ответов на эти вопросы точно стоит жить.
Глава 27. Америка
Америка… Ты была для меня недосягаемой, как белые «адидасы» и собственная комната. В 13 лет мы, будучи подростками, грезили о тебе под песни Бутусова в сыром подвале третьего подъезда, перебирая струны гитары и упиваясь страданиями, что «это все не для нас».
Вспомнила об этом почему-то, умиляясь маленькой бутылочке воды Starbucks и прислонившись к иллюминатору джета Delta, вылетавшего из Баффало в Нью-Йорк.
Стекло запотело, и перед глазами мелькали лишь сменяющиеся черные и белые пятна земли и снега. В Баффало, куда я летела, чтобы увидеть Ниагарский водопад, резко похолодало, и потому мой рейс из Нью-Йорка переносили дважды. Но я все же полетела. Правда, всего на четыре часа, но как я могла это пропустить?
Я исполнила свою мечту.
Я поверила, что я могу, я достойна, мне можно.
Я показала не только себе, но и всем, кто читал мой блог и не пропускал сторис из Америки, что «она смогла, и я смогу!».
«Боже, я в Америке! И я абсолютно одна в свой день рождения!» – буквально воскликнула я, проснувшись утром первого марта в «Хилтоне», находящемся на Манхэттене. Из окна моего номера с 17-го этажа был виден залив, через него шли паромы в Бруклин, а за ними возвышалась статуя Свободы.
Я испытывала абсолютное эгоистичное счастье от своего одиночества. Когда можно проснуться во сколько и где хочешь, когда не нужно умиляться ничьим рисункам или расстраиваться от некоторых подарков, как бывало раньше.
Моим подарком себе была поездка сюда. Свои 45 я встретила на Ниагарском водопаде. Я визжала от восторга, от мощи стихии воды и оттого, что я смогла…
И хоть в блоге я показала радость, гордость и восторг, но в тот момент, стоя у водопада и жмурясь от ледяного ветра и летящих брызг ревущей воды, я будто поймала за хвостик промелькнувшее в глубине души сожаление.
Сожаление и грусть. Оттого, как много девчонок так и остаются с мечтой, не реализуя ее. Оттого, что еще больше тех, кто не верит, что достойна чего-то большего или у нее «получится».
На меня накатила вселенская грусть за всех тех девочек, девушек, женщин, которые, как в истории о раненой лани, всегда жили для кого-то, делали все для кого-то, были хорошими для всех и… все равно оставались виноватыми в любой непонятной ситуации.
Я, не вытирая текущих по лицу и смешанных с водой из Ниагары слез, смотрела невидящим взглядом на «Подкову»[28] и вспоминала одну историю, от которой здесь и сейчас меня мурашило.
Мне казалось ужасно несправедливым, когда талантливые, умные, ищущие, интересные женщины не видят свой потенциал, зарывают его, не слышат своих желаний.
Потому что исторически обществом нам были навязаны роли «женщина-мать», «женщина ЗАмужем» и многое другое, из-за чего до сих пор почти каждый день я встречаюсь с убеждениями типа «Или я хорошая мама, или веду свое дело». И тогда нет реализации, нет своих интересов, нет разрешения для себя на все это, нет радости…
Там, около бушующей стихии, я глотала слезы несправедливости, думая, сколько же женщин до сих пор остаются в позиции «раненой лани», историю о которой я однажды услышала от своего ментора Михаила Саидова…
Привожу ее здесь полностью.
История о раненой лани
Так получилось, что в разных точках планеты всегда кого-то дискриминировали. Например, в Европе издевались над евреями. В Америке – над чернокожим населением. В Турции – над армянами. То есть всегда есть группа людей, которая притесняет другую. Но во всем мире без исключения всегда дискриминировали женщин.
Самое страшное, что женщин притесняли внутри собственных групп. Насиловали, опускали до обслуживающего персонала, не давали образование. Женщин притесняли не только мужчины, но и сами женщины.
И это привело к ситуации, в которой для выживания нужно было:
● быть невидимой;
● не повышать голос;
● не высказывать мнения;
● не быть амбициозной;
● угождать другим.
Сегодня жизнь другая. Но для многих женщин ничего не изменилось. Тяжело идти против тысяч лет эволюции, когда твои собственные гены заставляют тебя не высовываться, быть тише, волноваться. Тяжело не быть раненой ланью. Тяжело стать видимой. Говорить ясно и слышно. Иметь мнение, которое противоречит большинству. Тяжело больше никому не угождать. Больше не прятаться. Встречать критику открыто и с улыбкой. Тяжело поменять волнение на глубокое спокойствие. Тяжело противостоять толпе. Тяжело говорить другим, что делать, не ожидая поддержки или понимания.
И это то, что придется сделать. Придется объединить мягкость, женственность, ранимость с противоречивостью и решимостью. Чтобы твои дети и все, кто тебя окружает, увидели не раненую лань, а того, кто показывает, что в этом мире на самом деле возможно.
У каждого из нас бывали ситуации, когда казалось, что мир больше не будет прежним. Что нам сейчас больнее, чем всем остальным. Что как раньше уже не будет, а как по-новому – неизвестно и страшно…
Еще больнее в этот момент думать что-то про себя… думать, что это ты не справилась, это с тобой что-то не так, это ты где-то «недо»…
Я летела из Нью-Йорка в Стамбул и, утирая бегущие по лицу в три ручья слезы, чувствовала себя глубоко несчастной.
Я рассталась с командой, вложила около 300 000 рублей в запуск, которого не будет, разочаровалась в бизнес-партнере и абсолютно не понимала, куда двигаться дальше. В проектах, продвижении, программах… Кроме разочарования и горечи, в этот коктейль эмоций примешалось чувство вины перед детьми и мужем за мать, которой не было десять дней, и жену, которая рассчитывала заработать во время поездки, но просто прокайфовала одна… Интересно, что муж не ожидал и не ожидает от меня финансовых вложений или «денег в семью», и все эти инструкции и требования были только в моей голове…