- Зачем вместе? Ты, видимо, немного поглупел. Я ведь не боюсь больного человека.
- Я и не сомневаюсь.
- Ну вот что, я поняла. Слушай, Ионас, я еще раз напоминаю тебе, что я все же дама.
Ионас согласился, что Лидия дама, и медленно удалился на свою половину. В сердце пожилого человека закрались обоснованный страх и сомнение. Одни женщины любят жизненный комфорт, другие - мужчин. Но в любом случае их женская сила проявляется лишь тогда, когда они чего-нибудь по-настоящему захотят. В двадцатилетнем возрасте они влекут к себе, в сорок лет - не дадут себя в обиду.
Днем, на круглом стуле сапожника, у Ионаса, как правило, неплохо работали мозги. Мыслительный процесс, зародившись днем, обычно продолжался в постели до самого сна. Так произошло и сейчас. К полуночи самокритике был подведен баланс. Он почувствовал свое ничтожество, которое не давало ему повода для самолюбования. Старый человек - ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. По правде говоря, он уже отыграл игру своей жизни. У него не было никакого права следить за поведением Лидии. Женщина подобна тени человека: если преследуешь ее, она от тебя убегает, ежели же убегаешь от нее, она следует за тобой.
Удовлетворенный всем прочим, кроме себя самого, Ионас заснул беспокойным сном.
А за стенкой бодрствовали. Лидия кормила больного поэта бутербродами и обворожительно легкомысленными историями. Лекарство в бутылочке, которую покрывала бумажная шапочка, оставалось нетронутым, ибо господин Золя сказал, что боится лекарств, особенно тех, которые перед употреблением следует взбалтывать. Он крепко верил в целительную силу пищи и нетерпеливо ждал момента, когда ему дадут спокойно заснуть. Но Лидия продолжала повествование об Америке и о князе. Жизнь улыбалась ей, дарила ей радость и отнимала, но при этом она всегда оставалась дамой. Лидия с удовольствием говорила на американизированном финском языке. Сердце ее было горячим и обширным: там хватало места не только для князя, но и для других мужчин.
Господин Золя ел и изучал лицо рассказчицы. Оно было каким-то детским и по-крестьянски здоровым. Только темные кольца вокруг зеленоватых глаз отчасти свидетельствовали, что перед ним дама, преуспевшая в свое время среди господ, двинутых на любви. Три расположившихся друг на друге средневозрастных подбородка и круглый затылок говорили о нежелании заниматься физкультурой. Взгляд поэта остановился на руках женщины. Они были маленькие и красивые, словно созданные специально для глажки шелкового белья и поглаживания князей. Господин Золя выразил свое восхищение словами:
- У вас красивые руки.
- Да. Они и сейчас такие. Представьте себе, что князь прежде всего пришел в восторг от моих рук.
- Князь?
- Мой жених.
- Значит, вы помолвлены?
- Конечно. У меня большой опыт. Но первому встречному я не позволю обладать мной. Будь он даже князем.
Господин Золя почувствовал, что свернул на опасную княжескую дорожку. Он перевел беседу с рук на современную политику, заговорил о кризисе и безработице. Но Лидия посчитала тему о своих руках первостепенной; в них и состояла ее привлекательность, сила притяжения. Ее руки созданы для легкой работы. Она хорошо знала, что такое руки мужчин. Надежнее всего держать мужчину за руку, а в темноте нередко даже необходимо. Лидия посмотрела на лежащего на постели незнакомца и сказала:
- Я нисколько не удивлена тем, что вы обратили внимание на мои руки. Вы же так много писали о маленьких и красивых руках Нана.
- Кто такая Нана?
- Нана? Неужели вы уже забыли героиню вашей книги? Ой, я восхищена образом Нана. Такая страстная и стойкая женщина. Расскажите мне, как вам удалось написать такое.
Господин Золя на какое-то мгновение растерялся.
- Все диктуется вдохновением, - со значением произнес он.
- Ах, если бы ко мне пришло вдохновение! Ой, я могу дать вам хорошие темы. Вам обязательно надо написать роман о девушке, влюбившейся в одного парня. Она забеременела, а парень бросил ее. У меня есть еще несколько прекрасных сюжетов. Однажды один мужчина попытался изнасиловать молодую девушку, но ему это не удалось. Затем он все-таки соблазнил девушку и бросил ее. Девушка потеряла всякую надежду и покончила жизнь самоубийством.
- Потрясающе, - вздохнул пациент.
- А однажды старый вдовец влюбился в молодую женщину, но, не добившись от нее согласия на брак, убил ее. Удавил. Мужчину задержали, но его нельзя было посадить в тюрьму, так как он потерял разум.
Господин Золя выслушал полтора десятка сюжетов для романов и заворочался на кровати. Он самовольно сменил тему разговора и стал расспрашивать об Ионасе.
- Он уже спит, - коротко ответила женщина. - Ионас довольно стойкий человек. С тонкими чувствами. И весьма умен. Он знает почти все, что нужно знать человеку.
Господин Золя без всякого зазрения зевал и тер пальцами глаза. Лидия взглянула на часы и ушла в рабочее помещение, где была заправлена ее временная постель, пожелав на прощанье больному доброй ночи.
Счастливый гость натянул одеяло на уши и положил щеку на подушку, пахнувшую чистотой. Лидия погасила свет и забыла своего князя.
Из головы Лидии не выходили события вечера и ночи. Они вынуждали ее бодрствовать и растравляли ее нервы. Все мысли начинались и кончались Эмилем Золя. Когда она сравнила писателя с поселковым казначеем, с которым она встречалась тайком от Ионаса уже полтора года, то увидела в скитальце символ мужской молодости. Золя - свободный мужчина, у него нет ни должности, ни семьи, только удивительное вдохновение и ямочка на подбородке.
Приближалось утро, но на улице еще было совсем темно. Спущенная вниз рулонная штора не пропускала в комнату свет от уличного фонаря. Лидия находилась в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. В какой-то момент из соседней комнаты послышались шаги. Лидия села на постели и прислушалась, обратившись всем своим существом в слух. Слабый больной, которому был предписан постельный режим, встал на ноги и стал ощупью бродить по темной комнате. Он царапал ногтями стены, наталкивался на мебель и в раздражении издавал фыркающие звуки. Наконец он открыл дверь и, прислушиваясь, остановился. Поискал выключатель и приблизился к постели Лидии. Сердце женщины застучало, как птичка в клетке, и она села на постели. Мужчина споткнулся о корзину с бельем и упал прямиком в объятия Лидии. Та схватила его руку и прошептала.
- Эмиль, Эмиль…
Мужчина жутко перепугался и пробормотал:
- Извините… Я… Женщина нетерпеливо зашептала:
- Эмиль… Как ты осмелился?
- Я… Я только…
- Любимый, ты же можешь простыть. Иди ближе, Эмиль! Эмиль!
Скиталец в мире поэзии, потерявший память, уставился в темноту, в которой едва виднелось лицо, пахнувшее миндальным кремом, и ответил:
- Я… Прошу прощения, но я не Эмиль…
- Не Эмиль? Так кто же вы?
Голос женщины задрожал от страха, и она попыталась отстраниться подальше от чужака.
- Кто вы? Мужчина робко ответил:
- Я Йере… Йере Суомалайнен, начальник рекламы завода "Чудный аромат".
Лидия потеряла самообладание, вскочила на ноги и закричала:
- На помощь! Ионас, помоги!
Выскочила в переднюю и продолжала там звать на помощь. Йере почесал виски и снова пошарил рукой по стене.
Наконец ему удалось нащупать на косяке двери выключатель. Он включил свет и испуганно осмотрелся. Заспанный Ионас влетел в комнату, одетый в длинную ночную фланелевую рубашку и с сильно просмоленной тряпкой в руке. Лидия в ночной сорочке встала в дверном проеме и теперь уже тихо стонала. Возник короткий напряженный момент. Ионас бросил взгляд убийцы на Йере, а затем крикнул Лидии:
- Чего он хотел? Почему не отвечаешь? Чего он хотел?
- Ничего… Я, видимо, увидела сон…
- Он лез к тебе в постель? - грозно продолжил допрос Ионас.
- Нет.
Ионас подошел вплотную к Йере и с угрозой в голосе спросил:
- Чего ты искал здесь среди ночи?
Поэт знал, что в момент сведения счетов ложь и обман не помогут. Уставясь глазами в пол, он прошептал:
- Туалет.
Йере мог бы с успехом срочно сочинить и другую причину, но пожелал быть столь же честным, сколь и храбрым. Он никогда не испытывал такого унижения. Его трепещущая душа поэта была сейчас растянула на ужасной колодке презренной будничности. Взгляд Йере надолго задержался на худых голенях мастера, на пальцах ног, которые были украшены пышными хохолками волос.
- Ах, нужник? - презрительно усмехнулся Ионас. - Вон там, в передней.
Йере поспешил в переднюю и плотно закрыл за собой дверь. Он понимал, что за спиной ничего лестного говорить о нем не будут. Как только Ионас остался наедине с Лидией, он стал осыпать ее упреками.
- Средь ночи такая жизнь.
- Я не думала делать никому ничего плохого, - защищалась женщина.
- Зачем тогда подняла такой шум? Скажи прямо, размахивала перед ним юбкой, как знаменем?
- Постыдись! Я все-таки…
- Дама!
Ионас с обиженным видом отправился на свою половину, злобно прошипев на прощанье:
- Завтра этот мошенник вылетит отсюда. И ботинки ему чинить не буду. Пусть наденет на ноги свою поэзию.
Роман молодых обычно начинается с обоюдной нежности, а завершается поиском квартиры. У Лидии квартира имелась, но роман ни с кем не завязывался. Князь сидел в тюрьме, поселковый казначей женат, Ионас слишком стар, а Эмиля Золя вообще не существовало. Взамен был какой-то Йере Суомалайнен, утверждавший, что у человека нет памяти, а есть лишь способность оживлять в виде зримых представлений прожитый опыт.
- Это счастье, что человек умеет забывать, - утверждал Йере. - Память - это не какой-то чердак, на котором сваливают весь старый хлам, а библиотека, куда при необходимости заходят, чтобы выбрать то или иное произведение. Я довольно часто забываю свое имя, но способен воспроизвести его. Когда слышу слово "мыло", на ум приходит должность начальника рекламы, и я воссоздаю свое имя.
Лидия сидела на краю кровати Йере и восхищалась речью этого мужчины, поскольку абсолютно не понимала ее. Постепенно она начала сомневаться в его способности воспроизведения забытого. Она вспомнила своего князя, который сразу воспроизводился, как только видел шелковую ночную рубашку и папильотки Лидии.