– Слушайте, один раз можно. Одна сигарета… ничего страшного.
Самое смешное, они поняли, что я не шучу. Хотя прежний мой юмор не удавался. Стали говорить «нет», просили прекратить, заткнуться. Но я не замолчал. Сказал, что ничего страшного не случится, если они быстро затушат ее, если не будут слишком долго держать на коже. «Нет» стало больше, но протестующих – меньше.
– Да ладно, кто не тушил сигарету о кожу? – спросил я. Никто не ответил.
Я решил таким образом сделать вид, что уже пробовал это делать. На самом деле нет, поэтому мои слова были заведомой ложью. Но не в полной мере, потому что Глист в моей голове прошел через это множество раз. Мы с ним уже читали эту сцену, а значит, она уже случалась с ним, с нами. Я повторил, что бычок просто нужно отнять достаточно быстро, корчил из себя эксперта по ожогам, говорил, что это будет ожог первой-второй степени, а такие заживают без шрамов, если не увлекаться.
Возражения прекратились. Все задумались, а Валентина сказала:
– Ты не обязан этого делать.
Вот что я думаю: и забытая пачка сигарет, и обсуждение переноса монтажа, и уточнение моего мнения по этому поводу, и байка со свиной шкурой – все это было задумано заранее с целью взвинтить меня и заставить предложить вариант с настоящим ожогом. Я не злился тогда и не злюсь сейчас. Это была не манипуляция, а задание вектора, в котором нуждался Глист.
– Это сделаю я! – сказала Мэл.
– Черт, нет, это должна быть Клео. Ее персонаж быстрее все провернет, вряд ли будет вдавливать сигарету в кожу.
Валентина закатила глаза и передернула плечами, словно завидуя сестре, которой можно то, что ей нельзя.
Клео моргнула и уставилась на меня изучающим взглядом. Я приготовился к протестам и долгим спорам, но она спросила только:
– Ты уверен?
Может, она разозлилась на то, что я поддержал Валентину касательно изменений в монтаже. Может, иногда все довольно просто.
– Само собой, – ответил я.
Дэн с камерой велел мне сесть в угол. Валентина пристроилась рядом, заглядывая ему через плечо. Марк держал над моей головой микрофон. Клео прикурила сигарету. Ее глаза расширились, она смотрела только на участок кожи, который мы договорились обжечь, – левую сторону груди, над сердцем.
После этого дубля я снова должен был весь день молчать, если на мне маска. Да и вообще до конца съемок, кроме тех случаев, когда мне было больно или я мог ответить на вопрос одним словом или мычанием. Одним из последних полных предложений, которые я произнес в маске, было:
– Не волнуйся, я не почувствую.
Клео затягивалась сигаретой, пока угольки не стали краснее ее волос. Валентина велела ей не спешить, притвориться, что она ловит сачком бабочку. Клео подошла медленно, медленнее всех, и вдруг замешкалась. Не знаю, видел ли кто-нибудь еще это замешательство, но я жил и до сих пор живу этими съемками. Я заглянул ей в лицо – не первый и не последний раз, – и она теперь смотрела уже не на пятно на груди, а мне в глаза, в глаза маски. Да, я знаю, как до невозможности скучно описываются выражения лиц, так что не буду вдаваться в подробности. Но на самом деле я трус, раз решил не описывать этот взгляд. Не сейчас. Пока нет.
Возможно, Клео колебалась, потому что не хотела этого делать. Или, наоборот, хотела и растягивала удовольствие. Так или иначе, я шагнул к ней и подался к сигарете.
И почувствовал. Я и сейчас чувствую вспышку жгучей боли. Нервы будто наэлектризовались, боль комком сформировалась в груди и разлилась по всему телу. Я задыхался, пытаясь выпустить ее на свободу, в мир. Вздрогнул и отступил обратно в угол.
Клео выронила сигарету, закрыла рот руками и попятилась, налетев на Дэна. Валентина помогла ему и камере устоять.
– Без паники, я все запечатлел, – сказал Дэн, хотя его никто не спрашивал.
Через несколько минут (а может, через полчаса, я уже не помню) настало время снимать остальное безумие с сигаретами. Все собрались у доски и прикурили, чтобы надымить в комнате.
Ожог на груди пульсировал в такт сердцебиению. Я подавил желание прикоснуться к омертвевшей коже, как бы нажать на кнопку. Этот ожог ознаменовал начало остальной части съемок, момент, когда фильм вырвался на волю и канул в вечность. Нападение с сигаретой – одна из трех сцен, которые Валентина выложила на «Ютуб». Ролик длиной полторы минуты выглядит так, словно мы часами тщательно отрабатывали каждое движение, а мы справились за один дубль благодаря качественному и логичному монтажу без выпендрежа. Сцена со мной и Клео тоже туда вошла. Когда я смотрю и пересматриваю этот ролик, то не вижу, как касаюсь сигареты грудью, и этого почти хватает, чтобы затмить мою память о произошедшем. Почти. Но я знаю, что так и было. Этого не изменить и не отредактировать. Многие в Сети начали дискутировать о том, когда именно Валентина смонтировала эту сцену и две другие, как будто точное определение времени съемок и применяемых технологий привносит в мир какой-то порядок. Мне сказали, что эту сцену тяжело смотреть, хотя в Интернете она набрала более двадцати миллионов просмотров.
Сигаретный дым затуманил переднюю часть класса, а я так и сидел в углу. Затаил дыхание. Я смог.
Мелани протянула мне свою сигарету и сказала:
– Можешь вставить ее в отверстие маски, если хочешь помочь тут надымить.
Я встал, выпрямился во весь рост и слегка склонил голову. Едва уловимо, настолько незаметно, что камера при съемке могла бы и не зафиксировать это движение.
Мелани передумала, отодвинула руку, а улыбка на ее лице увяла, умерла… и возродилась под моей маской.
Глава 11. Прошлое: Конвент (ч. 1)
Разумеется, вы уже слышали про Клео.
Карсон погиб в автокатастрофе в декабре 1998 года. По следам от шин на улице и обочине полиция решила, что он уснул за рулем и проснулся, когда уже улетал в кювет через ограждение, катясь вниз по крутой насыпи. В его организме не было найдено ни наркотиков, ни алкоголя. Я узнал о его гибели уже после смерти Валентины от рака поджелудочной железы в 2008 году, когда фанаты ужасов обнаружили выложенные ей материалы из нашего фильма.
Мелани стала пловчихой на длинные дистанции в тридцать с небольшим лет. В начале 2000-х годов она участвовала в четырех соревнованиях всеамериканского уровня и занимала места в первой десятке. В 2006 году она в одиночестве тренировалась в водах у Ньюпорта, Род-Айленд, и предположительно утонула. Ее тело так и не было найдено. Дэн летом 1999 года продал продюсерскую компанию и занялся политикой. Он был сенатором штата Род-Айленд на втором сроке и еженедельным гостем на местной радиопередаче, когда умер от обширного инфаркта во сне в феврале 2007 года. Дэну было пятьдесят лет, у него остались жена и трое детей. После смерти Валентины я остался единственным живым создателем «Фильма ужасов».
Смерти подпитывают к нему интерес, «Фильм ужасов» обрастает легендами. О фильме существуют десятки сайтов, блогов, каналов на «Ютубе», тредов на «Реддите». Там и теории заговора о том, что произошло на съемочной площадке, и обсуждение сценария, актеров, персонажей. Особенно, конечно, Глиста. Художники выкладывали фан-арты: Глист-гот, Глист-эмо, Глист в образе младшего брата Джейсона, Фредди, Майкла и Кожелицего. Глист, идущий под ручку с Валентиной, Клео или Карсоном. Я избегал фанфиков, тем более слэшевых, а особенно избегал возникшего позже в соцсетях обсуждения «большой ли член у Глиста и крепкий ли». Люди, что с вами не так? В 2017 году популярный подкаст на тему тру-крайма NPR рассказал о Клео, нашем фильме и обо всем, что было потом. Я отказался от интервью, что бросало на меня тень в глазах некоторых людей. Я отказался и от интервью для предполагаемой документалки «Про́клятые фильмы». После выхода подкаста наш фэндом стал расти в геометрической прогрессии. «Фильм ужасов» прославился тем, что не был снят, как «Дюна» Ходоровского. Глист стал героем мемов.
Семья Клео подписала контракт с одним из крупнейших голливудских агентств, чтобы закрепить авторские права на ее сценарий и заставить «Ютуб» по закону удалить десятки неудачных любительских интерпретаций. В том числе и три дерьмовых «полных версии» фильма. Мой имейл был переполнен просьбами дать интервью и сообщениями от агентов, писателей, режиссеров и продюсеров, которые хотели обсудить фильм, хотели, чтобы я помог им с перезагрузкой. Я нанял менеджера, Кирстен Биллингс. Чуть за сорок, миниатюрная. Хвасталась, что у нее пять одинаковых пар джинсов на будни, и ругалась, как персонаж фильма Тарантино. Первым делом она организовала мне платное выступление на региональном конвенте фанатов ужасов в Вирджинии. А потом убедила, что это будет стоить потраченного времени и средств.
Август 2019 года. Я восемь часов тащился в душный сетевой отель, где проходило «Лето ужасов». Оплата была символической, но Кирстен обещала, что после первого выезда ее поднимут. Пандемия на несколько лет поставила крест на живых встречах, но теперь, когда мы пережили ковид, слова Кирстен начали сбываться. Еще она сказала, что, торгуя автографами на распечатанных фанатами кадрах с Глистом, я озолочусь. Я собирался брать по сорок баксов, Кирстен предложила пятьдесят. Отчасти поэтому я поехал на машине и отказался от бесплатного перелета: я не доверил бы почте отеля коробки с фото, за которые выложил хорошие деньги, и уж точно не доверил бы свою маску. Я планировал брать двадцать баксов за автограф и двадцать – за фото с поклонником. Кирстен опять же велела просить больше, но я сомневался. Был уверен, что в любом случае понесу убытки после печати фото и баннера над моим столом.
Я прибыл около часа дня, зарегистрировался и получил неоново-розовый браслет, бейдж гостя и шнурок. Отнес коробки с вещами в общий зал, где пока были только знаменитости. Гостей должны были начать пускать через час.
Столы с киношниками выстроились вдоль стен. Белые или бежевые столешницы, черные шторы и такой же неброский безвкусный ковер. В центре зала сгрудились небольшим прямоугольником писатели. Киношники и авторы толпились и болтали, они ведь уже знали друг друга. Мой столик был между кем-то из Джейсонов Вурхизов и женщиной, которая в подростковом возрасте снималась во «Вратах» со Стивеном Дорффом.