Я разложил вещи на пустом столе, покрытом черным войлоком. Выложил черные, белые и серебряные маркеры, а затем выставил три глянцевые фотографии, которые собирался продавать и подписывать. На одной из них Глист стоял зажатый в углу класса, весь в ожогах от сигарет. По фото не было видно, где настоящий ожог. В ночь перед конвентом Кирстен предложила спекулировать на этом, если дела пойдут тухло, и предложить угадать за пять долларов, какой ожог настоящий. Я напомнил ей ее же слова, мол, все будет бодрячком. «Черт, черт, черт», – зачастила она, притворилась, будто что-то со связью, и бросила трубку.
На втором фото Глист стоял в дверном проеме в дальнем конце длинной затемненной комнаты. Это самый страшный образ и эпизод, если хотите знать мое мнение. Маску и какие-либо детали не разглядеть, но все равно жуть берет. Мне неприятно было смотреть на этот снимок. В качестве третьего взяли не то фото, которое Валентина выложила в Сеть и которое в комментариях называли «невозможным», а новое, где я держу в руках голову манекена и надеваю на него маску. Этакий второсортный Гамлет с Йориком. Кирстен настояла на том, чтобы сделать этот снимок, и рассылала по всему Голливуду именно его.
Разложив фотографии и прайс-лист, я вынул маску, которая находилась в прозрачном акриловом футляре. Я не разрешал кому-либо прикасаться к нему или брать в руки, но если захотят сфоткаться со мной, держащим футляр, то пожалуйста. Наверное, стоило включить это в прайс. Я мог здесь принимать оплату и картами, и наличкой, под которую был специальный ящик.
Если честно, я вообще не понимал, что здесь делаю. Пятьдесят лет, карьеры нет, весь какой-то неорганизованный, потерянный. И это началось сразу после съемок, если не раньше. В голову пришла мысль все собрать и спрятаться в номере на все выходные. Но вместо этого сражался с баннером, который категорически не желал вставать нормально, и пока ощутимо ему уступал.
Писатель за столом напротив спросил, не нужна ли мне помощь. Я ответил: «Вся, что можете оказать». На его баннере жутким шрифтом было написано: «Писарь Кошмаров». Отзывы в буклетах были не от Стивена Кинга, а от неизвестных мне людей и журналов, которые объявляли этого автора следующим Стивеном Кингом. На фотографии он был одет во все черное, а сзади парили отфотошопленные призраки. Да, пошловато, мать его. Но мне ли судить? Я даже не знал, как установить собственный баннер.
Писатель быстро водрузил баннер на место. Выглядел тот неплохо. Черный матовый фон, название «Фильм ужасов» белым шрифтом Arial, чуть ниже – мое имя и в кавычках «Глист». На баннере были оригинальные уцелевшие кадры. Трудно было не чувствовать себя мошенником, учитывая, что никто никогда не видел этот фильм, но в то же время он существовал. Мы потратили пять недель на его создание. Фильм был деревом, падающим в лесу, и тот факт, что никто его не слышал и не видел, не означал, что дерево не падало.
Я поблагодарил автора за помощь, представился и пожал руку. Он был на голову ниже меня, черные волосы явно красил, козлиная бородка подстрижена так, словно он в торте испачкался. Одет был так же, как на своем баннере. Спросил, впервые ли я участвую в подобном съезде.
– Неужели так очевидно? – задал я риторический вопрос.
Он взглянул на мой стол и сказал, что фотографии быстро разберут. На таких выставках новички всегда добивались успеха.
Писатель хотел поговорить еще, и мы мило болтали, но я уже чувствовал себя как в ловушке, а впереди были часы и дни за этим столом. Еще до фильма мне было некомфортно под давлением, и в этом смысле я не изменился. Был способен справиться с толпой, но только когда мог в ней спрятаться. Я откланялся, сходил в туалет, побрызгал водой лицо, вернулся, купил чай и быстрым шагом прошелся по залу. Мне кивали и махали, если случалось встретиться взглядами. Это, как я понимаю, была обычная дежурная вежливость по отношению к гостю, а вовсе не признание. Ну или недоумение от того, что я, такой вот мелкий, здесь нахожусь. Но знаете что? Пошли они к черту. Я упорно работал над этим фильмом, оставил частичку себя в этой заброшенной школе, и, как и у всех остальных участников съемок, моя жизнь с тех пор как минимум необратимо изменилась. И что с того, что никто не увидел финальную версию, да и вообще никакую? Это не значит, что я смухлевал, или слился, или не заслужил фэндом, возникший сам по себе, без какой-либо инициативы с моей стороны. Во всяком случае, сейчас не значило. Это был бы чертовски хороший фильм. Пятьсот тысяч фанатов Глиста (или около того) не могут ошибаться.
В любом случае давайте лучше опишу, кто пришел. Там были Свенгули, Джо Боб Бриггс, множество знаменитых жертв слэшеров, великий актер Том Аткинс в футболке с карикатурой на себя же (блестяще, я бы купил такую, если бы носил что-то кроме белых футболок), два персонажа из первых сезонов «Ходячих мертвецов» и парень, который играл Фукса из «Нечто» Джона Карпентера. С Фуксом я хотел поговорить, но времени было в обрез. Я поспешил вернуться к своему столику.
За пару минут до начала я играл с фотографами в «найди даму», и тут справа раздался громкий удар. Я чуть из кожи не выпрыгнул на хрен. Джейсон ударил по столу мачете в ножнах, как судья молотком, и объявил, что до открытия зала осталась одна минута. Люди засмеялись и зааплодировали.
Писарь Кошмаров прошептал через стол:
– Привыкайте. Он будет делать это по крайней мере раз в час.
Как только двери открылись, поток людей к моему столику стал почти непрерывным. Первыми фанатами стали молодые мужчина и женщина, предположительно пара, оба, видимо, родившиеся уже после съемок «Фильма ужасов». Фанаты. Правильно ли называть их фанатами? Фанаты чего именно? Фанаты фильма, который существовал только в их воображении? Насколько это отличается от фильмов, которые мы видели? После просмотра они тоже существуют только в голове. Назовите это дешевой философией или критикой, но я мог бы употребить эту фразу, столкнувшись с циничным ненавистником.
У пары были одинаковые круглые очки в черной оправе и черные футболки в стиле афиш «Фильма ужасов». Они стояли и смотрели не мигая. Кирстен велела мне быть добрым, терпеливым и отзывчивым, она не хотела видеть в Сети всякое дерьмо о том, что я мудак. Но, как и десять лет назад, я услышал, что должен быть загадочным, «иметь ореол тайны», не выдавать всего (а что я должен был выдавать?), относиться к каждому диалогу как к лайт-версии первого свидания и показывать, что очень хочу второго. Блин, ну хорошо.
Самым разлюбезным и открытым тоном я спросил парочку, где они купили футболки. Отличная, по-моему, первая фраза, располагающая к диалогу.
– В интернете, – проблеяли они, словно ожидали, что я их отругаю. Затем я поставил футляр с маской на стол поближе к ним. Парочка ничего не сказала. Я не был уверен, трепещут они или разочарованы.
– Маска выглядит лучше, когда я ее надеваю. – Злодейская фраза, если это можно так назвать. Фанаты нервно хихикнули и сказали, что маска потрясающая. Они задали вопрос, на который я отвечал весь день: готовится ли перезагрузка фильма? Я сказал, что оригинальный сценарий одобрили и понемногу дорабатывают. Она подпрыгнула на цыпочках, он зааплодировал, и оба заверили, что ждут не дождутся. Каждый купил по фото, и, раз так, я не взял денег за селфи, в том числе с маской.
Джейсон держал фанатку в захвате, а наконечник его мачете был направлен ей в шею. Конечно, ему было весело, и фанатов была волна, но мне он не понравился. Был несносный и самодовольный, хотя играл готового персонажа. О, смотрите-ка, полупрофессиональная ревность…
День пролетел незаметно. Я подписывал фотографии и фан-арты, а некоторые фан-арты мне дарили. Застенчивый подросток, косплеящий Карсона, подарил мне детальный карандашный рисунок, на котором Клео смотрит в пустоту, мимо зрителя, и несет на руках Глиста. А под другим углом там был знаменитый кадр из «Твари из Черной лагуны», где Тварь несет на руках Кей Адамс в белом купальнике. Взгляд Клео каким-то образом переходил во взгляд Твари. Я дрожащим голосом поблагодарил художника. Я не мог долго на это смотреть, пришлось спрятать в ящик для денег. Но потом я разрыдался в голос и подозвал косплеера Карсона поближе. Джейсон снова хлопнул по столу мачете. Я бросил на него неодобрительный взгляд. Торговля шла бойко, безнал работал. Я пожимал руки и заставлял себя улыбаться на селфи. Писарь Кошмаров пробился через очередь и подарил мне три свои книги с автографом. Я поблагодарил его и сделал вид, что получить от него книги – суперклассно. Женщина за сорок спросила, поддерживаю ли я после случившегося связь с Валентиной. Я сказал правду: в основном нет, но навещал за несколько недель до смерти. Писарь Кошмаров снова заглянул, пересказал сюжеты книг и заверил, что они почти-почти стали фильмом. Я пожелал ему удачи. Какой-то нервный паренек показал татуировку на руке – Глиста, сидящего в углу комнаты. Выглядело почти точно как в памяти. Он спросил, снимался ли я еще в каких-нибудь фильмах, и упомянул, что на IMDb написано «готовится к съемкам». Я сказал, что они ошиблись. Писарь Кошмаров принес бутылку воды и спросил, есть ли у меня агент или менеджер. Я подумал, что он будет впаривать свои книги Кирстен.
Следом подошла молодая женщина с малышом в коляске. Ребенок рассеянно грыз голову плюшевого Ктулху. Женщина сказала, что неплохо было бы скрыть лицо и размыть силуэт, чтобы было как в фильме. Она все повторяла «как в фильме», и я еле сдерживался, чтобы не ответить: «Не было никакого фильма», – лишь бы отвязалась. Но женщина все не уходила. Я давал неловкие ответы на риторические вопросы и постукивал по столу, мол, уходите. Она не ушла, пока не накупила всего по одному и не сделала селфи с ребенком, а мне пришлось притворяться, что я собираюсь его съесть. С нее я содрал по полной. Потом было еще несколько человек, затем опять Писарь Кошмаров. На этот раз он сказал, что его менеджер позиционирует его не как сценариста, а как автора идеи. Сценаристов в Голливуде не уважают. Джейсон услышал это, рубанул мачете по столу и прорычал: «Хороший автор – мертвый автор!» Кто-то из моей очереди прошептал: «Рановато». Писарь Кошмаров расхохотался в голос. Я проигнорировал недоноска Джейсона, сочувственно вздохнул и сказал: