– А по-моему, ей, наоборот, хорошо, даже слишком! – тут же вклинился Санек Шумаков.
– Ребята, вы совсем мозги потеряли, во-первых, эта история вообще слишком грязная, чтобы ее так долго мусолить. А во-вторых, Тарас, глупо смеяться над ней, скрываясь за ненастоящей страничкой в Контакте, и в-третьих, она реально согласилась? – я подержала Нину.
– Поль! Да она прямо в тот же момент готова была из квартиры выбежать! Какая тут нравственность?! Обвинения не по адресу! – оправдался самый красивый парень класса.
– Фотаться нафига? – не совсем в тему вклинилась Лиза.
– Да черт её знает! Меня лично больше пугает, что она так спокойно к этому относится! Вам не кажется, что в этой истории что-то не договорено? – включилась в обсуждение Юля.
– Скорее, не допоказано, – закатился смехом Санек.
В этот момент обсуждение резко утихло: по коридору королевскими шагами проплыла героиня нашего разговора – сама Анжела.
– А может, это фотошоп? – зачем-то спросил Жора, когда Горлова уже скрылась за поворотом.
– Да какой, к черту, фотошоп! – разъярился Тарас. – В группе вчера писали, что эти фото она якобы отправляла своему двадцатитрехлетнему обожателю из Ирландии. А дальше варианта два: либо ему так не понравились фотки, что он решил опозорить ее на всю школу, либо он вообще такой же Ирландец, как я Саша.
– Во дела… – подвела черту я.
Ближайшие три дня вся школа забила на домашние задания и все время обновляла электронный паблик в ожидании новостей про скандальную персону, но админы владели информацией ничуть не больше самих участников. Зато ясность в картину внесла завуч по воспитательной части Ирина Алексеевна, залетевшая в нашу параллель с толстенной папкой, из которой обнародовала список об отчислении вышеупомянутой развязной девушки, чем, кстати, ее мало расстроила. А дело оказалось в том, что бившаяся в муках безызвестности Горлова вдруг нашла новую лазейку на пик слащавой популярности – все эти фото, группа и непрекращающиеся разговоры – всего лишь материал, который, посоветовавшись с родителями(!), героиня должна была отправить на программу к Малахову и выступить у него в роли героини нового скандала. Вот что делает с людьми желание заполучить славу и стать популярной даже таким способом. Больше недели мы всей школой внимательно просматривали новостные теги в твиттере ведущего «Пусть Говорят», но история непристойной самопиарщицы никак не входила в их список. Облом, дорогая Анжела, в очередной раз…
– Может уже откроешься, семь утра все-таки, – громом вырвал меня из размышлений мамин голос.
– Да, – отозвалась я маме, нехотя сползая с дивана.
– Ты не спала совсем что ли? Полина, что с тобой происходит! Завтракать иди!
– Мам, я…
– Ты, ты! Где ты болталась вчера четыре часа после школы?
– Что?
– Мне повторить вопрос?
– Мы с Юлей в кино ходили…
– Куда ходили? Нет, она еще и развлекалась! Ты вообще понимаешь, в каком состоянии ты оставила мать? Да я полдня после твоей выходки отходила! А она, смотрите-ка, в кино!
– Я имею право развлечься.
– Право? Ты мне еще о правах поговори! Да ты пукнуть лишний раз без маминого ведома не можешь, пока восемнадцать не стукнет!
– Пукать я как раз и не собираюсь, с пищеварением у меня все в порядке.
– Шутить вздумала! Ну, я тебе пошучу!
– Мам, я наелась!
– Сиди, я сказала! Куда пошла, хочешь повторения вчерашней истории?!
– Мам, повторения не хочу, но, если мы сейчас же не выедем, я опоздаю в школу, а у меня выпускной класс, и опоздания совсем не приветствуются. На часы посмотри.
– Точно… В машине договорим!
Время, и вправду, поджимало. Крайне не выспавшаяся, я наспех нанесла консиллер на синяки под глазами и, лихо очертя розовый румянец на щечках, надела клетчатое школьное платье, заведомо не поддевая под него водолазку, не желая повторения вчерашней яблочно-капустной ситуации, и выбежала к машине.
– Мам, послушай, – я сразу озадачила женщину, явно заготовившую очередное нравоучение, – эта история для меня не останется просто беглой строчкой, твои нервы для меня – предмет первого оберега, и я в ни в коем случае не подвергну их более своим кровожадным экспериментам. Простишь меня? – воспользовалась я умением говорить красивые речи.
– Ладно, иди я тебя обниму, – растроганная сделавшими свое дело эпитетами прослезилась родительница.
– И еще… слушай, а про деньги, это вчера папа серьезно? – с надеждой на помилование выпалила я.
– Ишь, что вздумала! Конечно! Кстати, кошелек я у тебя уже вытащила, – спокойно произнесла мама.
– Что???
– На мать не ори, и вообще, мы подъехали, тебе пора на уроки.
Кошелька в карманах действительно не оказалось, собственно, как и спрятанной в боковом кармане налички. «Черт!» – заорала я на все школьное крыльцо, но, завидев вдалеке Тараса, шмыгнула в школу. Понимая, что больше никто не сможет понять мою нужду в пятистах долларах, я спряталась за дверной косяк и, дождавшись, когда он переступит за порог, тут же прыгнула ему на шею.
– Тарасик, заинька, меня обокрали!
– Что? – выпучил глаза красавчик. – Кто? Когда? Много украли?
– Родители. Вчера. Все. – по порядку ответила я на заданные вопросы.
– В смысле? – юноша стоял в недоумении.
– В смысле кэша меня лишили. Всего! Понимаешь?! Что я скажу Дарине? – перешла на причитания я.
– Волкова, ты совсем что ли ошалела? – неожиданно оттолкнул меня юноша, но, тут же исправившись, снова прижал к себе. – Главное – не волнуйся. Я уверен: Дарина сможет понять. Только помни, что ты находишься на стадии очищения, сейчас ты устанавливаешь контакт с Богом. И у тебя не более трех дней, чтобы найти деньги и завершить этот этап…
– Я поняла, – озадачилась я.
– Главное – будь спокойна, сестра Божья, – с непривычной мне религиозностью улыбнулся Тарас и, оставив меня в фойе, пошел в гардероб.
Я медленно поплелась за ним. У входа в раздевалку стоял запыхавшийся Жора.
– А я все видел, – пропищал ставший мне противным голос бывшего возлюбленного.
– Видел что? – наигранно безразлично спросила я.
– К Тарасу клеишься? Зря, детка, не твой вариант. Нет, я, конечно, понимаю, что ты по мне скучаешь и, чтобы утолить жажду, решила установить контакт с моим френдом, но знай, рыбка, у тебя это не пройдет.
– Ты закончил? Я могу идти? – я попыталась завершить диалог со своим бывшим.
– И все? А где же знаменитые острые словечки? Неужели даже не пошлешь меня? – искреннее изумился Жора.
– Иди в ж…пу. Лучше? – не желая разводить пустые дискуссии, ушла от темы выбешенная поведением бывшего я.
– Сдаешь позиции, – перешел в наступательную этот придурок.
– Наоборот, набираю. Ты-то ни с кем, а я – «с Тарасом».
Реплика произвела желаемый эффект. Жора вошел в ступор, но, не желая вводить бывшего дружка в заблуждение, я тут же исправилась:
– Да не парся ты, он мой брат, религиозный брат.
– Совсем что ли с катушек слетела, что мелешь?
– Воркуете? – подмигивая бровями, откуда ни возьмись появился Тарас.
– Перебьешься! – кинула я объекту нашей ссоры, одновременно отправляя пощечину его дружку. Но не рассчитав траекторию, попала ему прямо в глаз.
– Совсем чокнутая?! – всхлипнул раненый, но мне было ровным счетом все равно.
Впервые в жизни мне не хотелось идти на урок. Прогульщики в одиннадцатом классе – обычное явление. Больше трети класса – на утренних репетитах: особое внимание выбранной специализации. Но уже оказавшись в школе, было бы странным сидеть в ней сорок минут впустую. Однако что-то тормозило меня, не давало зайти в класс и, поддавшись накатившим чувствам, я плюхнулась на мягкий диван первого этажа, проигнорировав звонок на английский. Айфон вибрировал приятной расслабляющей мелодией – звонком от Жаровой. Сбросить! Было бы глупо оправдываться перед подругой, сидя в десяти метрах от кабинета.
– Поля? – в пустом коридоре послышался Юрин голос. – Не отвлекаю?
– Отвлекаешь. Урок идет.
– Бежит. Особенно у тебя. Я присяду?
– А если я кажу «нет», ты пройдешь мимо?
– Мой ответ – часть фразы твоего вопроса, – криво перефразировал вступление к «Герою нашего времени» юноша.
– Лермонтов? – улыбнулась я.
– Кочетов, – произнес свою фамилию мой собеседник. – Но по мотивам известного писателя.
– По мотивам? Ты что фильм снимаешь?
– Пытаюсь. Только главная героиня активно отрицает свое назначение на этот пост.
Я улыбнулась.
– Извини за вчерашнее, – заполнил паузу сам себя короновавший режиссёр.
– No problems.
– Но мы ведь сможем дружить?
– Юр, я вчера впервые в жизни услышала твой голос. Я не знаю тебя.
– Это единственная проблема? Я решу ее в два счета.
– В два не надо, Юр. В три тоже. Вообще забудь про нее.
– Почему ты так и не дала мне обоснованного ответа?
– Могу к черту послать. Будет достаточно обосновано?
– Нет.
– Ты нравишься моей подруге.
– Что?
– Ну, помнишь, ты вчера сказал, что я часто ходила вокруг тебя. Так это не я, это Юля, а я просто оказывалась рядом.
– Серьезно? – искреннее удивление озарило его лицо. – Так я тебе даже не был интересен? Ну, и ладно! Она не в моем вкусе, мне нравишься ты.
– А мне она! Она моя подруга, Юр!
– Правда? А не она ли три года подряд сохла по Жоре, в то время как ты, зная это, надменно крутила с ним роман?
– Что? Ты откуда знаешь? Впрочем, неважно. Мы тогда не общались. Я раньше дружила с Лизой.
– Про «не общались» – зря. Может, просто не дружили?
– Может. Сути не меняет. Сейчас мы лучшие френды.
– Я не хочу с тобой спорить. Просто дай мне шанс.
– Шанс на что? Юра, на что шанс? Разрушить нашу дружбу?
– Ей знать необязательно…
– Что? Ты хочешь, чтобы я завела от подруги секреты? Да она втрескалась в тебя по самое не хочу! Я просто не имею права ее так предать.
– То есть, если бы не она, мы бы могли быть вместе?