— Оно и понятно: у них награды дают за всякую ерунду, поэтому к ним и такое пренебрежение [30], — Виктор положил руку на грудь, почувствовав, как под подушечками пальцев учащенно бьется сердце — такой восторг он испытал, когда первый раз надел военную форму и увидел на плечах погоны. Они его сразу сделали взрослее, мужественнее и ответственнее.
Контрразведчик выудил из пачки сигарету, закурил.
— Умеет наш адмирал напустить дыму в туман, сразу чувствуется дипломатическая выучка. На твоем фоне, брат, любой Джеймс Бонд стоит в сторонке и нервно хлебает бормотуху, называя ее «мартини с водкой».
— А вы чего не собираетесь на прием? — неожиданно дошло до Виктора, что президент пригласил всех старших офицеров отряда.
— Извини, дружище, но сегодняшняя пьянка — дело сугубо морское, а я крыса сухопутная, — засмеялся подполковник и уже серьезно добавил: — Тем более что работы у нас с хлопцами непочатый край.
— И как, есть подвижки? — спросил Савченко, за блеском парадной формы и мыслью о предстоящем банкете он совсем забыл о враге, тайном и оттого особо опасном.
— В том-то и дело, что сеем через мелкое сито, а результатов ноль. — Юсупов нервно затушил только что раскуренную сигарету о край пепельницы. — В ту ночь, когда тебя сбросили за борт, мы исключили спящих и на вахте, прошерстили лейтенантов и мичманов. У всех алиби, каждый находился у кого-то на виду. Теперь мои парни работают по каплеям, ну и, думаю, с тем же результатом.
— Так что же делать?
— Работать — скоро учения, думаю, этот наш ниндзя собирается преподнести всем не очень хороший сюрприз. Нужно быть начеку, — глядя куда-то сквозь Виктора, задумался Юсупов, затем сказал с улыбкой: — Вот поэтому мы по фуршетам и не ходим.
Ни контрразведчик, ни Виктор Савченко даже не представляли, насколько подполковник сейчас близок к истине…
В это же самое время с базы наемников один за другим взлетали груженые «Дакоты», в салонах которых сидели боевики, облаченные в форму оринокских морских пехотинцев…
Русских гостей принимали в рыцарском зале замка Святого Захария, в огромном помещении, в котором слились воедино жесткий готический стиль и блеск Ренессанса. Розовый мрамор с золоченым тиснением, вместо окон — цветные витражи с батальными сценами из истории республики.
Савченко с интересом рассматривал блестящие доспехи конкистадоров, безжалостно истребляющих индейцев, свирепых пиратов, рубящихся в абордажной схватке с британскими моряками. Полководца Симона Боливара, отдающего приказ своим офицерам.
В центре зала был установлен длинный стол, заставленный множеством различных закусок и разнокалиберными бутылками с напитками. Вокруг стола небольшими группками толпились российские и оринокские моряки в ожидании начала банкета. Из колонок, развешанных под потолком, лились популярные песни, в основном на русском языке.
«Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом», — проникновенно выводил Газманов.
— А репертуарчик здесь не особо веселый, — заметил стоящий возле адмирала Добрынина командир «Забияки» Игорь Тутов.
— Я думаю, наши друзья специально запустили эту песню. Как дань уважения Российскому офицерскому корпусу, — ровным тоном проговорил Николай Николаевич. — Многие из оринокских военных товарищей побывали у нас и наверняка заметили, что эта песня звучит по любому поводу, хоть на официальном мероприятии, хоть на дружеском застолье. Вот, видимо, и решили, что это вроде гимна. — Неожиданно адмирал прервался, оглядывая Тутова. — Кстати, а чего я не наблюдаю твоего старшего помощника? Или он уже начал наводить дружеские мосты с камрадами?
— Никак нет, Сергей… Сергей Васильевич приболел, остался на «Забияке» в качестве ответственного дежурного.
Адмирал ничего не успел сказать, музыка неожиданно стихла, и взоры собравшихся обратились к большим дубовым дверям, отгораживающим зал от остальных помещений замка.
Торжественно зазвучали фанфары, и в дверном проходе появился президент Ориноко во главе небольшой свиты сопровождавших его лиц. Все чиновники и даже личный телохранитель главы республики Хуан Милито были облачены в светлые костюмы. И только на Вилли Честерсе был полувоенный наряд цвета хаки — строгий френч без знаков различия, наподобие тех, что носили Сталин и Мао Цзэдун. Но его наряд отличался южно-американским колоритом: верхняя пуговица френча была расстегнута, шею и грудь прикрывал шелковый шейный платок, выбиваясь наружу, словно алое пламя из мартеновской печи.
При виде адмирала Добрынина его лицо расплылось в широкой улыбке. Наплевав на этикет, Честерс заметно ускорил шаг, оторвавшись от остальной свиты, и уже в следующее мгновение крепко пожимал руку Николая Николаевича, при этом что-то быстро лопоча на испанском. Адмирал тоже улыбался и на слова Честерса утвердительно кивал головой.
Из увиденного Савченко догадался, что эти двое если не закадычные друзья, то уж точно хорошие знакомые, которым есть что вспомнить. Что и было вполне объяснимо, учитывая настоящий род деятельности адмирала.
— Рад тебя видеть, дружище! — Вилли хлопал свободной рукой Добрынина по плечу. — Помнишь, как мы славно посидели после охоты в Завидове? За столом ты меня все-таки пересидел, и я тогда тебе сказал, что обязательно будет матч-реванш? И этот час настал!
— Так за чем же остановка? — добродушно засмеялся адмирал. Президент в очередной раз наступал на одни и те же «грабли». Умение пить будущий флотоводец-разведчик освоил еще в курсантские годы, отточив мастерство на авиационном спирте.
— Ждем хозяина этой избушки, Луис обещал мне сегодня грандиозный сюрприз! А вот, кстати, и он… — Улыбка сползла с губ президента.
Адмирал Мартинес появился из одной из боковых дверей в сопровождении командующего морской пехотой полковника Неонелы. Оба старших офицера были не в парадных мундирах, а в зелено-коричневых камуфляжных комбинезонах. Парадным четким шагом они приблизились к главе Ориноко.
— Луис, что это значит? — твердым как сталь голосом спросил тот. — Если шутка, то глупая!
— Это не шутка, Вилли, — смело глядя прямо в глаза президенту, ответил адмирал Мартинес. — Ты лично, твое окружение и твои гости арестованы.
Стоявший за спиной президента Хуан Милито рванулся вперед, намереваясь на ходу выхватить из-под одежды пистолет. Бросок телохранителя был подобен прыжку атакующего леопарда. Но его попытка оказалась напрасной, подобной выходки от него ждали — один из морских офицеров с разворота нанес бодигарду удар ногой в грудь, замедляя его движения, следом на плечи смельчака навалились еще двое заговорщиков. Сбив телохранителя с ног, они заломили Милито руки за спину и отобрали оружие.
Тем временем в зал, словно мутная жижа в дырявую лохань, из распахнутых дверей вбежало полторы дюжины камуфлированных бойцов, вооруженных портативными автоматами. Встав дугой, они направили оружие на президента, его свиту и русских гостей. Оринокские моряки оказались по другую сторону оцепления.
— Вилли, сопротивление бесполезно, твоя охрана нейтрализована, — уверенно заговорил Луис Хорхе Мартинес. — Ты должен выступить перед народом Ориноко и объявить об уходе с поста главы республики и передаче всей власти командующему военно-морскими силами страны адмиралу…
— Ты не адмирал, ты государственный преступник! — гневно перебил его Честерс, его голос был подобен колокольному набату, вещающему близкую смерть заговорщикам. — Завтра утром станет известно о мятеже на базе в Нинье, и уже к обеду штурмовики не оставят от нее камня на камне! А потом по дымящимся руинам пройдут мои десантники. Они хорошо вооружены, отлично подготовлены и главный их девиз: «Пленных не брать»! Так что, Луис, у тебя осталось немного времени, чтобы исповедаться священнику.
Адмирал Мартинес, слушая гневную речь президента, смотрел не на него, а следил за своими подчиненными: у некоторых в глазах и движениях он заметил растерянность и испуг, когда те услышали о штурмовиках и головорезах-десантниках. Ахиллесова пята всех заговоров и мятежей — это «человеческий фактор», страх перед возможным наказанием, который толкает на предательство своих товарищей. Сейчас главное — продемонстрировать дрогнувшим свою решительность.
— Все верно, времени, Вилли, у нас с тобой до утра. Если ты выступишь по телевидению и скажешь то, чего от тебя ждут, то спасешь этим свою жизнь и жизнь русских союзников, которые собрались оккупировать нашу небольшую, но гордую республику. А если откажешься… то все равно выступишь с заявлением об отставке. У нас в наличии замечательная боевая химия, развязывающая языки немым и ломающая волю самых стойких.
Адмирал вопросительно посмотрел на командующего морскими пехотинцами.
— Правда, Хуан?
— О да, синтетика — высший сорт! Правда, если не угадать с дозировкой, мозги просто закипят, как в микроволновке. — Неонела осклабился и засмеялся, как ржавый механизм.
— А по поводу штурмовиков, танков, десантников — так ты не переживай, — продолжал бахвалиться Мартинес, демонстрируя свою силу над арестованными. — Они, конечно, грозное оружие, если всем этим есть кому руководить, командовать. Но вот завтра с утра командовать будет некому. Или ты, Вилли, и вправду подумал, что я в Академии Генерального штаба только просиживал штаны и не в состоянии разработать стратегический план?
На этот раз Честерс не удостоил мятежника ответом, да адмирал этого и не ждал. Он добился главного — после его тирады страх рассеялся в глазах сомневающихся.
— Думай, Вилли, думай. — Адмирал попытался морально добить президента. — Спаси хотя бы кого-нибудь. А я, к сожалению, должен покинуть вашу компанию, но оставляю ее в надежных руках морской пехоты.
Мартинес в сопровождении своего адъютанта в полной тишине вышел из зала.
Полковник поправил на поясе кобуру с тяжелым автоматическим пистолетом и обратился по-английски к русским морякам:
— Можете угощаться, господа, а то неизвестно, когда доведется видеть еду в следующий раз. — Неонела наигранно засмеялся, ему вторило несколько унтер-офицеров.