Валя гортанно смеялась в объятьях захмелевшего Васи и, кажется, они тоже не замечали ничего вокруг. Света и Швецов уединились в сенях и о чем-то пылко спорили. Нам с Зиловым пришлось заниматься переменой блюд и чаем, а когда все было готово, Света, вся красная, уже сидела на своем месте. Швецов мрачно уставился в тарелку. Борис, тревожно поглядывая на него, провозгласил тост:
— За наших прекрасных женщин!
Захмелевшая Валя завопила от восторга и полезла к Зилову целоваться. Только этого еще не хватало! К счастью, ее вовремя перехватил Вася. Борис дипломатично предложил еще потанцевать и тут же пригласил Свету. Не меняя выражения лица, она пошла с ним. Швецов будто перевел дух. Он исподтишка глянул на меня весьма лукаво и протянул руку, тоже приглашая. Я по инерции испуганно оглянулась на Свету, а Швецов храбро тряхнул головой.
— Весь вечер мечтал об этом танце, да простит меня Боря, — проговорил он, откровенно флиртуя.
Ну и кот!
— Не страшно? — я имела в виду Свету, но фраза прозвучала у меня неожиданно игриво.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское! — ответил Швецов по-гусарски.
Я похихикала над ним, рассматривая Бориса и Свету, которые топтались на одном месте и о чем-то переговаривались. О чем они могут говорить? Что может быть у них общего? Лицо Зилова немного напряжено, а Света что-то торопливо шепчет, слов не разобрать.
— Ань, на самом деле мне надо поговорить с тобой, серьезно. Только ни слова Борьке — убьет, не задумываясь.
Склонившись к моему уху, Алексей Васильевич вполголоса начал:
— Знаешь, после смерти Высоцкого я грешным делом часто винил его жену, Марину Влади. Думаешь, почему?
— Почему? — удивляясь неожиданному повороту беседы, спросила я.
— Я считал, что если бы Марина не бросала его постоянно и не уезжала в Париж, то Володя дольше бы протянул. Она его бросила на произвол судьбы. Боролась, боролась за него, но переехать к нему не захотела. Париж свой боялась оставить: карьера, деньги… Жена должна быть рядом, всегда, особенно, когда трудно.
Я согласна с ним во всем. Сама так думала, но не бралась судить чужие отношения. Внутри семьи всегда есть много тайн и всяких тонкостей, которые посторонним не понять. Вот, например, для меня абсолютно непостижимо: как он сам, Швецов, уживается с этой маленькой змеей?
— Мы, мужики, как дети, — продолжал Алексей Васильевич, — За нами глаз да глаз нужен. Без женской заботы пропадаем.
— И к чему это предисловие? — подозрительно спрашиваю я.
Швецов глубоко вздохнул и продолжил:
— Не уезжай, не оставляй Бориса одного. Придумай что-нибудь, но останься с ним. Если, конечно, не хочешь, чтобы он уехал назад.
— Не хочу. Но я не могу разорваться на части: у меня там дети!
— Привози их сюда.
— Они не поедут. Они учатся, там у них друзья, вся жизнь.
Швецов неумолим и бьет по самому больному:
— Не поедут, значит, обойдутся без тебя. Придумай что-нибудь.
Я нападаю:
— Даже если бы и поехали, где здесь им жить?
— Это временно. Дом будет, за это я тебе головой ручаюсь.
Я страдаю:
— Почему же Борису не перебраться к нам?
Швецов еще издевается:
— А там у вас есть где жить?
Я сникла:
— У нас чужая квартира: снимаем. Тесно, конечно, но у меня в комнате можно было бы…
— Борис не поедет в Москву, я его знаю. И не требуй — это не для него. А здесь уже все есть: работа, бизнес, дом. Хорошая машина будет со временем. До Москвы рукой подать, а с машиной вообще нет проблем.
— Вот видишь, он не хочет в Москву, а я не могу здесь… — сникла я совсем.
— Он уже принес свою жертву, — глядя мне в глаза, проговорил Швецов. — Теперь твоя очередь. Он сделал шаг навстречу, сделай и ты. Если, конечно, не хочешь его потерять. За такую любовь нужно платить. Да и Борька, кажется, этого стоит.
На его лице опять появилась та мечтательная, нежная улыбка, с какой он говорил: "Зилов — это…" Танец закончился, на нас смотрели: Света довольно злобно, Зилов — с подозрением, прищурив глаза. А Валя с Васей куда-то незаметно исчезли. Провожая меня на место, Швецов еще шепнул:
— Без тебя он пропадет. Я уже видел, как это. Елки-палки, такая любовь!
В полном смятении я сажусь снова за стол и наливаю себе стопку водки. Зилов внимательно смотрит на меня. Света снова вызвала Швецова в сени, и там они бурно выясняли отношения, судя по доносившимся звукам.
— Что он тебе наговорил? — спросил тревожно Борис.
Я не знала, что ответить и неопределенно пожала плечом. Мы помолчали. Тут в комнату вернулись возбужденные супруги и чинно сели за стол, не глядя друг на друга.
— Боря, ты еще не пел! — пришла мне в голову прекрасная идея. Откуда-то донеслись хмельные голоса Васи и Вали:
— Просим, просим!
Оказывается, они прятались в укромном уголке на кухне.
Зилов потянулся за гитарой, стал бренчать, настраивая ее. Заблудшая пара вернулась к столу и продолжила возлияния. В комнате было накурено и жарко, я приоткрыла окно. Там стояла звездная, хрустальная ночь. Вообще-то еще не так уж и поздно, но здесь тихо и сонно кругом, как в деревне, поэтому кажется, что уже глубокая ночь. Зазвучали первые аккорды, я оторвалась от окна и села напротив Бориса. Он начал петь, а у меня мурашки поползли по коже от его взгляда и слов песни, зазвучавшей необыкновенно нежно в его устах:
Очарована, околдована,
С ветром в поле когда-то повенчана,
Вся ты, словно в оковы закована,
Драгоценная ты моя женщина…
Мне всегда казалось, что я "с ветром повенчана", таким был мой неудавшийся брак. Смешное сочетание, масло масляное — неудавшийся брак. Песня взволновала меня до дрожи, до юношеского трепета. Как это у него получается? Специально, что ли, подбирает такие песни? Только бы не разреветься, как сентиментальная старая дура. Я оглядела лица присутствующих. Света сидела с каменным лицом, Швецов тихо задумался, а Валю, кажется, проняло. Она шмыгала носом и вздыхала, как больной сенбернар. Вася прочувствованно кивал головой и прихлебывал пиво.
Боря пел еще и еще. Я смотрела на него и думала. Швецов прав, нужна ответная жертва. Мне всегда что-нибудь мешало любить. Я опутана обязательствами, долгом перед всеми и вся, детьми и их проблемами. Подозреваю, что иногда я пряталась за всем этим, чтобы не принимать решения. Я не готова была на жертву. Потому, наверное, и живу одна. Возможно, это меня спасало от ложных шагов. Но теперь… Надо искать выход, искать…Завтра в любом случае придется уехать. Как объяснить Борису мои трудности? Как удержать его от отчаянных поступков? Что я могу ему обещать? Уехать просто так я не имею права.
— Давайте еще выпьем, — предложил разгоряченный Борис.
Идея понравилась всем, только Света вскочила и выбежала. Видимо, опять в сени. Швецов поплелся следом за ней. Очередной раунд в сенях завершился тем, что в комнату вернулся Швецов и рассеянно пробормотал:
— Вы извините, ребята, мы поедем. Света устала, хочет домой.
Борис сочувственно посмотрел на него и кивнул:
— Мы вас проводим.
Вся компания высыпала на крыльцо. Света уже сидела в машине, за рулем. Она смотрела прямо перед собой, будто уже вела машину.
— Ты, я так понимаю, не едешь? — спросил торопливо Швецов у Васи.
Взглянув на Валю, Вася отрицательно помотал головой. Соседка взяла его под руку, будто боялась, что его все же увезут. Швецов пожал мужчинам руки, мне бегло кивнул и полез в машину. Света уже завела мотор. Только захлопнулась дверца, машина сорвалась с места.
— Это… Мы тоже пойдем, — откланялся Вася.
Швецовская иномарка еще не скрылась за поворотом, а мы уже стояли на крыльце вдвоем с Борисом. Валя помахала со своего крыльца одной рукой, другой обнимая Васю. Зилов вздохнул:
— Такой мужик и так круто попал!
Я поняла, что речь идет об Алексее Васильевиче.
— Расскажи мне о нем.
— Расскажу.
Мы вошли в дом и обозрели пейзаж после битвы. Не переодеваясь, я начала уборку. Борис снял свитер, под которым оказалась черная майка. Он поставил греть воду для грязной посуды и приготовился мыть, подвязавшись кухонным полотенцем. Надо будет купить хорошенький фартук, а еще салфетки, прихватки, новую скатерть. У нас на "Парке культуры" недорого продают с лотка всякие льняные поделки для дома…
Что же теперь будет для меня это "у нас"?
Я носила посуду на кухню, а Боря ее мыл и расставлял на полках. Как всегда в таких случаях, я пожалела, что нет собаки: столько вкусного ей перепало бы. Конечно, Фокса надо будет сюда привезти. Мне кажется, он подружится с Борисом. Фокс давно уже тоскует по нормальному хозяину, мужчине. Я часто обижаюсь на него, когда он отдает явное предпочтение моим друзьям-мужчинам, которые иногда появляются у нас в доме. За моим бывшим мужем он готов был идти на край света. Это нам еще повезло, что сенбернар — семейная собака. Без вожака большие собаки наглеют и строят своих хозяев. Это бывает очень опасно.
Уборку мы завершили к двум часам ночи мытьем полов. Борис растапливал печку, а я придвинула поближе старое кресло с продранной обивкой и свернулась в нем, глядя на огонь. Утром уезжать, но мне хотелось бесконечно тянуть этот вечер. Борис, очевидно, переживал то же. Когда огонь весело загудел, Боря сел возле моих ног, у кресла, и стал рассказывать историю Алексея Васильевича.
В первый раз Швецов женился после армии. Он учился в Москве, в институте инженеров транспорта, там познакомился с Таней. Она была из Коломны, сам же Алексей откуда-то из-под Рязани. Они поженились на третьем курсе. После института оба приехали в Коломну по распределению, у Тани здесь жила мама. Родился сын Сашка, потом дочь Лена. Получили трехкомнатную квартиру в хорошем районе. После перестройки Швецов с другом (но не Васей) открыл кооператив, который изготавливал деревянные люльки, полки, стеллажи. С работы уйти он не рискнул, так и тянул лямку на железной дороге и в кооперативе. Ребята арендовали здание бывшей школы где-то под Коломной, там открыли деревообрабатывающие цеха. Завезли станки, сырье, наняли рабочих из бомжей. Экономили на всем: сырье часто бывало ворованное, рисковали, конечно. Тан