Может, я для нее лишь одна из ее многочисленных интрижек, повторять которую она не планирует? И я ничего для нее не значу?
Я уверен, что это не так, и знаю, что дело не только в сексе. В последнее время между нами что-то изменилось, и я понятия не имею, что именно.
Сон все не идет. Видимо, сегодня я вообще не усну. Я выскальзываю из кровати и направляюсь в ванную. Подставляю лицо под струю холодной воды — как будто, наоборот, пытаюсь проснуться.
Вечером, когда я назвал ей свою «цену» (в ином случае она бы ни за что не приняла мое предложение, и неважно, насколько это было неразумно), она улыбнулась. В составленной мной классификации ее улыбок эта относилась к «маскировочным». Моя смелость застала ее врасплох, но она тут же притворилась, будто ее это не трогает.
— Неужели ты все еще думаешь о той ситуации? — спросила она.
— Уверен, ты тоже.
Солгать снова она не решилась — только коротко кивнула, давая понять, что моя «цена» кажется ей справедливой, и согласилась поехать со мной домой.
Я вытираю лицо полотенцем для рук, впиваясь зубами в нижнюю губу.
Должна быть причина. Это не просто смущение из-за того, что Купер застал нас вдвоем полуголыми. Что-то достаточно веское для того, чтобы она перекинула волосы через плечо и бросила свое «Счастливо оставаться, Каллахан! Я ухожу», как будто спешила скрыться не только от меня, но и от всех, кто был тогда в этом доме.
Когда мы вошли в дом, я закрыл дверь и повернулся к ней. Мия разглядывала гостиную — в конце концов, с того дня она больше ни разу здесь не была. Что-то неуловимо изменилось в выражении ее лица, когда, увидев Мандаринку, она подняла ее на руки и прижала к себе. Кошка на удивление не выразила никакого неудовольствия — может, почувствовала в Мие подругу Пенни.
— Расскажи мне, — попросил я. — Пожалуйста, Мия.
Она почесала Мандаринку за ухом.
— Ты абсолютно не умеешь заключать сделки.
— Что?
— Я согласилась рассказать тебе правду, но когда — не уточнила. Я могу молчать еще хоть месяц. Или год. Или даже десять.
Я подступил на шаг ближе.
— Мия…
— Не сегодня, Себастьян.
Усталость, с которой она назвала меня по имени — а не по фамилии, как всегда, — отрезвила, и я встал как вкопанный. Она исчезла в комнате моей сестры и закрыла дверь. Стучаться я не стал.
Где-то я облажался в тот день. Допустил какую-то ошибку, заставив ее задуматься о том, что могу стать ее парнем — или хотя бы присутствовать в ее жизни. Как только я выясню, что тогда сделал не так, я извинюсь перед ней и попытаюсь любой ценой вернуть ее доверие.
Я давлю тыльными сторонами ладоней на веки до тех пор, пока у меня перед глазами не начинают плясать звезды, а потом тихо выхожу из ванной. Из щели под дверью комнаты моей сестры льется свет.
Мия никогда не оставляет на ночь лампы — значит, тоже не спит.
Мне хочется постучать в дверь, хочется уговорить ее рассказать мне, почему она не пришла на свидание, но я не думаю, что смогу добиться ответа на этот вопрос сегодня, и не чувствую никакого желания снова спорить.
Обычно, когда мне не спится, я спускаюсь на кухню и что-нибудь готовлю, но сегодня мне не хочется, чтобы Мия пришла выяснять, чем таким я занимаюсь, поэтому выбираю ночную пробежку. Вздремну утром — прежде чем отправиться на разогрев перед игрой. Пока я не пропускаю тренировки и не подвожу команду, никому и в голову не придет, что у меня есть какие-то сомнения насчет бейсбола, — так мне и нужно продержаться до конца сезона. Нравится мне это или нет, к середине лета я вступлю в переговоры по поводу своего первого профессионального контракта.
Выскользнув из дома через черный ход, я начинаю свой привычный маршрут и петляю по узким дорожкам спального района Мурбриджа. Я решаю не включать музыку, сосредотачиваясь вместо этого на дыхании, и прислушиваюсь к ритму своих шагов. Редкие фонари оставляют на тротуаре пятна света. Я ускоряю шаг и почти бегу, вспугнув уличную кошку и еще кого-то в кустах.
Поднимаю голову к небу — звезды и полумесяц.
Мия точно знает все эти созвездия.
Шаг.
Она согласилась пойти со мной на ужин.
Шаг.
Я думал, что нравлюсь ей.
Шаг.
Она мне нравится.
Шаг.
Я даже мог бы по-настоящему полюбить ее.
Шаг.
Но она ушла.
Я поворачиваю за угол и вдруг наступаю на что-то скользкое — на листву или какой-то мусор — и падаю на спину прямо на проезжую часть. У меня сбивается дыхание, из глаз брызжут слезы, но все же сквозь кроны деревьев мне удается разглядеть, как мерцает луна. Я остаюсь лежать — поднимаюсь лишь тогда, когда слышу шум подъезжающей машины. Прислоняюсь спиной к ближайшему дереву и пытаюсь отдышаться, царапая ногтями неровную древесную кору и в глубине души надеясь, что загоню пару заноз. Прижимаюсь ушибленным плечом к стволу и наваливаюсь на него всем телом, всецело наслаждаясь болью.
Может, я и впрямь любил ее? Неосознанно, не в полной мере и не так, как это было у моих братьев с их избранницами, но как-то очень похоже. Может, я ошибся, приняв нежность ее прикосновений и поцелуев за подлинные чувства, в то время как это была лишь очередная маска?
Теперь все не так — потому что та дождливая ночь уже не повторится, как и тот ужас, который я испытал, неожиданно оказавшись брошенным в одиночестве, когда она ушла от меня.
Я просто подставил вторую щеку, как это обычно и бывает.
Мия, может, и спит сейчас у меня дома, но она по-прежнему не моя девушка. Никогда ею не была — и не будет.
И если я не придумаю, как заслужить хотя бы ее дружбу, то могу потерять ее навсегда.
12
Мия
Следующим утром я просыпаюсь с набитым кошачьей шерстью ртом.
Мандаринка, довольно сопящая у меня на лице, с тихой покорностью принимает мои попытки подвинуть ее. Не будь эта кошка такой милашкой, я бы подумала, что ночью она просто-напросто пыталась задушить меня. Я снимаю с языка пучок рыжей шерсти. Мне нужна вода. И кофе. И желательно стиратель памяти из «Людей в черном».
И почему я вообще согласилась переночевать у Себастьяна?
Ах да. От отчаяния, точно.
Мне больно находиться в этом доме. Практически каждая вещь в комнате Иззи навевает воспоминания. Вот в этой самой ванной мы с Иззи делали Пенни прическу перед днем рождения Купера, а в кухне этажом ниже Себастьян посмотрел на меня одним из тех взглядов, которые буквально сводят меня с ума… Я тогда чуть не выронила поднос с кексами из рук.
Именно из-за этого позже я согласилась танцевать с Хулио: попросту испугалась, что, проведи я вечер в компании Себастьяна, кто-нибудь да сложит в уме два плюс два — и вся правда всплывет наружу. Но благодаря моей маленькой хитрости никто ничего не понял, и позже мы с ним закончили вечер в моей комнате — да так, что на следующий день все мои мышцы сладко потягивало. Он трахнул меня сначала прямо у двери, а потом второй раз, уже в постели. Мы были так близки, что я чувствовала себя полностью в его власти — и это давало мне ощущение безопасности. Я тогда укусила его в плечо, а он рассмеялся и попросил кусать сильнее.
Я закрываю руками лицо — вот бы просто забыть все это.
Пора научиться жить настоящим.
Вода. Кофе.
Но сначала мне нужно сходить в туалет и привести в порядок волосы.
Ванная Иззи вся заставлена косметикой — судя по всему, когда твоя фамилия Каллахан, тебе не обязательно забирать все эти дорогущие пузыречки и баночки с собой на Манхэттен, ведь ты можешь просто купить новые. Умывшись и одевшись, я чувствую себя намного лучше. Мне вчера отчаянно требовалось выспаться — и по большей части я с этой задачей справилась. Нужен лишь кофеин, и тогда я смогу заняться программным кодом, который мне прислала Элис. Если повезет, мне, возможно, даже позвонят из общежития.
Я собираю волосы в пучок, беру под мышку ноутбук и, захватив Мандаринку, бесшумно выскальзываю в коридор.
Никого.
Я делаю глубокий вдох. Наверное, Себастьян уже завтракает.
Когда я спускаюсь на первый этаж, становится очевидно, что в доме я одна. В идеально чистой кухне, залитой светом утреннего солнца, стоит тишина. Плед аккуратно сложен на диване. Я выглядываю из-за штор: на подъездной дорожке машины Себастьяна нет. Он явно не шутил, когда сказал, что уйдет рано утром.
Я опускаю Мандаринку на пол. Кошка тут же устремляется к своей миске и начинает с аппетитом поглощать заботливо оставленный хозяином завтрак.
То, что я здесь совсем одна, лишь к лучшему: возможно, мне удастся перенести из машины все вещи, даже не встретившись с ним. А потом я займусь своим факультативным летним проектом под названием «Забыть о Себастьяне Миллере-Каллахане» — ЗОСМК. В НАСА оценили бы эту аббревиатуру. Я придумала ее ночью, когда изо всех сил старалась не думать о том, что он находится в соседней комнате.
С этой самой минуты проект ЗОСМК следует считать официально принятым в работу.
Вот только… что это там на кухонном столе? Неужели записка?
Ну конечно, он оставил мне послание. Поначалу я не могу сдержать улыбки при виде его неровного почерка, но по мере прочтения от улыбки не остается и следа.
Привет, Ди Анджело! Я ушел на тренировку. Капсулы для кофемашины — в шкафу прямо над ней, а твое любимое овсяное молоко — в холодильнике. Я приготовил тебе яблочно-миндальную овсянку — ее ты тоже найдешь в холодильнике. Не забудь добавить корицу.
С.
P. S. Если появится желание прийти на игру, спроси Билли. Я оставлю для тебя билет на имя капитана Кирка4.
P. P. S. Мы просто друзья.
Я несколько раз складываю записку пополам, превращая ее в крошечный квадратик, и осторожно убираю на место. Проект ЗОСМК сам себя не реализует. Ничто так не вызывает у меня желания сбежать, как указания, что мне делать. Если только их не раздают в постели. Он может сколько угодно называть нас друзьями, но мне все предельно ясно. Я никогда не смогу быть ему просто другом, потому что он заслуживает лучшего, чем я. Просто, как дважды два. Если повезет, наши орбиты больше никогда не пересекутся, во имя отношений Пенни и Купера, и однажды он полюбит другую, ту, которая подойдет ему в