Закончив приготовления, я возвращаюсь на позицию, и меня тут же подзывает тренер Мартин. Он стоит в фаул-зоне и зажимает под мышкой планшет с какими-то записями.
— Каллахан, подойди на два слова.
Оззи бросает на меня озадаченный взгляд — я пожимаю плечами и подбегаю к тренеру. Место отбивающего тут же занимает Хантер.
Я поправляю бейсболку, чтобы солнце не светило мне в глаза.
— Да?
Я восхищаюсь тренером Мартином с первой нашей встречи. Он из тех, кто провел на бейсбольном поле всю жизнь, не потеряв ни капли энтузиазма и не обращая внимания на тех, кто говорит, что любимая игра американцев слишком медленная, слишком скучная и слишком спокойная. Когда Купер решил заняться хоккеем в МакКи (точнее, когда так решил Ричард, предложив ему на выбор несколько хороших команд), мне показалось разумным пойти учиться туда же, куда и он. К счастью, в МакКи, помимо хоккейной, была и неплохая бейсбольная команда. В прошлом сезоне — как, впрочем, и в нынешнем — мы выступили просто ужасно, но отнюдь не из-за недостатка у тренера Мартина профессионализма. Порой удача играет в спорте бо́льшую роль, чем нам хочется верить. Иногда, как бы сильно ты ни старался, соперник просто оказывается сильнее.
Тренер внимательно смотрит на меня, поглаживая свою козлиную бородку темно-коричневой обветренной рукой.
— Пора нам с тобой потолковать о драфте.
Ему так и не удалось попасть в Главную лигу. Он долгое время играл в Малой, в составе «Доджерс», но потом получил серьезную травму, которая положила конец его спортивной карьере, и стал тренером. Уж ему-то отлично известно, насколько тяжело достигнуть вершин в бейсболе.
Я опираюсь на биту и киваю.
— Хорошо.
— План был в том, — говорит тренер, — чтобы дать тебе время на раздумья. Но сегодня утром мне позвонили из редакции «Спортсмена».
Вот черт. Я так и не ответил им, но, судя по тому, что они уже связались с тренером, следующими в этом списке будут Сандра и Ричард. В конце концов, Ричард и сам давал журналу интервью, когда уходил из Национальной футбольной лиги. Сандра тогда ужасно перенервничала: для семейной фотосессии к нам в дом приехала целая команда декораторов.
— И?
— Они думают о драфте то же, что и я. Наконец настало время сына Джейка Миллера.
— Да, сэр.
— Хочешь, я поговорю с журналисткой сам? — спрашивает тренер, пронизывая меня серьезным взглядом. — Она сказала, что ты ей ничего не ответил.
— Она писала мне, да. Я просто… просто не знал, что сказать.
Тренер кивает.
— Она наверняка будет расспрашивать о твоем отце.
Вот уже много лет меня засыпают вопросами о нем, но в большинстве случаев Ричарду и Сандре удавалось оградить меня от этого. Меня приглашали на съемки документального фильма — что-то вроде рассказа о «Цинциннати Редс» и легендах бейсбола. Подростком я дал одно интервью: тем летом мне исполнилось шестнадцать, «Редс» убирали командный номер моего отца и хотели, чтобы я присутствовал на церемонии… Но все это казалось мне таким странным. Мысль о том, что кто-то снова хочет покопаться в моей памяти, вызывает у меня дрожь. Тихий внутренний голосок — несмолкающий и невероятно упрямый — продолжает нашептывать мне сомнения относительно бейсбольной карьеры.
Но я не давал ему на это права. Я прирожденный бейсболист — и точка.
— Наверное, сэр.
— Вообще-то я не обязан с ней разговаривать: она хотела услышать именно тебя. Но я только рад рассказать всем о твоих талантах и пойму, если ты предпочтешь не давать этого интервью. Отборочные отборочными, но, пока я твой тренер, ты под моей защитой.
Я сглатываю вставший в горле комок. В такие моменты тренер ужасно напоминает Ричарда, который буквально мне как отец.
Всякий разговор с Ричардом о бейсболе перекликается (пусть и не так явно, но все-таки ощутимо) с тем, как я говорил о спорте со своим отцом. Он старался не пропускать мои игры, хотя и был в постоянных разъездах. Профессиональный бейсбол требует от игрока очень многого. Когда это становится твоей работой, жизнь превращается в вечную тренировку: с начала весны и до конца игрового сезона ты на поле практически без перерыва.
— Спасибо, — только и могу сказать я.
Тренер сжимает мое плечо своей широкой ладонью и говорит:
— Почему бы тебе не связаться с журналисткой самому? Там и решишь. Да и Ричард наверняка сможет дать тебе хороший совет.
— Чего у Ричарда всегда хоть отбавляй, так это советов, — с ухмылкой отвечаю я.
Тренер смеется.
— Хороший ты парень, Каллахан. Проведи пока пару упражнений вне поля, а потом начнем общий разогрев.
* * *
Когда у меня наконец-то выдается свободная минутка, я сразу проверяю телефон.
После нашей короткой утренней переписки с Мией я надеялся, что она напишет что-нибудь еще, но новых сообщений нет. Насколько я понял, когда я вернусь, ее не будет: к тому времени она уже разместится в новой комнате университетского общежития.
Тем не менее я надеюсь, что она задержится у меня. Если я хочу убедить ее остаться друзьями, мне нужно, чтобы она была рядом, — иначе кто знает, когда мы увидимся в следующий раз.
От Мии эсэмэсок нет, но пришло голосовое сообщение от Ричарда. Я уверен, что знаю его содержание: журналистка из «Спортсмена» наверняка уже связалась с ним и сообщила, что у меня хотят взять интервью. Поэтому я сразу решаю позвонить ему.
— Себастьян, — произносит знакомый низкий голос несколько гудков спустя.
Ричард был для меня очень важным человеком еще до того, как стал моим приемным отцом. В детстве я любил, когда в гости приезжали Каллаханы, — не только потому, что был рад видеть Джеймса и Купера, но и потому, что с ними появлялся Ричард. Я отлично помню, как однажды они с отцом играли в мяч на нашем просторном заднем дворе, а Джеймс, которому тогда было девять, и семилетние мы с Купером тоже, как могли, участвовали в игре. Мне тогда показалось, что быть футболистом намного интереснее, чем играть в бейсбол, и, когда я объявил об этом, отец с Ричардом, которые в тот вечер были слегка навеселе, обменялись взглядами и громко расхохотались.
— Привет, — говорю я. — Получил твое сообщение.
— У тебя же вот-вот начнется игра, разве нет?
Я бросаю взгляд на висящие над рядами шкафчиков часы. Почти все ребята из команды уже разминаются на поле, но мне еще нужно переодеться.
— У меня еще есть минутка.
— Ты уже дал ответ журналистке из «Спортсмена»?
— Нет. — Я прислоняюсь лбом к дверце своего шкафчика, так что деревянная табличка с бронзовым числом семнадцать оказывается прямо у меня перед глазами. — Я пропустил ее звонок.
— Ты не обязан с ней разговаривать, ты же помнишь это?
Я киваю, но потом осознаю, что Ричард меня не видит, и произношу:
— Да, сэр.
— У меня есть знакомые, которым по силам избавить тебя от назойливых репортеров. Тебе сейчас лучше сосредоточиться на бейсболе. Ты же знаешь: в этом сезоне невероятно важно показать весь свой талант.
— Знаю.
Ричард вздыхает.
— На твоем месте я бы поговорил с ней и узнал, что она хочет разнюхать о Джейке. Ты теперь взрослый мужчина, Себастьян, и никто не защитит память о твоем отце лучше тебя. Включи-ка видео — хочу на тебя посмотреть.
Я переключаюсь на видеозвонок, и с экрана телефона на меня тут же устремляется знакомый серьезный взгляд синих, как и у всех членов семьи Каллахан, глаз. Несмотря на то что Ричард уже несколько лет как ушел из большого спорта, он все еще в отличной физической форме, не растерял ни на грамм силу духа и по-прежнему способен испепелять взглядом. Завершение его футбольной карьеры следует расценивать не как выход на пенсию, а скорее как смену курса: теперь он больше вращается в сфере журналистики, и я уверен, что у него достаточно полезных связей для того, чтобы держать в узде репортеров «Спортсмена».
— Отец бы тобой гордился, сынок. Ты выбрал именно тот путь, который хотел для тебя он.
Я растерянно моргаю. От Ричарда не часто услышишь такие искренне-трогательные слова. Пожалуй, Купер повлиял на него сильнее, чем мы с ним думали.
— Спасибо.
Он негромко смеется, взъерошивая по-прежнему густые, но уже тронутые сединой у висков волосы.
— Ты стал бейсболистом. Чертовски талантливым к тому же — и совершенствуешься с каждым днем. Джейк никогда не простил бы мне, если бы ты не оказался таким.
Мое сердце бьется так быстро, что на секунду я перестаю видеть что-либо вокруг. Похвала Ричарда радует меня, но в то же время я никак не могу отделаться от легкого приступа паники.
14
Мия
Если мне не изменяет память, Себастьян не просил меня «чувствовать себя как дома».
Но в то же время обратного он тоже не говорил. А Иззи, когда мы разговаривали по телефону, сердечно заверила меня, что будет только рада, если я сделаю следующее: воспользуюсь ее косметикой; посмотрю все, что захочу, под общим стриминговым аккаунтом Каллаханов; поиграю в приставку Себастьяна; пересплю с ее братом; возьму смесь для брауни и заготовки для коктейлей, которые она оставила в кладовке; полистаю непристойные любовные романы, которые они с Пенни уже зачитали до дыр; спою в караоке — то, что она сама делала не раз, иногда — в компании крайне нетрезвого Джеймса Каллахана; как следует порыдаю над «Дневником памяти»8; и — об этом она упомянула дважды — пересплю с ее братом.
Я открываю холодильник и хмуро изучаю его содержимое. Да я скорее обопьюсь коктейлей и спою в караоке все песни ABBA, чем снова лягу в постель с Себастьяном! Я даже готова позволить Иззи снять все это на видео, лишь бы больше никогда не видеть его смазливую физиономию.
Мне на глаза попадается упаковка яиц и немного бекона. Несмотря на нескончаемые попытки мамы, бабули и многочисленных тетушек научить меня готовить, на кухне я полный ноль. Для готовки мне недостает терпения — так два года назад сказала мама, когда я почти до углей сожгла рождественского сибаса, — и в целом мои кулинарные «шедевры» обычно оказываются весьма посредственными на вкус. Однако уж с яйцами-то я справлюсь: даже мне под силу пожарить яичницу с беконом.