Что же он однажды уже говорил мне с такой интонацией?
Хорошая девочка, Мия. Мой ангел.
Да уж, пока что я ни капли не преуспела в реализации проекта ЗОСМК.
Я не понимаю, почему он вдруг так зациклился на мысли о том, что мы должны быть друзьями. Ведь «друзья» — это такой же ярлык, словно некое обещание, которое я не смогу выполнить. Мне казалось, что он должен был возненавидеть меня, ведь я обманула его надежды, не сдержала слово. Он имеет полное право вычеркнуть меня из своей жизни, но все же последние пару дней он постоянно рядом.
Экран моего телефона загорается, и я не могу не посмотреть на него, когда замечаю имя Себастьяна.
СЕБАСТЬЯН
После игры собираюсь заскочить в продуктовый
Купить тебе что-нибудь?
Возьму твое любимое овсяное молоко
На ужин хочу приготовить курицу скарпариелло
Пару протеиновых батончиков, спасибо. Деньги я потом верну
И это, по-твоему, еда, Ди Анджело?
Тебе понравился мой подарок?
???
Я вдруг слышу, что меня зовет Коннор — еще один аспирант, работающий в лаборатории:
— Мия, тебе тут кое-что принесли!
Ты с ума сошел?
Себастьян не отвечает, и я, вздохнув, встаю и направляюсь к незанятому письменному столу. Он завален пачками бумаг, поверх которых лежит старая модель Солнечной системы. Рядом стоит коробка из-под обуви.
Элис, проходя мимо, удивленно вскидывает брови:
— Это, случайно, не те документы, которые ждет Беатрис?
Я замечаю записку на коробке. Почерк Себастьяна.
— Нет-нет, это мое.
— Когда они придут, сразу скажи мне, — говорит она, делая глоток кофе из термоса, и удаляется, что-то напевая. Музыкальный слух у нее явно отсутствует.
Пусть она и не очень хорошо ко мне относится, я не могу не восхищаться ею. Тем не менее ее невнимательность меня раздражает. Из-за этой невнимательности написанный ею код нуждается в доработке: Элис пренебрегает деталями.
— Ну и кто такой этот «С»? — спрашивает Коннор, поправляя очки.
— Да так, никто, — отмахиваюсь я, ставя коробку на стол.
Внутри точно какая-то обувь, и, судя по размеру коробки, это…
Я откладываю записку в сторону и снимаю крышку. Как я и думала: внутри лежит пара завернутых в полупрозрачную упаковочную бумагу черных замшевых сапог на каблуке — точно таких же, какие мне пришлось выбросить после потопа в общежитии. Я бросаю взгляд на бирку с размером. Тридцать восьмой. Идеально.
Я закрываю коробку и беру в руки записку.
Привет, Ди Анджело!
Какой же воин без доспехов, верно?
С.
P. S. Я отложил тебе билет на имя принцессы Леи11.
P. P. S. Просто друзья.
Я и не думала, что он так хорошо меня знает.
Серьезно, Себастьян?
У меня тридцать девятый размер
Ответ приходит сию же секунду.
Я же знаю, что это неправда
И да — пожалуйста
Ты же понимаешь, насколько это крипово?
Ничуть, если ты видел девушку в этих ботфортах, когда больше на ней ничего не было
Мои пальцы бегают по клавиатуре, набирая слова и тут же стирая их. Воспоминания о том дне ставят проект ЗОСМК под угрозу полного провала.
И это говорит человек, который утверждает, что мы всего лишь друзья
Значит, ты согласна?
Нет. Просто повторяю твои слова. Забыть которые ты, как я понимаю, не хочешь
Не хочу. Хочу быть твоим другом
Да и память у меня хорошая
Не опаздывай на ужин
На самом деле я планировала задержаться в лаборатории и работать до потери сознания, однако «курица скарпариелло» звучит уж слишком соблазнительно. Я не ела это блюдо уже много лет, но отлично помню его вкус, потому что оно было на каждом семейном застолье. Проблема заключается в том, что я не могу позволить себе уйти из лаборатории раньше всех, ведь я здесь самая младшая, а потому должна доказать, что на многое способна. Но и к Себастьяну опаздывать не хочется…
Ладно, с завтрашнего дня начну приходить сюда раньше всех. Если повезет, то не увижу Себастьяна утром. Вот уж будет прорыв: больше никаких сексуальных спортсменов, так и норовящих отвлечь меня от науки, никаких отработок за опоздания и никаких замечаний от Элис, нависающей надо мной, точно хищная птица с розовым оперением.
Может быть.
«Может быть» меня вполне устраивает :)
17
Себастьян
— Конечно, мы заранее сообщим вам, что именно решим опубликовать. Нам интересна ваша история: как вы жили все эти годы в семье Каллаханов, как готовились стать профессиональным бейсболистом — любые детали.
Репортерша «Спортсмена» Зои Андерс не замолкает ни на минуту. Мне казалось, что разговаривать по видео будет менее неловко, чем просто по телефону, но в итоге на протяжении всего звонка я не произнес почти ни единого слова, ограничиваясь лишь кивками и односложными ответами. Зои, кажется, знает обо мне столько, что могла бы написать статью даже без моего участия. У нее уже есть готовый план: она хочет рассказать миру о том, как воспоминания об отце повлияли на мой стиль игры.
— Ну, что думаете? — наконец спрашивает она, растягивая рот в широкой улыбке.
Я думаю лишь о том, что меня слегка подташнивает. Я устал после сегодняшней игры: она была довольно напряженной, но, к счастью, мы победили. Рассуждения о моем прошлом и будущем сейчас очень некстати.
— Звучит… впечатляюще.
Зои издает короткий смешок.
— Себастьян, это лишь крохотная часть той славы, которая вас ждет. По прогнозам, вы не задержитесь в низшей лиге дольше, чем на два года.
Мне хочется просто взять и захлопнуть ноутбук. В подростковом возрасте было легко не думать о будущем, не замечать среди болельщиков назойливых репортеров, заявившихся на игру что-нибудь разнюхать о моей жизни, и игнорировать людей, которые видели во мне только Джейка Миллера, а не его сына.
Теперь же, когда последний год моей спокойной студенческой жизни подходит к концу, я не могу не думать о том, что скоро окажусь связанным контрактом с каким-нибудь бейсбольным клубом и стану известным человеком, публичной личностью. Мне придется постоянно носить маску. Как Джеймс. У него есть две версии личности: та, которая знакома мне, его брату и другу, и та, которую видят футбольные фанаты. Даже если допустить, что я смогу оградить себя от навязчивых журналистов, Зои все же кое в чем права: нынешний интерес прессы — это лишь начало. Чем дальше, тем больше чужих ожиданий, интереса и разговоров мне придется выносить. Если я попаду в Главную лигу, но не добьюсь успеха, то всех разочарую, а если добьюсь, то окажусь в самом центре всеобщего внимания и стану национальной легендой, как Майк Траут или Аарон Джадж, и тогда мое имя будут знать не только любители бейсбола, но и вообще все вокруг.
Судя по блеску в глазах Зои, она не прочь возвести меня на пьедестал уже сейчас. В конце концов, статьи, в которых фигурирует имя Ричарда Каллахана, всегда находят огромный отклик читателей.
Хотя от этих мыслей у меня по спине бегут мурашки, вести себя словно трус мне не хочется. Я не хочу звонить Ричарду и просить его сделать так, чтобы вместо этой статьи опубликовали какую-нибудь другую, в которой не было бы ни слова обо мне. Ричард прав: кто, как не я, должен защищать память о моем отце?
— Может быть, — соглашаюсь я. — Меня не особо заботит, через сколько лет я смогу пробиться в Главную лигу.
Зои тут же с любопытством подается вперед:
— Ваши карьерные планы изменились?
Интересно, как бы она отреагировала, если бы я признался, что так оно и есть? Наверное, сразу сообразила бы, что ей подвернулась возможность раскопать гораздо более крупную сенсацию, чем она планировала, и засыпала бы меня вопросами. Сын, послушно идущий по стопам трагически погибшего отца, — это, конечно, хорошо, но как насчет кардинальной смены деятельности?
Хотя этого, конечно, не случится. Отказавшись от того единственного, к чему у меня всегда были способности, я выставил бы себя полным идиотом. Да и нет у меня никакого другого плана. Мне действительно нравится готовить, но ведь это не значит, что я смогу стать новым Гордоном Рамзи12, — тут мне от себя ожидать нечего.
— Нет, — отвечаю я. — Конечно, нет.
— Я буду присутствовать на матче против команды Бингемтона. Вы не возражаете? Мне нужно будет провести несколько интервью по телефону, но также я хотела бы поговорить с вами лично. Я приеду в сопровождении всей своей команды, так что мы сможем заодно провести и фотосессию.
Я вежливо улыбаюсь, хотя на душе у меня кошки скребут.
— Кажется, вы еще что-то говорили о видеосъемке?
— Этим займемся в другой раз. Надеюсь, ближе к драфту у вас получится заглянуть к нам в студию.
Только этого не хватало.
— Да, буду рад, — говорю я.
— Отлично. Мой ассистент сообщит вам детали в электронном письме.
Когда Зои заканчивает звонок, я прячу лицо в ладони. Интервью. Фотосессия. Видеосъемка. Меня и по отдельности-то все это не радует, но вместе? Настоящая пытка. К тому же я не очень силен в пересказе своей жизни и описании заслуг. Вот бы Зои ограничилась парой кадров, сделанных во время матча, и оставила меня в покое…
По крайней мере, у меня на сегодня есть еще кое-какое дело: я обещал Мие приготовить курицу скарпариелло.
От отца мне досталась любовь к бейсболу, а от матери — к кулинарии. Я отлично помню, как в детстве помогал ей раскатывать тесто или мариновать курицу, осторожно стоя рядом с ней на специальной табуреточке. Она всегда была рада разделить со мной эти моменты, даже когда я был совсем крохой: подробно объясняла каждый шаг и рассказывала, как придать блюду уникальный вкус. Меня до сих пор восхищает возможность создать что-то новое, лишь немного изменив оригинальный рецепт. Я никогда не считал себя художником, но готовка кажется мне своеобразным искусством — той его разновидностью, которая не только вызывает восхищение, но и приносит пользу, одновременно питая и тело, и душу.