Ричард тихо посмеивается над каким-то давним воспоминанием.
— Мне его не хватает.
— Мне тоже, — отвечаю я после секунды молчания.
— Ну, — говорит он, — пойдем. Надо закончить с Энди. А потом вы с Купером во всем разберетесь. И заодно расскажешь мне о Мие, я помню лишь то, что она предпочитает одеваться во все черное.
Представив ее в одном из фирменных темных нарядов, я улыбаюсь.
— Он не будет моим агентом.
Ричард, фыркнув, хлопает меня по спине.
— Это уж точно. Настоящий отморозок. Но дело свое знает неплохо.
* * *
— Это правда не обязательно, — говорит Купер.
— Да, — поддерживаю его я. — Все нормально.
Ричард заглядывает в открытое заднее окно машины и смотрит на нас со своим самым серьезным выражением лица. Купер смотрит на него не моргая, но я отвожу взгляд.
— Я пока прогуляюсь. Не торопитесь. Поднимите стекло, Андерсон.
Мы оказываемся запертыми в машине, чтобы разобраться с нашим «дерьмом», как выразился Ричард, когда мы подъехали к дому. Купер бросает хмурый взгляд на переднее сиденье.
— Машина заведена, — говорит он. — Не хочешь развеяться?
Я со стоном сползаю вниз по спинке.
— От этого будет только хуже.
— Нам не обязательно разговаривать.
— Нет, — отвечаю я, потирая виски.
Хотя я уже не так зол на него благодаря его поддержке во время разговора с Энди, перспектива обсуждать с ним наши с Мией отношения все же не радует. Он не имел права совать нос не в свое дело — и неважно, что в результате все сложилось так хорошо. Если бы вместо того, чтобы стать моей девушкой, из-за него Мия решила окончательно порвать со мной… Что ж, сейчас бы нам пришлось решать проблемы куда серьезнее, чем то, что отец запер нас в машине, вынуждая поговорить.
Купер бросает взгляд на экран телефона.
— Я могу написать Пенни, и, может, она нас отсюда вытащит. Она папу не боится.
Я фыркаю. Если и есть в этом мир человек, которого Ричард Каллахан абсолютно не пугает, то это Пенни.
— Нет. Не хочу, чтобы это дошло до Мии.
— Так ты ее боишься?
— Нет, тупица. — Я пихаю брата ногой. — Просто не хочу, чтобы она расстраивалась.
Купер тоже пинает меня.
— Так значит, ты спланировал идеальное свидание, а она не пришла? Зачем было делать из этого такую тайну?
— Теперь это уже давно в прошлом.
— И все же тогда ты чувствовал себя паршиво.
Я вздыхаю и упираюсь лбом в спинку переднего сиденья. Несмотря на то что в машине работает кондиционер, я весь горю; жесткий воротник рубашки душит меня, точно ошейник. Я расстегиваю несколько пуговиц.
— А я и не говорю, что это не так. Просто решил держать все в себе, чтобы не думать об этом еще больше.
— И пошел у нее на поводу.
Я качаю головой.
— Она поступила так не потому, что хотела причинить мне боль, я знаю. Просто у нее полно своих проблем.
— Ты уверен в этом?
— Да.
Я не знаю подробностей, но убежден, что все это неспроста. Хотя Мия и испытывала ко мне чувства, почему-то ей было сложно понять, хочет ли она чего-то большего. Я и сам испуган до чертиков, но верю, что теперь, когда мы вместе, нам удастся как-то все решить. Строить отношения с кем-то, кроме нее, мне все равно не хочется.
— Я просто старался быть терпеливым — по крайней мере до тех пор, пока ты не вмешался.
— Ну, тогда мне точно не жаль.
Я закатываю глаза.
— Ты мог хотя бы вести себя по-человечески.
— Ты заслуживал большего от нее.
— И, как я уже и сказал, защищать меня — совсем не твоя забота. Я в состоянии справиться со всем сам.
— Я знаю, но ты ведь мой брат. Часть моей семьи. Кстати, что не так с этим придурком Энди?
Я не могу сдержать смеха.
— Моим агентом ему не быть, это уж точно.
— Слава богу! Принять Мию я еще согласен, но его… ни за что!
— Она мне нравится, Купер. — Наши взгляды встречаются. Я сглатываю, отгоняя чувство неловкости от этой искренности. — Очень нравится. Ты понял, что Пенни та самая, как только ее увидел, верно? Просто почувствовал. Мне кажется… кажется, у меня с Мией так же. Для меня важно, чтобы ты перед ней извинился.
После недолгого молчания Купер кивает.
— Ладно. Я извинюсь. Кстати, когда вы в первый раз переспали?
— В январе. Сразу после зимних каникул, — с улыбкой говорю я, вспоминая, какая она была сердитая и как потом смягчилась, когда мы остались наедине. — Но общаться мы начали раньше.
— И ты так долго молчал?
— Она просила меня никому не рассказывать.
— Значит, к моему дню рождения вы уже были вместе?
— В некотором роде.
— Ха! — выдыхает Купер, почесывая бороду. — Знаешь что? Надо устроить двойное свидание.
Я, не веря своим ушам, таращусь на брата.
— Вот уж не ожидал, что ты когда-нибудь такое скажешь.
37
Мия
— Упрости уравнение, — говорит Элис, тыча пальцем в экран моего ноутбука. — Не нужно рассчитывать массу при таких условиях.
Я киваю, тут же доставая из ящика стола стикеры для записей.
— Резонно.
— Как будто я обязана напоминать тебе о таких простых вещах, — добавляет она, не в силах упустить возможность меня поддеть.
Пытаясь сохранить нейтральное выражение лица и при этом едва сдерживая гнев, я выцарапываю на стикере ее подсказку и пришлепываю на ноутбук куда с большей силой, чем необходимо. Элис хлебом не корми — дай отпустить какое-нибудь едкое замечание. Каждый день она придумывает что-то новенькое.
Профессор Санторо уехала на конференцию, но перед этим успела просмотреть переписанную мной программу, так что мы с Элис почти все утро разбирали ее комментарии. В такие моменты я ощущаю сильные приливы энергии и огромной любви к тому, чем занимаюсь, отчего возникающие трудности меня лишь раззадоривают и я едва поспеваю за переполняющими мою голову мыслями. Именно благодаря этому чувству — осознанию миллионов возможностей, опьянению от волшебства науки — я точно знаю, что ни при каких обстоятельствах не откажусь от этой профессии. Ни сейчас, ни в будущем — никогда. Даже если Элис постоянно будет говорить что-то снисходительно-грубое.
Она тоже строчит что-то в блокноте.
— Этот код получился чуть лучше, чем в прошлый раз.
Ничего себе! Вот уж спасибо.
— Ты же успеешь доделать все к ее возвращению, да? Она думает, что мы сможем…
У меня звонит телефон. Я смотрю на него, пока Элис продолжает говорить.
— Извини. Это сестра. Не против, если я отвечу?
Она закладывает карандаш за ухо и закрывает блокнот.
— Пожалуй, минутку можешь поговорить.
— А еще у меня скоро обед.
Элис вздыхает, бросая на меня полный осуждения взгляд.
— Я успею внести все правки вовремя. Обещаю, — успокаиваю ее я и, приняв вызов, прижимаю телефон к уху. — Джана? — говорю я в трубку и, скрестив ноги, устраиваюсь на стуле поудобнее.
— Ми-Ми! — восклицает сестра. — Угадай что?
Я хмурю брови. Мне отлично знаком этот тон: он означает, что у нее есть какая-то новость и она убеждена, что собеседник испытает огромное удовольствие, услышав ее.
— Надеюсь, все хорошо?
— Да-да, я разговаривала со своей подругой Эйприл (ну, помнишь, которая преподает естествознание в средних классах?), так вот, она собирается на педагогическую конференцию и предложила выбить тебе возможность выступить. Это не очень далеко от Мурбриджа — я проверила. Ну что, когда ей выслать тебе подробности?
Я протираю очки футболкой. Так и думала. Вот дерьмо…
— Эм…
— Это отличная возможность завести полезные знакомства.
— Конечно, — говорю я. — Пусть тогда… Да. Пусть отправляет.
Придется обставить все так, будто в день конференции на меня таинственным образом навалилось много работы. Это не совсем ложь, потому что сейчас я действительно очень занята — вот только не педагогикой. Конференция профессора Санторо все ближе, как и дедлайн публикации ее статьи, а Элис каждый день подкидывает мне новую работу. Осенью в лаборатории у меня едва будет хватать времени на то, чтобы дышать.
— Отлично! — отвечает Джана. — Кстати, я так жду день барбекю! Мама, кажется, собирается закатить настоящий пир. Она заказала столько мяса, что им можно будет накормить всех соседей, а после этого еще и целую армию!
— Ты же знаешь, как она не любит, чтобы гости уходили с пустыми руками.
— Ну, как там у тебя дела? Ты совсем ничего не рассказываешь о своих старшеклассниках.
— О, все замечательно! Просто много работы. Но я очень хочу получить аккредитацию для работы в старшей школе, — вру я, ненавидя себя за каждое слово. Конечно, когда-нибудь мне придется во всем признаться, но мысль о том, что я должна буду все рассказать Джане, да и остальным родственникам, пугает меня еще сильнее, чем само преподавание. — А еще я… У меня кое-кто появился.
Джана радостно вскрикивает — я отодвигаю телефон от уха.
— Да ладно! И кто же? Кто бы это ни был, я на твоей стороне. Бабуля, возможно, не поймет, но мама с папой отнесутся нормально.
Я сглатываю, на меня обрушивается целый шквал эмоций. Родители узнали обо мне случайно в тот год, когда я оканчивала школу, но Джане я рассказала обо всем сама. Мне тогда едва исполнилось шестнадцать, и я только начинала разбираться в себе. Близких друзей у меня не было, поэтому излить душу я решила сестре. Я помню три вещи о том дне: шел снег; лицо Джаны было перемазано глазурью, которой мы украшали рождественское печенье; она обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась. Я боялась встретить непонимание и пожалеть о своем признании, но она лишь сказала, как сильно меня любит, и пообещала никому не выдавать мой секрет.
Она сдержала свое слово, а еще мягко поговорила с родителями, так что они просто сделали вид, что их не интересует моя личная жизнь. Если бы не Джана, все могло быть куда хуже. Тогда мы с ней были намного ближе, чем сейчас: она еще не встретила Питера, не отказалась от изучения юриспруденции и не начала всегда и во всем соглашаться с мамой.