— Ничего себе!
— Было тяжело, но мы учились искать компромиссы. — Она нежно поглаживает обручальное кольцо, простое — золотое, с цветочной гравировкой. — Но найти их было нелегко. Что-то даже не подлежало обсуждению, а что-то оказывалось более гибким. В конце концов мы захотели работать вместе, и, как видите, все получилось. Ваш молодой человек тоже учится в МакКи?
— Да, он бейсболист.
— А, — произносит профессор, — так у него сейчас непростое время?
— Прямо сейчас он дает интервью, — дрожащим голосом говорю я. — Его зовут Себастьян Каллахан — не знаю, говорит ли вам что-то это имя. Он изучает историю…
— Сын Джейкоба Миллера? — спрашивает она.
Я удивленно моргаю.
— Да, а откуда вы знаете?
— Мой Сэм родом из Цинциннати. Он огромный фанат «Редс».
— Значит, наверное, он хотел бы видеть его в новом составе команды.
— Таких тонкостей я не знаю, но вот имя помню, оно на слуху, это верно, — посмеивается профессор. — Не буду вам лгать, Мия: когда пытаешься построить отношения, уделять время чему-то еще очень и очень трудно. Иногда придется делать выбор, и это не всегда будет приносить вам удовольствие. Порой мы с Сэмом думали, что вот-вот потеряем друг друга, но, пройдя через все те трудности, мы стали намного сильнее.
Я сжимаю кулаки — ногти больно впиваются в ладони.
— Я не хочу отказываться от науки. Это… это все, о чем я мечтала. С той самой секунды, как впервые увидела звезды в телескоп.
В ту ночь, когда мы с дедушкой стояли на берегу, устремив взгляды в небо, космос будто просочился в самое мое сердце. Я ощущала связь с миром, с бескрайними просторами Вселенной, наполненной миллиардами похожих на бриллианты звезд. В моей голове вертелось столько вопросов, что я едва сохраняла способность мыслить. Говорят, любая наука начинается с вопроса, а у меня их хватило бы на несколько жизней. В глубине души — какой-то самой потаенной, самой уязвимой своей частичкой — я понимаю, что Вселенная наградила меня страстью к звездам не случайно.
— И это правильно. Такие способности, как у вас, встретишь нечасто. Уже много лет у меня не было столь многообещающего ученика.
От волнения я едва дышу.
— Спасибо.
Профессор Санторо вздыхает и, собрав беспорядочно разбросанные по столу бумаги, засовывает всю пачку в желтоватую картонную папку.
— Нам нужно выбрать время для обсуждения материала, который я просила вас изучить перед конференцией. А затем можете возвращаться к работе.
Когда профессор отпускает меня, я иду обратно за свой стол, поправляю хвост и надеваю компьютерные очки.
После секундного колебания отключаю телефон и убираю его в сумку. Если мы с Себастьяном какое-то время побудем без связи, ничего страшного не случится. В конце концов, он знает, что моя работа отнимает не меньше времени и сил, чем его. Доказать профессору Санторо, дедушке (и родителям, когда наберусь смелости), что я чего-то стою, — вот моя главная задача.
Открыв ноутбук, я с головой погружаюсь в разбор комментариев, оставленных для меня Элис. Я не могу представить, что сказали бы родители, увидев меня, но хочется верить, что дедушка — куда бы ни попала после смерти его душа — наблюдает за мной и гордится.
41
Себастьян
— Постарайтесь не двигаться, — говорит стилист, высокая, серьезного вида женщина по имени Кэт. — Просто стойте смирно, хорошо? Мне нужно подогнать под вас брюки.
Я замираю, представляя себя статуей, и принимаюсь нервно пожевывать свой язык. Легче сказать, чем сделать. Будучи бейсболистом, я постоянно испытываю желание двигаться, особенно в те последние полчаса, что мы здесь. Вот бы сейчас нарезать пару кругов по полю… Я бы с удовольствием побегал от базы к центру поля и назад, если бы это могло освободить меня от съемки. Однажды, незадолго до годовщины смерти моих родителей, я был так зол, что стал пререкаться с тренером, и в наказание он заставил меня бегать от края до края поля до тех пор, пока меня не стошнило. Тогда я буквально ненавидел его за это, но все же физическая активность помогла мне развеять неприятные мысли.
Интересно, понравилась бы эта история Зои Андерс или она хочет услышать от меня признания какого-то иного рода? Если она хочет обсудить мои статистические показатели, я не против, но остальное… Мне об этом и думать-то сложно — не то что обсуждать с кем-то вслух. А тут еще придется делать это на камеру.
Утром, когда я уже собирался выходить из дома, мне позвонил Ричард. Разговор с ним напомнил мне кое о чем важном: интервью касается не только меня и моего будущего, но и моего отца и его прошлого. Люди Ричарда следили за всеми публикациями об отце, которые когда-либо появлялись, особенно в последнее время, и сегодняшнее интервью — возможность донести миру мои собственные слова.
— Так-то лучше, — одобрительно произносит Кэт, делая шаг назад, чтобы взглянуть на меня издалека. — Для первых кадров попробуйте закинуть биту на плечо, получится просто отлично.
Ее помощник передает мне биту. Взяв ее в руки, я не могу скрыть удивления: она слегка длиннее и тяжелее, чем та, которой я обычно пользуюсь. Как и большинство спортсменов, я придаю своей экипировке огромное значение, поэтому сейчас с уверенностью могу сказать, что, играй я такой битой, любой питчер вывел бы меня из игры страйк-аутом.
— Это не моя бита, — говорю я.
— О, я знаю, — отвечает Кэт. — Мы выбрали эту, чтобы ее черный цвет выделялся на фоне вашей одежды.
Я перевожу взгляд на Зои. Она отрывает глаза от своего планшета:
— Вы ведь не против, Себастьян?
Зои Андерс выглядит собранно и деловито, как, впрочем, мне и запомнилось из видеозвонка: льняные брюки кремового цвета, явно сшитые на заказ; ярко-розовая блуза, выгодно подчеркивающая ее фигуру; и, несмотря на съемки на бейсбольном поле, дорогие, вишневого цвета лоферы. Судя по всему, журналисты «Спортсмена» неплохо зарабатывают. У нее на шее массивная золотая цепь — настолько броская, что мне придется приложить немало усилий для того, чтобы не забывать смотреть во время интервью Зои в глаза.
Мне хочется купить Мие какое-нибудь украшение. Да, я уже дарил ей подарки, но теперь, когда мы вместе, это будет значить совсем иное. Уж она бы никогда не надела эту чудовищную побрякушку, которую нацепила Зои… А вот кулон в виде звезды на элегантной золотой цепочке, который я видел вчера в магазине, точно пришелся бы ей по душе.
Как вернусь домой, сразу закажу его. При мысли о том, что Мия будет носить подаренный мной кулон, я испытываю странное удовольствие. Он будет отлично смотреться с ее любимыми серьгами-обручами.
— Себастьян?
— А?
— Я сказала, что сейчас мы хотели бы попросить вас воспользоваться этой битой, но во время съемки в форме МакКи будем только «за», если вы сниметесь с собственной.
— О, — говорю я. — Эм, извините. Да, конечно, как скажете.
— Все хорошо? — спрашивает Зои. — Нам сегодня нужно многое успеть, но, если вам захочется передохнуть, только скажите.
Пытаясь изобразить улыбку, я закидываю биту на плечо.
— Ничего, я в порядке.
— Отлично. — Журналистка слегка наклоняет голову и окидывает меня оценивающим взглядом. — Кэт, я считаю, что он выглядит превосходно, но давай послушаем, что скажет Эдди.
Спустя еще пару минут суетливых приготовлений фотограф по имени Эдди дает свое одобрение и начинает съемку. Стоя около базы с битой на плече, я чувствую себя настолько нелепо, что мне так и хочется расхохотаться, но я держу себя в руках. Еще довольно рано, и поле заливает яркий солнечный свет. Надеть бы темные очки, да вот только они испортят образ.
На самом деле этот образ состоит из абсолютно обычной одежды: джинсы, футболка и кроссовки — возможно, чуть более красивые, чем мои собственные, но все же ничем не примечательные. Я мысленно благодарю бога за то, что Купер не смог поехать со мной на интервью (так как решил навестить своего товарища по команде Эвана) — уж он-то бы точно не смог сдержать смех. А может, вытворил бы и что похуже. В глубине души мне хочется, чтобы рядом сейчас была Мия. В ее присутствии я бы чувствовал себя намного спокойнее. Когда фотограф предлагает сделать перерыв, я отправляю ей селфи, но сообщение остается непрочитанным.
Затем мы делаем несколько кадров у скамейки запасных, и Кэт отправляет меня переодеваться в спортивную форму. Несмотря на то что я выхожу в этой темно-фиолетовой форме с белой надписью «МакКи» на груди на каждую игру, Кэт, увидев меня в ней, еще некоторое время всячески поправляет и приглаживает ее.
— Еще всего одну серию, — обещает Эдди. — Положите локти на колени, а биту уприте в землю… Вот так, отлично!
Когда он наконец заканчивает, я испытываю желание забиться в нору, точно мышь, и больше из нее не высовываться, а ведь это была самая простая часть сегодняшнего дня. Я следую за Зои к тренеру Мартину. Чтобы интервью состоялось именно на территории университета, ей пришлось связаться с администрацией, и она явно приложила все возможные усилия.
Подумав об этом, я проникаюсь к ней уважением — похоже, она действительно мастер своего дела. Вот только предстоящий разговор чертовски меня пугает.
— Очень приятно встретиться с вами лично, — произносит Зои, протягивая руку тренеру Мартину. — Ваши комментарии о Себастьяне оказались мне крайне полезны.
— Себ — старательный игрок, — отвечает он. — Один из лучших, что я имел честь тренировать.
— Ну а как еще: в нем же течет кровь Джейкоба! — смеется она.
От имени отца мое сердце начинает биться часто и неровно. Мы втроем идем по коридору, минуя длинную вереницу служебных помещений. В конце концов тренер заводит нас в комнату, где мы обычно обсуждаем тактику игры.
— Здесь нам будет вполне удобно, — одобрительным тоном произносит Зои. — Большое спасибо.
— Оставайтесь сколько потребуется, — говорит тренер, похлопывая меня по плечу. — Уверен, мы будем тобой гордиться, сынок.
Я выдавливаю очередную улыбку. На мой взгляд, сегодняшнее утро было на них чересчур богато, но, если благодаря этому Зои не станет вытягивать из меня подробности личной жизни, я готов улыбаться хоть весь день.