Я прижимаюсь к нему в поцелуе и тяну за рубашку. На то, чтобы раздеться, у нас уходит совсем немного времени — уже через полминуты одежда оказывается беспорядочно разбросанной по полу. Я протягиваю руку и с наслаждением сжимаю набухший член Себастьяна, содрогающийся от удовольствия.
— А мне понравилось ловить тебя, — мурлычет он, обнимая ладонями мое лицо, а затем целуя в висок, в щеки и, наконец, в губы, которые он приоткрывает своим языком. — В особенности из-за того, что ты в итоге сдалась мне.
— Возьми меня, — шепчу я, лаская большим пальцем головку члена, отчего Себастьян издает низкий рык, — как говорил в машине. Возьми меня всю.
Он перекатывается на кровати и, покопавшись в тумбочке, достает смазку, презерватив и Клео, которая теперь по большей части обитает именно в его спальне. Я снова притягиваю его к себе и начинаю страстно целовать до потери дыхания, а потом все повторяется снова. Нам так приятно и так естественно вместе, будто наши тела вырезали из одного и того же куска дерева, и теперь они идеально дополняют друг друга. Мне еще никогда и ни с кем не было так хорошо в постели, никого я так сильно не хотела.
— Встань на четвереньки, — наконец шепчет Себастьян, закрепляя этот приказ легким укусом под грудью. — Раскройся пошире для меня, милая.
Когда я подчиняюсь, он, прижимаясь губами к моей шее, поглаживает меня между ног, а потом касается моего ануса влажными от лубриканта и естественной смазки пальцами. Я наклоняю голову вбок, тяжело выдыхая в подушку. Я в его власти — и с наслаждением жажду новых прикосновений. Он несколько раз шлепает меня другой рукой — у меня вырывается громкий стон. Себастьян — милый парень, и мне это в нем нравится, но теперь он проявляет ту темную, властную сторону, которая свойственна ему лишь на бейсбольном поле или на кухне, и это чертовски сексуально.
— Мы дома одни, — говорит он, награждая меня новым шлепком. — Можешь не скупиться на крики, я так их люблю. Отдайся мне полностью.
Он надавливает на мой анус, и я снова издаю стон — на этот раз уже громче. Когда он медленно, но уверенно проникает внутрь одним пальцем, я задыхаюсь, вцепляясь руками в простыни.
— Твою мать!.. — скулю я.
— Расслабься, — говорит он, — как в прошлый раз. Будь хорошей девочкой.
Воспоминания накатывают на меня волной. Как-то раз в марте мы вместе принимали душ, а потом долго целовались в ванной комнате. Я сидела на столешнице, упираясь рукой в запотевшее зеркало, а он прижимался ко мне всем своим телом. Когда мы оба уже дрожали от возбуждения, он отнес меня в постель. Я намочила подушку волосами, пока он вылизывал мой анус, а затем трахал. Моя уязвимость в тот момент довела меня прямо до слез.
В глубине души я надеюсь, что сегодня это повторится. Если и показывать кому-то свои слезы, то только Себастьяну.
Он, бормоча комплименты, аккуратно растягивает мое анальное отверстие, другой рукой сжимая бедро. Его пальцы кажутся мне невероятно толстыми — ощущения, которые они дарят, приятны, но в то же время весьма… необычны. Мой клитор пульсирует, требуя внимания; ляжки липкие от моей собственной смазки. Я пытаюсь потереть клитор, чтобы хоть немного снять напряжение, но Себастьян отводит мою руку в сторону.
— Я сам, — шепчет он.
От прикосновения его шершавых пальцев к этому чувствительному комочку мой живот сжимается. Мне хочется умолять его ласкать меня быстрее, но вдруг он убирает пальцы от моего ануса, заменяя их головкой члена. Большое количество лубриканта делает презерватив скользким, и я, сдавленно постанывая, слегка подаюсь навстречу. Мне все равно, насколько красноречиво это демонстрирует мое желание, — я просто хочу его, и все.
— Ох, кайф! — выдыхает Себастьян. — Как же ты хороша! Боже, Мия, ты невероятно прекрасна.
Он наклоняется, прислоняясь грудью к моей спине, и обвивает меня рукой. Затем целует меня в плечо и подается вперед — на сантиметр, два, три. Когда он входит в меня полностью, я дрожу всем телом; с моих губ, не переставая, срываются стоны. Какой же он толстый… Это слишком интимный момент. Себастьян замедляется, чтобы я могла привыкнуть к ощущениям, но при этом продолжает ласкать клитор и шептать на ухо комплименты.
По моим щекам текут слезы. Возможно, все дело в его словах, таких мягких и искренних, а может, в уязвимости, которую я испытываю, — не знаю. Я делаю глубокий вдох и всхлипываю.
— Мия, — спрашивает Себастьян, — все хорошо?
— Да, — шепчу я. — Очень хорошо. Продолжай.
— Какая хорошая девочка, — так же тихо произносит он. — Как с тобой приятно…
Он перекатывается вместе со мной на бок и, подняв одну мою ногу к груди, делает пробный толчок. Я громко вскрикиваю: ощущения в новой позе намного ярче.
— Себастьян…
Он берет с тумбочки вибратор и, нажав на кнопку, дотрагивается им до моего твердого соска.
— Ты прекрасна, мой ангел. Совершенна. Ты мое совершенство, черт возьми!
— О боже. — Я тяжело дышу, извиваясь в его объятиях, когда вибратор касается моей разгоряченной кожи.
По моему телу пробегают тысячи искр, заставляя сжать мышцы и плотнее обхватить член Себастьяна. Он издает низкий стон и проводит вибратором по второй груди, а затем опускается ниже. Увлажнив его моей смазкой, он, не переставая двигать бедрами, одним толчком вводит его во влагалище.
Я издаю то ли стон, то ли крик. Себастьян продолжает двигаться, и в комбинации с вибратором эти ощущения захлестывают меня, пока я, содрогаясь, не кончаю. Почти сразу на меня накатывает еще один оргазм, возвращая на пик блаженства. Я умоляю Себастьяна не останавливаться, и он выполняет мою просьбу, уверенно проникая все глубже. Я чувствую, как он, шепча мое имя, наконец тоже достигает пика, и мы вместе рассыпаемся на тысячу осколков.
Он вынимает вибратор и крепко сжимает мою руку, наши пальцы переплетаются.
— О черт…
Я начинаю смеяться, пока дыхание не сбивается и из груди не вырывается новый всхлип.
— Точно.
Он выходит из меня. Я падаю на спину, вытирая глаза.
— Ты плачешь? — Он смахивает с моей щеки слезинку. — Все в порядке? Может, я был слишком груб?
Я качаю головой, не в силах подобрать слов. Воздух в комнате буквально пропитан сексом. Себастьян так вспотел, что при взгляде на его блестящую от капелек пота кожу мне хочется лизнуть ее. Я чувствую себя намного лучше: Себастьян будто залатал трещину в моем сердце, которой я до этого совсем не замечала.
— Мия.
— Все было замечательно, — шепчу я, глядя ему в глаза и прикусив дрожащую губу. — Просто невероятно.
Он заключает меня в объятия, прижимая так крепко, что я отчетливо ощущаю его сердцебиение. Несколько долгих, невероятно приятных мгновений мы не произносим ни слова. Хоть мое тело и насытилось, разум продолжает лихорадочно работать, подключая воображение. Я думаю о своем исследовании, о прочитанных статьях, о мучающих меня вопросах, одни из которых я обдумываю месяцами, а другие — в течение всего лишь пары дней.
— Себастьян.
— Мм?
— Хочу в своей жизни застать появление аппарата, позволяющего получать фотографии экзопланет в большом разрешении, — говорю я, встречая его вопросительный взгляд. — Чтобы исследовать Вселенную и не просто понимать общую картину вещей, а разбираться в мельчайших подробностях. Хочу увидеть другие планеты, вращающиеся вокруг собственных солнц. Их небеса со звездами, как драгоценные камни. Туманные моря и горы, по которым не ступала нога человека. Кратеры размером с Луну, и аметистовые леса, и красные океаны. Кто-то скажет, что это невозможно, но я не согласна. Наверняка спроектировать такой аппарат все же можно.
— Это было бы потрясающе, — шепчет Себастьян, глядя мне в глаза. — Ты этим хочешь заниматься в будущем?
— Я хочу…
Я вдруг замолкаю, пораженная внезапно пришедшей мне в голову идеей. Это лишь незавершенная, обрывочная мысль, рожденная замечаниями Элис, но все же она дает пищу для размышлений. Последняя погрешность нашей программы, которая при правильном подходе может стать абсолютно незначительной.
— Постой, — говорю я, спрыгивая с кровати. — Я кое-что придумала.
45
Мия
— Да оставь уже его в покое! — говорит Иззи, шлепая меня по руке, когда я поправляю ворот форменной футболки Себастьяна. — Там все в полном порядке.
— Я себя странно чувствую, — бормочу я.
— Лучше чувствуй себя сексуальной, ты выглядишь просто шикарно! — Наклоном головы она демонстрирует надпись «МакКи» на своей кепке. — Настолько, что он вряд ли сможет уследить за ходом игры.
— Будем надеяться, что этого не произойдет, — сухо произносит Купер, протягивая мне такую же кепку. — Наденешь?
Я беру ее и нахлобучиваю на голову. Не припомню, когда в последний раз надевала бейсболку, — наверное, когда еще играла в софтбол, и тогда же, пожалуй, в последний раз смотрела матч. Стадион МакКи намного больше тех, на которых мне случалось играть. У входа Пенни с улыбкой берет меня под руку.
Стоит жаркий июньский вечер, поэтому на мне джинсовые шорты и босоножки, а под футболкой — только лифчик. Он передал мне ее сегодня утром, перед моим уходом из дома, аккуратно сложенную, с запиской сверху.
Сейчас записка лежит у меня в сумке, надежно спрятанная между страницами ежедневника. За день я перечитала ее столько раз, что в сумме наверняка наберется не меньше двадцати минут, хотя на самом деле времени предаваться мечтам у меня особо не было. Когда я поделилась с профессором Санторо посетившим меня озарением, она сразу дала добро на доработку программы, но в результате пришлось готовиться к конференции еще усерднее.
Мой ангел,
Ну разве ты не рада, что мы стали друзьями?
С любовью,
С.
P. S. Спасибо.
С любовью. Любовью. Какую любовь он имел в виду? Задумался ли он об этом прежде, чем написать? Он использовал это слово в обычном смысле, как все, или хотел таким образом подчеркнуть, что страдает? Неужели слово «ангел» настолько связано в его восприятии со мной, что он стал называть меня так даже при письме? Одна часть меня хочет прижать эту записку к сердцу и никогда не выпускать из рук, а другая предпочла бы притвориться, что никогда ее не видела.