— Не-а, — беззаботно отвечает она, доставая из кармана телефон. — Подождете секунду? Я напишу фотографу.
46
Мия
Мне удается отделаться от Зои лишь к началу шестого иннинга. По пути к своему месту я вдруг понимаю, что Себастьян вот-вот возьмет в руки биту, поэтому останавливаюсь там, где была, напротив домашней базы МакКи, чтобы посмотреть на это. Он как раз встает на позицию.
Как и большинство бейсболистов, он тратит пару секунд на то, чтобы подготовиться: пошире расставляет ноги, подтягивает ремень и, пару раз ударив битой о бутсы, заносит ее над головой. Он пропускает первый мяч, потому что питчер промахнулся мимо страйковой зоны, и сразу готовится принять второй. Ситуация повторяется.
— Давай страйк!37 — вопит питчеру парень в футболке с эмблемой Бингемтона.
Я складываю руки рупором и кричу:
— Вперед, Себ!
Он снова пропускает мяч. Питчер, промахиваясь, не дает ему причин для удара. Бегущий Бингемтона уже добрался до второй базы, так что, возможно, питчер таким образом хочет пропустить Себастьяна на первую базу, чтобы затем сыграть против менее опытного бьющего.
Болельщик команды соперников поворачивается ко мне с испытующим взглядом. Я пожимаю плечами.
— Просто мой долг как девушки.
— Твой парень — отстой, — говорит он.
Я смеряю его своим самым стервозным взглядом.
— А ты получше будешь?
— Вот ты где, — произносит подошедшая Пенни, хватает меня за локоть и утаскивает к нашим местам. Питчер делает четвертый бросок, и Себ, отбив мяч, выпускает биту из рук и бросается бежать. — Я начала волноваться: ты оставила телефон на сиденье. Тебе несколько раз звонила Джана.
На секунду шум стадиона смолкает, будто кто-то выключил звук.
— Что?
— Я уверена, что все хорошо.
— Возможно. — Я ускоряю шаг. Джана никогда не звонит больше одного раза — если только не произошло что-то чрезвычайное. — А возможно, и нет.
Пенни спешит за мной вниз по ступенькам. Когда я подбегаю к месту, Иззи сразу же вручает мне мой телефон.
— Она перешла на эсэмэски. Мы их не читали, не переживай.
Я не открываю сообщения и сразу звоню сестре. Команда Себастьяна начинает седьмой иннинг. Снова поднявшись по ступенькам, я укрываюсь в более тихой части трибуны.
Из динамика раздается голос Джаны:
— Ну наконец-то! Я не могу дозвониться до тебя уже пятнадцать минут!
— Что случилось? — Я ныряю в небольшой коридор между лестницами, ведущими к верхним и нижним трибунам. — У вас все в порядке?
— Все нормально. Ты прочитала мои сообщения?
— Я на бейсболе, пришла поддержать Себастьяна. Как только увидела пропущенные от тебя, тут же перезвонила.
— Ах, на бейсболе, значит.
— Да, а что?
— Помнишь мою подругу Эйприл, с которой ты собираешься ехать на конференцию? Ты, кстати, с ней так и не связалась.
— Ну, и что там с ней? — Я стараюсь говорить как можно спокойнее.
— Она прислала мне пост то ли из «Инстаграма»◊, то ли из «Твиттера»… Не помню, наверное, все-таки из «Твиттера». В общем, там твоя фотография в бейсбольной футболке — это, кстати, очень мило с твоей…
— Джана, — обрываю я ее. — Что такого ты там увидела, что позвонила мне целых пять раз подряд?
— Ну, — говорит она, — в посте было сказано, что ты собираешься работать в НАСА.
— Я — что?
— «В то время как Себастьян добивается отличных результатов на поле, его девушка Мия Ди Анджело совершает лабораторные открытия. Она изучает физику и астрономию и надеется однажды работать в НАСА», — читает Джана.
Я прячу лицо в ладонь. Я не говорила Зои ничего такого — значит, об этом ей проболтался Себастьян во время вчерашнего интервью. Вот черт. Я не могу сердиться на него за это, ведь он даже не знает, что я скрываю от своей семьи, чем решила заниматься, но это вполне может нарушить тот хрупкий баланс, который мне удалось установить в своей жизни. Если сестра уже кому-то рассказала, то мне конец: в таком случае от мамы с папой это уже не укроется.
— Джана… — начинаю я.
— Вот, значит, как? — говорит она. — Вот что ты задумала? Ты вовсе не собиралась становиться учительницей.
— Нет, — признаю я.
— Я догадалась, что ты что-то скрываешь, после того, как ты не захотела рассказывать о своих занятиях со старшеклассниками, которые якобы тогда проводила, — продолжает она. — И еще после того, как ты не вышла на связь в апреле.
Я молчу. Молчу, потому что не знаю, что сказать. Мимо, держась за руки, проходит парочка — я смотрю им вслед.
— И все? — через некоторое время произносит Джана. — Ты даже ничего не объяснишь? Не извинишься?
— Я не хотела врать, — говорю я, стараясь проглотить боль. — Просто… ты ведь знаешь, как сложно что-то сделать, если этого не одобряет мама.
— И поэтому ты решила обманывать всю свою семью — да еще и по такому важному поводу? И все это ради того, чтобы не расстраивать маму?
— Я не хотела никого разочаровать! — Я срываю с головы бейсболку и зарываюсь пальцами в спутавшиеся за время матча волосы. — Я думала… думала, что разберусь со всем этим после поступления и все расскажу, когда добьюсь чего-то, что доказало бы всем мою предрасположенность к этой сфере.
— И как продвигается?
— Этим летом я помогаю одному профессору с исследованием, — резко бросаю я. — И скорее всего, благодаря этому смогу попасть в одну из лучших международных программ обмена. Так что я бы сказала, что весьма неплохо.
— Поверить не могу, что ты сейчас считаешь себя обиженной стороной, — сухо смеется Джана. — Ты ведь понимаешь, что родители помогают тебе оплачивать обучение, да? Я знаю, что ты получила стипендию, но ведь и они кое-что вкладывают. И все ради того, чтобы ты училась по ускоренной педагогической программе.
Вот черт. Я и забыла, что одним из моих фальшивых аргументов в пользу МакКи при выборе университета была возможность получить диплом магистра по ускоренной программе, не оканчивая отдельно бакалавриат и отдельно магистратуру. Говоря откровенно, тогда я почти не думала об этом, а сейчас все мои мысли заняты мечтами о диссертации, проектах НАСА и построении полезных связей.
— Ты себя слышишь вообще? Ведешь себя в точности как мама! А ведь у нее получилось наговорить достаточно гадостей о юриспруденции, чтобы ты отказалась от своей мечты и поступила туда, куда хотела она.
— Дело не в том, куда я поступила, и не в том, какой сделала выбор, — твердым, точно гранит, тоном говорит Джана. — А в том, что моя сестра неожиданно оказалась неблагодарной лгуньей.
Слезы обжигают мне глаза, но плакать я не собираюсь — только не здесь и не из-за своей сестры.
— Ты кому-то рассказала?
— Нет. Хотела сначала услышать от тебя подтверждение, — с глубоким вздохом говорит она. — Но тебе придется признаться им, Мия. И очень скоро. В день барбекю.
— Ты с ума сошла?
— Иначе ты никогда не приедешь, — горько замечает она, и, хотя несправедливое отношение сестры меня невероятно злит, эта горечь отдается в моем сердце тупой болью. — Барбекю ты тоже планировала проигнорировать? Соврать, что очень занята на своей «работе»?
— Нет, — отвечаю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Нет, я приеду.
— Ты должна рассказать маме с папой правду. Я сохраню твою тайну, но только до дня барбекю. Мне нужно идти.
— Постой, Джа…
Прежде, чем я успеваю договорить, она вешает трубку.
47
Себастьян
Сосредоточиться на игре было чертовски сложно от осознания, что на трибуне сидит Мия.
После нескольких иннингов мне наконец удалось собраться, но это потребовало всего моего самоконтроля. Тем не менее это того стоило, потому что я отлично отыграл в защите и прошел на базу три раза из четырех выходов на биту, а самое главное — помог команде победить, что, следовательно, вылилось в полный разгром Бингемтона. И все же, дав Мие свою форменную футболку, я подписался по собственному желанию на настоящую пытку — весьма необычную и мучительную. Каждый раз, когда я бросал хотя бы малейший взгляд в ее сторону, меня накрывало чувство собственничества — настолько сильно, что это даже ненормально.
Как только тренер Мартин сообщает нам, что мы свободны, я тут же направляюсь к трибунам. Другие ребята идут в раздевалку, чтобы переодеться и принять душ, но мне хочется как можно скорее увидеть Мию. Если она не окажется в моих объятиях в ближайшие несколько минут, то я совершенно точно сойду с ума.
Сначала я замечаю Купера. Он обнимает меня и, хлопнув по спине, говорит:
— Отлично сыграл, братишка! Потрясающе от начала и до конца.
— Спасибо, — благодарю его я, делаю шаг назад и по очереди обнимаю остальных. — А где Мия?
— У нее там что-то с сестрой, — говорит Пенни. — Она отошла поговорить с ней по телефону.
Я хмурю брови.
— «Что-то» — это что?
— Не знаю, — отвечает она и указывает рукой на лестницу к верхней части трибуны. — Мия пошла туда. Может, найдешь ее? Мне почему-то кажется, что она не захочет говорить ни с кем, кроме тебя.
— Да, конечно. — Я снимаю бейсболку и засовываю в задний карман. — Тогда встретимся дома, ладно?
Попрощавшись с ними, я иду туда, куда указала мне Пенни. По пути я здороваюсь с уже покидающими стадион болельщиками, подписываю бейсбольный мяч для мальчишки лет десяти, пожимаю руку мужчине, который уверяет, что когда-то играл в Малой лиге вместе с моим отцом, — и наконец замечаю ее. Она прячется в небольшой нише около комнаты для хранения инвентаря — скрестив руки на груди и нервно закусив губу.
Мне отлично известно, как она выглядит, когда пытается не расплакаться, и сейчас у нее именно такое выражение лица. Вот черт.
— Мия?
Она поднимает на меня глаза.
— Привет.
— Пенни сказала, у тебя что-то случилось. Все хорошо?
Я протягиваю руку, но она отмахивается.
— Ты рассказал Зои Андерс о моих планах на будущее?