Она смотрит на меня так, будто я и в самом деле разорвала на себе платье.
— И как ты планируешь найти время на замужество? На рождение детей? На Себастьяна?
— Это тут ни при чем.
— Выходит, ты решила получить другой диплом и совершенно случайно забыла сообщить об этом нам с отцом?
— Мое желание для вас не новость.
— Что?
— Это не новость! — выкрикиваю я, теряя самообладание. — Я хотела этого всю жизнь, но вы не слушали меня!
В дверном проеме появляется Джана: ее руки скрещены на груди, брови нахмурены. Мама смотрит на нее, потом снова на меня, и в ее глазах отражается такое разочарование, что у меня едва не подгибаются колени.
— Мы с твоим отцом работали не покладая рук, чтобы ты могла учиться в престижном университете, — говорит мама, приближаясь. Хотя густой ворс ковра и заглушает тяжесть ее шагов, я все равно отчетливо ощущаю, насколько она сердита. — Чтобы ты могла получить диплом по ускоренной программе, как мы и договаривались.
— Я ни о чем не договаривалась. — Я скрещиваю руки, сдерживая желание сделать шаг назад. — Вы всё решили за меня, рассчитывая, что я не пойду наперекор вашему слову. Только дедушка всегда понимал меня, только он поддерживал…
— Моего отца нельзя было назвать реалистом, — резко обрывает меня мама. — Господи, Мия, приди в себя! Спустись с небес на землю!
— Я вовсе не витаю в облаках, — произношу я и, чувствуя, как в груди зреет всхлип, усилием воли подавляю его. — Это мое предназначение.
— А что насчет Себастьяна? Его предназначения? Он заслуживает жену, которая поддержит его и его профессиональные стремления. Позаботится о его детях. Работая круглые сутки, это делать невозможно.
— Ну и что! — вскидывая руки, выкрикиваю я. — Я сто раз тебе об этом говорила! Я даже не уверена, что вообще хочу выходить замуж и заводить детей!
Мгновение мать лишь молча смотрит на меня, а потом ледяным тоном произносит:
— Не могу поверить, что вырастила такую эгоистку.
По моей щеке скатывается слеза, и я торопливо вытираю ее рукавом.
— Как чудесно, что ничего не изменилось.
— Что?
Я издаю сдавленный смешок.
— Когда я сказала тебе об этом в прошлый раз, ты ответила, что, раз я решила лишить тебя счастья понянчить внуков, могу идти на все четыре стороны.
На ее лице появляется неподдельное замешательство, приправленное гневом.
— Я никогда такого не говорила.
— Нет, говорила. Ты, черт возьми, угрожала отречься от меня, если я не выйду замуж!
— Не смей ругаться в моем присутствии.
Поверить не могу: она даже не помнит этого! Сколько раз я с ужасом вспоминала эту фразу, а она даже не придала ей значения, даже не запомнила! То, что стало сокрушительным ударом для меня, для нее оказалось ничем.
Ничем.
Мой желудок будто завязывается в узел. Джана что-то говорит, но из-за звона в ушах я не слышу ее. И с чего я вообще решила, что они поймут? Что моя семья примет меня такой, какая я есть?
Оттолкнув Джану, я протискиваюсь мимо тетушек, кузин, Пенни и всех, кто сгрудился у входа в гостиную, прислушиваясь к нашей с мамой ссоре, и, громко хлопнув дверью, вылетаю во двор.
— Себастьян! — зову я.
Он оглядывается — как и почти все собравшиеся на праздник гости. Я прекрасно понимаю, что уйти сейчас будет грубо, но теперь это едва ли меня заботит. Лишь бы не разрыдаться на пути к машине.
— Я хочу уйти отсюда.
54
Себастьян
За всю дорогу до Филадельфии Мия не проронила ни слова.
Я пытался разговорить ее, когда мы сели в машину, но она посмотрела на меня таким взглядом, что я умолк на середине предложения. По ее щекам скатилось несколько слезинок, но утереть их она мне не позволила. Как и поцеловать ее. И взять за руку. И сделать что-либо еще, что могло бы хоть как-то ее успокоить. Когда я спросил, хочет ли она поехать к Джеймсу и Бекс, как мы планировали, она кивнула, а затем отвернулась и уперлась головой в боковое стекло.
То, что произошло между мной и ее братом, а затем — ее отцом, было странно и неловко, и, по-видимому, у нее случилось подобное с матерью, но намного хуже, из-за чего моя обычно энергичная Мия превратилась в тусклую, безжизненную пародию на саму себя. Молча ехать, вместо того чтобы засы́пать ее вопросами, невыносимо. В попытке развеять ее тоску я включил рок, но даже Pink Floyd оказались бессильны. Вчера, когда мы убирались под эту музыку в доме, она, взяв метелку для пыли, точно микрофон, вовсю подпевала их песне Young Lust. Тогда это так сильно меня насмешило, что я едва не свалился с лестницы. Сегодня же… даже ногой не притопнула в такт.
Надеюсь, что, когда мы доберемся до Джеймса и Бекс, мне удастся поговорить с ней наедине. Уверен, первым делом она захочет избавиться от этого глупого платья. Я ожидал, что она переоденется прямо в машине, приведя в замешательство наших пассажиров и водителей проезжающих мимо автомобилей, но, на мое удивление, она этого не сделала.
— Почти приехали, — говорю я, сворачивая на улицу, где живет брат. — Может, даже с парковкой повезет.
— Такой симпатичный район, — негромко восхищается Пенни. Через зеркало заднего вида я замечаю, что они с Купером держатся за руки. Почти всю поездку они провели, уставившись в экраны своих телефонов, и я готов поспорить, они переписывались друг с другом, обсуждая случившееся на барбекю. — Так хочется снова увидеть их дом. Только представь, Мия, у них там целых пять этажей.
— А еще терраса на крыше, — добавляет Купер. — Может, даже посидим у костра вечером.
Мия медленно отрывает голову от окна и проводит рукой по волосам.
— Да, было бы здорово.
Ее голос звучит абсолютно ровно, в нем совершенно отсутствуют какие-либо эмоции — и хорошие, и плохие. Она поднимает с пола свою розовую сумочку и, достав из нее косметичку, опускает солнцезащитный козырек, чтобы воспользоваться зеркалом.
Когда она принимается поправлять макияж, я бросаю на нее быстрый взгляд.
— Ты уверена, что хочешь сейчас идти в гости? Мы спокойно можем вернуться в Мурбридж.
Мия качает головой.
— Нет, все в порядке. По сравнению с моей семьей ваши родственники — просто лапочки.
— Хочешь поговорить о том, что произошло?
— Нет, — огрызается она и тут же заливается румянцем. Ее лицо омрачает тень. — Прости, просто… Спасибо, но нет.
— Все нормально, — успокаиваю ее я, заруливая на парковку рядом с таунхаусом брата. — Если тебе сейчас не хочется ни с кем общаться, побудь одна. В этом нет ничего такого.
По какой-то неведомой мне причине эти слова заставляют ее так сильно прикусить губу, что я опасаюсь, как бы не пошла кровь. По дороге к дому я пытаюсь взять ее за руку, но она делает шаг в сторону и идет по бордюру.
Я знаю, обижаться не стоит. Иногда Мия напоминает черную кошку, готовую в любой момент выпустить коготки. Мне просто следует дать ей немного свободы, и тогда она сама придет ко мне. Меньше всего я сейчас хочу с ней ссориться и, учитывая, в каком она настроении, не уверен, что, прояви я настойчивость, она воспримет это с благодарностью.
У дома Купер обгоняет меня и звонит в дверь. Эту ярко-желтую дверь я отлично помню еще с тех самых пор, как Джеймс показывал нам фото из каталога, решая, во что вложиться. Дом замечательный — самое то для звездного квотербека, — но брат не хотел жить в нем один. После того как прошлым летом он сделал предложение Бекс, вопрос решился сам собой; насколько я знаю, здесь им хорошо. Особое внимание Джеймс уделил тому, чтобы в доме было подходящее помещение для фотостудии: одновременно с его футбольной карьерой в прошлом году начало стремительно развиваться еще и «Фотобюро Беккет Каллахан».
Тот факт, что Бекс использовала в названии нашу фамилию, хоть они с Джеймсом еще не поженились, кажется мне невероятно трогательным. Думаю, в этой семье она, как и когда-то я, обрела настоящий дом. Говоря откровенно, мне очень хотелось бы, чтобы и для Мии семейство Каллаханов стало такой же тихой гаванью. Она заслуживает лучшего отношения к себе, чем привыкла получать в родном доме.
Дверь открывает Бекс: руки уже раскинуты в стороны, чтобы заключить каждого из нас в теплые объятия.
— Ребята, это вы! Да еще и так скоро!
— Привет, Бекс, — говорит Купер, целуя ее в щеку. — Ну, как тут у вас дела?
— Уже получше, — произносит она, обнимая Пенни. — Мия, ужасно рада снова тебя видеть! Мы всех вас так жда… Киви, ну-ка стой на месте!
Из-за двери высовывается милый долговязый щенок с белой в коричневую крапинку шерсткой. Когда Бекс преграждает ему путь на улицу, он заходится жалобным лаем.
— Милый, собака…
— Я иду, иду. — Джеймс подхватывает щенка на руки и с широкой улыбкой обводит нас взглядом. — Простите, он у нас еще не вполне понимает, что такое дверь.
— Когда вы успели завести собаку? — требует объяснений Купер.
Киви извивается в руках Джеймса, то и дело норовя лизнуть лицо. Впустив нас внутрь и заперев дверь, Джеймс отпускает его, и тот тут же начинает носиться, радостно обнюхивая наши ноги и сумки с вещами.
Пенни становится на колени и берет щенка на руки. Он сразу же начинает облизывать ей щеки, но даже это не заставляет ее отпустить его.
— Его зовут Киви? Я сейчас умру, как это мило! Мия, скорее иди погладь его.
Долю секунды Мия настороженно смотрит на щенка, но, когда он падает перед ней животиком кверху, она, не устояв, тоже опускается на колени, чтобы приласкать его. Кажется, я даже замечаю проблеск улыбки на ее лице — и слава богу. На самом деле в мире существует мало таких печалей, которые не смог бы развеять очаровательный песик, а у того, что разлегся сейчас перед нами, очарования в избытке. Я понятия не имею, какой он породы, но его неуемная энергия и блеск в глазах оказываются заразительными.
— Поверить не могу, что ты нам ничего не рассказал! — упрекает брата Купер. — Лично я считаю, что, не отправив нам фото в ту самую секунду, как вы его взяли, ты нарушил кодекс чести всех братишек.