текстильной промышленности. Новая одежда не только украшала кристальных дев, но и защищала их хрупкие тела от случайных трещин. Составы, придающие кристаллам некоторую эластичность и устойчивость к ударам, стали настоящим прорывом, позволяя нам работать дольше и эффективнее. Эти достижения, пусть и скромные, были первыми шагами к самодостаточности, к миру, где самоцветы могли не только выживать и обороняться, но и процветать.
Но, конечно, ключевую роль в развитии острова сыграла торговля с морским народом — адмирабилис. Если сорок лет назад их было лишь двое — Вентрикосус и Акулеатус, то теперь их популяция насчитывала сотни представителей. Они расселились вокруг острова и далеко за его пределами, основав подводные поселения, чьи купола из кораллов и перламутра сияли в глубинах, словно подводные звёзды. Акулеатус и Вентрикосус, наделённые бессмертием благодаря философскому камню, «трудились» неустанно, восстанавливая свой вид.
Их потомки — очаровательные создания с человеческими чертами, но с раковинами, щупальцами и сияющей кожей — уже начали создавать новое поколение, каждое из которых унаследовало уникальные черты, но сохранило ту же искру разума, что горела в глазах их прародителей. Эти детишки, с их любопытными взглядами и звонкими голосами, что эхом разносились под водой, были живым доказательством того, что человечество, даже на закате своей эры, оставило после себя нечто прекрасное. Адмирабилис были не просто милыми — их грация, их мягкое сияние под водой завораживали, заставляя забыть о том, что они, по сути, были наследниками человеческой алхимии, своеобразным «фурри», созданным в лабораториях ушедшей цивилизации.
Я искренне верил, что именно адмирабилис сыграют ключевую роль в борьбе с селенитами — врагом, чья тень нависала над нами, как тучи перед бурей. Самоцветов слишком мало, и мы уже потеряли многих из своих сестёр, чьи кристаллы рассыпались под стрелами лунного народа. В отличие от адмирабилис, мы не могли размножаться, и каждая утрата была невосполнимой.
Я не скрывал своих намерений от Вентрикосус и Акулеатуса, открыто обсуждая с ними перспективы их вида как основной силы в грядущей войне. Они не возражали, но их глаза — глубокие, как морские впадины, — выдавали понимание того, сколько времени и усилий потребуется для этого. Чтобы адмирабилис стали достаточно сильными, нужны были не только численность, но и ресурсы, культура, технологии — всё то, что позволяло бы им не только выжить, но и бросить вызов селенитам на их собственной территории, на Луне.
И я был готов помочь им в этом.
Философский камень даровал нам время и бессмертие — неисчерпаемый ресурс, что тек, как подземная река, питая наши амбиции. Ресурсы, ненужные самоцветам, — минералы, растения, редкие металлы, добытые из недр острова, — мы передавали в море, обменивая их на дары океана: перламутр, морские кристаллы, прочные раковины, что использовались для создания инструментов и материалов. Конго, чьи знания были подобны древнему свитку, исписанному тайными письменами, стал для адмирабилис не просто «учителем», а настоящим профессором. В отведённые дни он спускался к морю, где окружённый любопытными адмирабилис, делился своими познаниями о мире, алхимии и технологиях, что могли бы помочь им в будущем. Его голос, спокойный и глубокий, звучал как прибой, убаюкивая даже самых непоседливых слушателей.
Конго поддерживал идею о том, что проблему селенитов должна решить другая ветвь наследников человечества. Он видел в адмирабилис потенциал, который мы, самоцветы, могли лишь поддерживать, но не воплотить сами. Да, сейчас их было всего несколько сотен, и они во многом зависели от силы магистерия и даров суши, что мы выращивали для них, ведь море, опустошённое катаклизмами прошлого, не изобиловало пищей. Но это было лишь началом. Человечество, на заре своего существования, тоже было слабым, едва отличимым от диких зверей, но спустя тысячелетия создало чудеса — искусственные интеллекты, космические корабли, новые виды разумных существ. У адмирабилис, способных жить в воде, на суше и даже на Луне, где их порабощённые собратья потеряли разум, были все шансы повторить этот путь, а может, и превзойти его.
Но это не означало, что самоцветы могли сложить руки и ждать, пока морской народ сделает всё за нас. Я слишком много читал книг и смотрел фильмов в архивах Александрии, чтобы наивно верить в идеальный союз двух разумных видов. История человечества была полна конфликтов, предательств и борьбы за ресурсы, и я не мог полностью исключить, что нечто подобное ждёт нас с адмирабилис, даже после победы над селенитами.
Я хотел верить, как верили самоцветы, что мы будем жить в мире, вместе восстанавливая планету, исследуя её глубины и просторы, делясь своими уникальными способностями. Мечтал о том, как мы отправимся к звёздам, покоряя новые миры. Но осторожность, словно холодный ветер, напоминала мне о необходимости быть готовыми ко всему. Поэтому мы не только укрепляли нашу оборону, но и работали над увеличением численности нашего вида, пусть даже это было почти невыполнимой задачей.
Основа нашей обороны заключалась в том самом проекте превращении школы в неприступную крепость и создании разветвлённой системы подземных тоннелей, которая за сорок лет была почти завершена. Теперь под островом простиралось настоящее подземное «метро» — сеть проходов, укреплённых обсидиановыми и железными плитами, по которым скользили вагонетки, выточенные из того же чёрного камня. Тонкие рельсы, отполированные до зеркального блеска, позволяли за считанные минуты доставить самоцветов из школы в любой уголок острова. Тоннели были оснащены укрепленными входами — мини-бункерами, вырезанными в скалах, с узкими бойницами для разведки. Эти убежища, замаскированные мхом и обломками кораллов, позволяли безопасно наблюдать за поверхностью, а система оповещения — натянутые тросы с колокольчиками, спрятанные в стенах, — обеспечивала мгновенную связь. Если селениты появлялись, дежурный самоцвет мог подать сигнал прямо на месте, не рискуя вступать в бой или бежать через весь остров, будучи у противника как на ладони. В школе сигнал принимали, и отряд тут же отправлялся в нужный сектор, либо готовились к обороне.
Селениты за последние годы появлялись редко, но даже эти визиты позволили нам протестировать подземную сеть на практике. После нескольких доработок — укрепления слабых участков, расширения узких проходов, добавления новых выходов — система показала себя надёжной. Безопасность стала для нас не просто целью, а образом жизни, пронизывающим каждый наш день.
Помимо тоннелей для разведки и передвижения, мы проложили отдельный проход к пещере Киновари, чьи стены, пропитанные ртутью, мерцали в полумраке, как жидкое серебро. Оттуда тянулся ещё один тоннель к Мысу Начал. Там мы создали зачатки лаборатории, где экспериментировали с философским камнем и не ожившими самоцветами, чьи кристаллы, лишённые искры жизни, лежали в каменных нишах, словно спящие.
Это было расширение нашего «алхимического кружка», где главной стала Падпараджа — первая кристальная дева, отчасти оживлённая магистерием. Конкретных результатов пока не было, но мы не теряли надежды. Как говорится, вода камень точит, и рано или поздно наши усилия принесут плоды. Мы не могли позволить себе просто лежать на солнышке, греясь в лучах, — время требовало действий, а будущее зависело от нашей настойчивости…
Холодное осеннее утро обняло землю своим серым одеялом. Небо, лишённое солнечного сияния, грозило дождем, а порывистый ветер, как неутолимый зверь, охотился за последними листьями, отчаянно цеплявшимися за деревья. На поле возле школы, некогда пышном и зелёным, а теперь покрытом лишь пожелтевшей и жухлой травой, стояли мы с Фос, держа наши мечи и готовые к очередному поединку. Кристальная дева, мой верный оруженосец и ученица, стояла в десятке метров напротив меня. Её обычно наивное доброе лицо было серьёзным, чуть хмурым, глаза сосредоточены и готовы к бою. Стояла она в необычной стойке, делая упор на левую ногу, правая нога слегка согнута, готовая к мгновенному рывку. В её правой руке находился чёрный тяжелый на вид меч, который она без видимого труда держала на весу и направляла его в мою сторону.
— Готова? — вновь уточнил я, отводя свой меч в сторону, как бы приглашая оппонента к бою.
— Ещё бы! — воодушевленно ответила Фос, срываясь с места.
Она бросилась вперед, меч рассекая воздух шипевшим звуком.
Я спокойно стоял на месте, следя за её движениями.
Первая атака была сильной, но предсказуемой. Я легко отбил её одной рукой, немного отступив в сторону. Фос, не теряя времени, продолжила натиск, меч танцевал в её руке, рисуя в воздухе сложные узоры.
Каждая новая атака становилась более сильной, более быстрой, но я спокойно и непринужденно отбивал их все, не делая поблажек и не играя в цирк. Моё «сердце» было спокойно, мой разум — ясен. Я видел каждое движение Фос заранее, чувствовал её намерения, предугадывал её действия. Мой меч был продолжением моей руки, он двигался так же легко и свободно, как и ветер, который сейчас дул вокруг нас. Фос старалась изо всех сил достать меня, её лицо менялось от напряжения. Но я оставался непоколебим, как скала в бушующем море, и не поддавался ей.
И когда время поединка вышло, я сделал лишь один правильный замах.
Мой меч прорезал воздух, издав громкий свист, и ударил по оружию Фос. Удар был точным и сильным. Меч тут же вылетел из её рук.
— Ой!.. — вскрикнула Фос от неожиданности, падая на землю.
От выбитого оружия левая рука раскололась на крупные осколки, рассыпавшись в мелкие зеленоватые кристаллы, которые разлетелись по полю. А правая рука, красного цвета, как кровь, осталась невредимой. Фос потерпела очередное поражение в тренировочном поединке со мной, но, казалось, это не беспокоило её. Самоцвет излучала только радость.
— Хе-хе! В этот раз, по моему мнению, получилось довольно неплохо, — сказала дева, сидя на земле и смотря на меня с яркой улыбкой. — Ребис, ну согласись ведь? Я и так, и так сумела провести атаку. К тому же, мой рывок в этот раз был гораздо быстрее, а первый удар был так силён, что ты даже отступил на шаг назад!