– Также заверяю вас, – добавил Свободмен, – что изъян заключается в самой натуре человека. Несмотря на то, что человек – мыслящее существо, он отказывается думать. Обладая разумом, он редко использует его для собственного совершенствования. Полагаю, Джоэнис, мы должны принять во внимание и это тоже.
Джоэнис кивнул, пораженный всем, что он услышал от профессоров.
– Итак, имея в виду вышеизложенное, – заявил Блейк, – необходимость Зверя теперь совершенно ясна.
И Блейк повернулся в сторону, словно этим всё было сказано. Продолжил более усердный Дальтон:
– Зверь, дорогой мой Джоэнис, есть не что иное, как сама воплощенная Необходимость. Сегодня, когда все горы уже покорены, а все океанские глубины изведаны, когда до других планет рукой подать, а звезды всё равно чересчур далеки, когда в бога никто не верит, а государство вырождается, – что остается? Человек должен приложить к чему-то свои силы; для этого мы предоставили Зверя. И человек уже больше не одинок, потому что Зверь всегда таится где-то рядом. И человек не обратится в праздности против себя самого: ему всегда придется быть начеку, чтобы против него не обратился Зверь.
– Зверь придает благожданскому обществу стабильность и устойчивость, – повторил Свободмен. – Если люди не станут сотрудничать друг с другом, он переловит их поодиночке. Лишь с помощью всего населения Благождания можно найти какую-то управу на Зверя.
– И он же прививает им здоровое уважение к религии, – вставил Дальтон. – Поневоле обратишься к религии, когда поблизости рыскает Зверь.
– И не допускает благодушия, – добавил Блейк. – Никто не будет благодушествовать перед лицом Зверя.
– Благодаря Зверю, – заключил Свободмен, – общество Благождания счастливо. Жители его чтут семью, они религиозны, близки к природе и постоянно ощущают необходимость добродетели.
– Что удерживает Зверя от уничтожения всей общины? – спросил Джоэнис.
– Заложенная программа, – ответил Дальтон.
– Прошу прощения?
– Зверь запрограммирован; то есть в его искусственный мозг заложены определённая информация и определённые реакции. Излишне говорить, что мы немало над этим поработали.
– Вы обучили Зверя не убивать профессоров Университета? – спросил Джоэнис.
– В общем, да, – кивнул Дальтон. – По правде говоря, мы не слишком этим гордимся. Просто мы пришли к выводу, что в течение некоторого времени это обязательно.
– А что еще содержится в программе Зверя?
– Он должен выискивать и уничтожать любого правителя и любые правящие группы в Благождании. Следующая приоритетная задача – уничтожение всех недобродетельных, а далее в списке приоритетов – уничтожение всякого благожданца. Поэтому любой правитель вынужден защищать себя самого и своих подданных. Одного этого вполне достаточно, чтобы у него был полон рот хлопот. К тому же ему приходится действовать рука об руку с духовенством, ибо без их поддержки он беспомощен. Это является очень важным ограничением его власти.
– Как может помочь духовенство? – спросил Джоэнис.
– Вы сами видели шамана за работой, – сказал Хенли. – Он и его ассистенты используют определённые вещества, которые собирают для них все жители Благождания. В нужном сочетании эти вещества обратят Зверя в бегство, так как он запрограммирован должным образом на них реагировать.
– А почему правитель сам не может взять эти вещества, соединить их нужным образом, обратить Зверя в бегство и править без помощи духовенства? – спросил Джоэнис.
– Мы не жалели сил, чтобы обеспечить разделение между церковью и государством, – объяснил Харрис. – Видите ли, при каждом новом появлении Зверя требуется и новое сочетание веществ. Каждый день нужно высчитывать сложнейшие формулы, принимая во внимание лунный и звёздные циклы и такие переменные, как температура, влажность, скорость ветра и тому подобное.
– Вероятно, эти вычисления поглощают у священнослужителей всё время, – предположил Джоэнис.
– Именно! – подтвердил Хенли. – Так что у них не остается времени вмешиваться в дела государства. И в качестве последнего предохранительного механизма против возникновения состоятельного, благодушного и самонадеянного духовенства мы запрограммировали фактор случайности. Тут уж ничего не поможет, и Зверь убьет именно шамана, а не кого-нибудь другого. Таким образом, шаман подвергается той же опасности, что и правитель.
– В таком случае кто захочет быть шаманом или правителем? – удивился Джоэнис.
– Дело в том, что они занимают особое положение, – объяснил Свободмен. – Как вы сами видели, даже самый скромный поселенец рискует быть убитым Зверем. Поэтому люди неординарные всегда соглашаются на бо́льшую опасность, с тем чтобы применять власть, сражаться со Зверем и наслаждаться привилегиями.
– Вы видите, как всё здесь взаимосвязано, – сказал Блейк. – И правитель, и шаман сохраняют свое положение лишь благодаря поддержке населения. Непопулярный правитель не получит помощи в борьбе против Зверя и быстро погибнет. Непопулярный шаман не получит необходимые вещества для обуздания Зверя, которые приносят ему жители. Следовательно, как правитель, так и шаман находятся у власти с одобрения и согласия народных масс, и Зверь, таким образом, обеспечивает истинную демократию.
– Тут есть некоторые весьма любопытные нюансы, – заметил Хенли с кафедры антропологии. – Насколько я знаю, впервые в истории магические атрибуты стали объективно необходимыми условиями существования. И, вероятно, впервые на земле появилось творение, столь близкое к сверхъестественному.
– Имея в виду все эти опасности, – сказал Джоэнис, – не понимаю, как ваши добровольцы остаются в Благождании.
– Они остаются, потому что находят в общине обеспеченное и осмысленное существование, – ответил Блейк, – и потому что могут бороться с осязаемым врагом, а не с незримым извращенным безумцем, который убивает от скуки.
– Некоторые наши добровольцы действительно колебались, – заметил Дальтон. – Хоть мы и убеждали их в том, что они делают правое дело, находились такие, кто испытывал сомнения в своих силах. Для неуверенных доктор Кольчуг с кафедры психологии разработал несложную операцию на фронтальных лобных долях мозга. Эта операция не причиняет им никакого вреда, не разрушает интеллект и не лишает инициативы, подобно ужасной лоботомии, производившейся в прошлом. Она лишь стирает все знания о мире, существующем за пределами Благождания. Таким образом, у них нет другого места, где они могли бы жить.
– Разве это этично? – спросил Джоэнис.
– Они согласились добровольно, – пожал плечами Хенли. – А мы всего-то лишили их каких-то незначительных сведений.
– У нас не было иного выхода, – вставил Блейк. – Начальная стадия любого общества часто отмечена необычными проблемами. К счастью, эта стадия подходит к концу.
– Она завершится, когда Зверь даст потомство, – уточнил Свободмен.
На минуту воцарилось благоговейное молчание.
– Видите ли, – продолжил Птолемей, – мы пошли на серьёзные издержки, чтобы наделить Зверя партеногенезом. Его неуязвимое самооплодотворяющееся потомство быстро распространится по всей округе. Причем, в отличие от оригинального Зверя, оно уже не будет запрограммировано на то, чтобы оставаться в пределах Благождания. Напротив, каждый отпрыск найдёт и станет терроризировать свой собственный район.
– Но другие люди окажутся беспомощны против них! – указал Джоэнис.
– Лишь самое первое время. Они непременно придут в Благождание за советом и узнают формулы для обуздания своего личного Зверя. Таким путем будут рождаться и распространяться по всей земле общества будущего.
– И мы не намерены останавливаться! – возбужденно подхватил Дальтон. – Зверь – это, конечно, очень хорошо. Однако ни он, ни его потомство не застрахованы от разрушительного гения человека. Поэтому мы добились дополнительных правительственных дотаций и работаем над созданием новых существ.
– Мы заполним небеса механическими вампирами! – с восторгом сказал Птолемей.
– По земле будут разгуливать искусно сконструированные шарнирно-сочленённые зомби! – воскликнул Дальтон.
– В морях будут плавать фантастические чудовища! – провозгласил Свободмен.
– Человечество будет жить среди сказочных творений, о которых всегда мечтало, – сказал Хенли. – Грифоны и единороги, кентавры и мантикоры, гиппогрифы и чудовищные крысы, и многие, многие другие. Суеверие и страх вытеснят безразличие и скуку; и появится храбрость, чтобы сразиться с джинном. И будет счастье, когда единорог положит свою громадную голову на колени девственницы; и будет радость, когда гномы отблагодарят добродетельного человека мешком золота! Жадного сожрут кореофаги, а похотливому встретится истинная Афродита Пандемос. Человек, окруженный созданиями столь же чудесными, как и он сам, уже не будет одинок в мироздании. И жить будет по тем единственным правилам, которые приемлет его натура, – по правилам восторжествовавшего на земле сверхъестественного!
Лица профессоров сияли блаженством. Увидев это, Джоэнис не стал спрашивать, хочет ли того остальной мир, лежащий за пределами Благождания, и не стоит ли с ним посоветоваться. Не стал Джоэнис высказывать и своё собственное мнение. А именно, что Власть Сказочного есть не что иное, как множество человеком созданных машин, призванных воплотить плоды человеческого воображения. Вместо того чтобы быть божественными и непогрешимыми, машины окажутся уязвимыми, подверженными ошибкам и абсурдно губительными; конец их неизбежен, как только люди создадут другие машины для их уничтожения.
Но не только из уважения к чувствам коллег воздержался от замечаний Джоэнис. Он допускал, что такие преданные своему делу люди вполне могут убить его за несогласие. Поэтому он хранил молчание и на всем обратном пути в Университет размышлял о сложности человеческого существования.
Когда они доехали до Университета, Джоэнис пришел к выводу, что ему лучше оставить уединённую университетскую жизнь и сделать это как можно быстрее.