Второе достоинство книги – выбранная Букшей и по существу возрождённая в пространстве современной русской литературы форма текста без автора. Наполняющие роман голоса суть монологи/диалоги многих и многих (сменяются поколения) сотрудников завода «Свобода», изготовлявшего сначала оборонную радиоэлектронику, затем бытовую и медицинскую технику по конверсии, а потом – печальный финал многих славных производств… Подобную форму подачи материала впервые в русской (и мировой) литературе использовали Софья Федорченко и Артём Весёлый, и только потом её взял на вооружение автор «Дублинцев». Об этом почти никто не писал (разве что А. А. Панченко), но это так. Ксения Букша подхватила флаг – всё, что есть в этой книге, даётся нам через самоощущение её героев, авторские ремарки немногочисленны и практически не корректируют этот пёстрый полифонический дискурс. Что тут скажешь? Повезло автору, что на него свалился такой сильный материал. Повезло материалу, что попал к Букше, которая поняла, как следует его организовать и что может из этого получиться. И здорово организовала. И блестяще получилось.
Казалось бы – уходящая натура, а поди ж ты… Удивительная книга. Трепетная, объёмная, не оставляющая сомнений в достоверности того, к чему прикоснулся.
Александр Володарский. «Химия»
Сразу следует оговориться, что перед нами не художественный текст, а компиляция из материалов блога сердитого леворадикала и немного художника (акциониста), который после одной из художественных акций, к своему удивлению, оказался привлечён к судебной ответственности и сначала просидел пять недель в СИЗО, а потом отправился на «химию» (колония-поселение), где провёл ещё пять месяцев. Всё это время он самоотверженно продолжал вести свой блог, передавая на свиданиях друзьям и подругам письма, которые впоследствии размещались в сети. (Передачей писем узник совести не ограничивался: «Потом мы с подругой наловчились заниматься взаимной мастурбацией на свиданиях. Как ни странно, за этим занятием ни разу не были пойманы».)
Художественная акция, которую автор осуществил на пару с девицей, проходящей по делу как неустановленное лицо (с места действия скрылась), называлась «Порно перед Верховной радой». Действие её заключалось в имитации перед зданием Верховной рады в Киеве акта соития, а глубинный смысл состоял в протесте против деятельности Национальной экспертной комиссии по вопросам защиты общественной морали. Хрен знает, чем эта Комиссия занималась, не хватало ещё вдаваться в эту чепуху, главное, что её деятельность не нравилась Володарскому. Ну пришли в окружении журналистов к Раде (какая же революция без средств массовой информации), разделись, подёргались, сымитировали. Надо сказать, что дело сразу пошло как-то криво. Один из свидетелей акции, прихожанин разбитой по соседству палаточной церкви, заметил: «У него не стоит ни хрена…» Понятное дело, в деле акционизма правда жизни и правда искусства – две вещи несовместные, но молодой анархист, у которого в нужный момент не встаёт ни на партнёршу (товарища по борьбе), ни на Верховную раду, должен вызывать подозрение у соратников: вялый орган – не их идеал. А если их – то какие они, в задницу, радикалы. А дальше – совсем беда: украинские менты подтянулись, паспорт отобрали. Подруга свалила. А без паспорта Володарскому жизни нет – обратно в Германию не уехать. Он ведь в Германии учится, а на Украину приезжает радикально волеизъявиться. Ну вот, а потом СИЗО и «химия». И посты в блоге, которые его друзья вывешивают, перенабивая полученные от узника совести письма. Собственно, содержание книги – не акция, а эти самые посты, снабженные несколькими невыразительными фотографиями и довольно скверными рисунками.
Посты откровенно скучные, с назойливыми повторами, будто двоечник урок заучивает или члена тоталитарной секты гуру кодирует. Кроме унылых зарисовок быта много «глубоких» мыслей. Знаете, есть такой ферментированный кофе: какую-то тварь, забыл её имя-отчество, кормят зёрнами кофе, они проходят через её пищеварительный тракт, потом их выколупывают из помёта, упаковывают, задирают ценник и продают любителям. Тут такая же история, не в смысле экзотики, а в смысле – впечатление такое, будто однажды это уже кто-то ел. Судите сами:
Диктаторы могут менять флаги и политические программы, могут держать в кулаке целый материк или лишь небольшой поселок. Роднит их одно – неизменно некрасивый и позорный конец.
Или вот:
Институт брака, когда-то обоснованный религиозными предрассудками и экономическими интересами под маской «традиции», теперь существует лишь из-за инерции бюрократической машины, у которой есть одно-единственное стремление – никогда не останавливаться.
Похоже, автор находит это свежим. Или вот ещё:
Только что пролистнул тетрадь и понял, что с 18-го числа в ней не появилось ни строчки. Написал через всю страницу «БЕЗВРЕМЕНЬЕ» большими буквами, надо же было что-нибудь написать.
Собственно говоря, это девиз всей «Химии»: надо же было что-нибудь написать.
С учётом огромного количества сайтов, рассказывающих о правилах поведения в тюрьме и на зоне, познавательная ценность этого труда нулевая. Про художественную ценность уже сказано. Единственный живой раздел в этой книге – тот, где собраны небольшие, но точные зарисовки (портретные и жизненные) людей, сидевших с автором в камере СИЗО. Правда, они почему-то названы стихами. Должно быть, потому, что записаны в столбик. Для художника-акциониста искусство – это жест. Уметь рисовать ему ни к чему. Литература для него, должно быть, тот же жест. Написал слова в столбик – стихи. Написал в строчку – проза…
Впрочем, не будем злословить.
И ещё. Поразителен масштаб гностического недовольства действительностью, которое несёт в себе личность автора. Володарского, которому нет ещё и тридцати, в мире не устраивает решительно всё. Плоха реальность столицы и провинции, Украины, России и всей Европы чохом. Мир действительности ужасен. Такое впечатление, что нет ни одного уголка на земле, где автор ощутил бы восторг и радость бытия. Да что земля – Млечный Путь проложен не в ту сторону, вся галактика не так закручена. Раскрутить бы да перезавинтить… Надо войти в положение человека – он же мучается, он страдает, и нет никаких способов избавить его от мучений. Его просто некуда вывезти на лечение. Он – безнадёжен. Вот где в пору подумать о законной эвтаназии. Безболезненный укол в присутствии двух врачей – это гуманно, это последнее, что возможно для него сделать. В самом деле, не взрывать же ради автора популярного блога галактику.
Евгений Чижов. «Перевод с подстрочника»
Литература – вещь не настолько легкомысленная, как на первый взгляд кажется. Она – сила, подчас более могучая, чем нам, малодушным, хотелось бы. В частности, в мире материального она равна пограничному столбу, знаку освоенной, включённой в рубежи, пролегающие в пространстве нашего сознания, территории. И границы эти неоспоримы. Земли, выбранные местом действия для своих произведений русскими классиками, увести на сторону куда сложнее, нежели те, которых литература своим покровом не коснулась, которые не привязала вещим словом. Петербург под таким мощным крылом, что оказался единственной европейской столицей, за исключением, пожалуй, Лондона новейших времён, в которую ни разу не ступила нога супостата. И Северный Кавказ прекрасно освоен русской литературой – он прикручен накрепко. С Крымом – та же история, на нем отоспался каждый второй серебряный поэт. Никуда не денется и Украина, спасибо Николаю Васильевичу, Михаилу Афанасьевичу и иже с ними. А вот Прибалтикой золотые перья пренебрегали – пытался Левкин прикрутить её своими постмодернистскими саморезами, но сил его оказалось недостаточно. И Средняя Азия ушла сравнительно легко. Жалко Северный и Восточный Казахстан, русское по существу пространство, но крупные писатели им не интересовались (Л. И. Брежнева с его «Целиной» выносим за скобки), и теперь эти земли, покрытые руинами казачьих станиц Семиреченского и Оренбургского казачьих войск и заброшенными центральными усадьбами целинных колхозов-миллионеров, чёрта с два у Назарбаева оттяпаешь. Про оседлую Среднюю Азию и говорить нечего – узами русской литературы её привязать не удалось. Всего и было-то – рассказы Николая Тихонова, Всеволода Иванова да чудесные романы Леонида Соловьева о Ходже Насреддине. Больше ничего не вспомнить.
«Перевод с подстрочника» – запоздалое напоминание об этой утрате. Действие романа происходит как раз в Средней Азии, в изобретённом Евгением Чижовым Коштырбастане. Сюжет такой. Московский поэт Печигин, автор единственной поэтической книги, изданной за счёт собственных средств, едет в Коштырбастан по приглашению друга школьных и студенческих лет коштыра Тимура Касымова. Последний стал в независимом Коштырбастане большим человеком – главным по идеологии. Что-то вроде того. Несёт в массы волю президента – Народного Вожатого Рахматкулы Гулимова. Президент – фигура титаническая, он – поэт-пророк орфического толка. Стихи его (совсем недурные) кладутся в основание национальных проектов и служат государственными указами и руководствами к действию. Эти стихи Печигину надлежит перевести с подстрочника на русский – таково предложение Касымова. Подразумевается отменный гонорар. Печигин соглашается и отправляется в Коштырбастан знакомиться с натурой, почувствовать коштырский дух.
Дальше – коштырские перипетии: публикация невиданным тиражом поэтической книги Печигина на коштырском, любовница-коштырка, прогулки по столице Коштырбастана, творческая встреча с читателями-коштырами на ТВ, случайная встреча с оппозиционерами-исламистами, чуть не лишившими Печигина жизни за то, что тот русский, а Россия поставляла во время гражданской войны вооружение Гулимову… В итоге попутчик, с которым Печигин ехал в одном купе из Москвы в Коштырбастан, втягивает его в авантюру, в результате которой Печигин обвиняется в антигосударственном заговоре, попадает в тюрьму, где продолжает переводить с подстрочника стихи Народного Вожатого, встречается с Гулимовым, подготовка