яд ли возможно, как в реальности, так и в небесах символического.
Пересказывать хорошую книгу – пустое занятие. Скажу только, что, будучи по крупному счёту не знатоком истории, а лишь её любителем, во многом именно из «Зимней дороги» я получил представление о карнавальном духе, царившем в годы гражданской войны в стане белых (про красных знал больше). Ну вот, например, такое сообщение: генерал Дитерихс, который, «став правителем Приамурского края, обратился к идеалу Святой Руси как к единственному, способному противостоять коммунистической идее. Целью своего правления Дитерихс объявил реставрацию Романовых, самого себя назначил Земским воеводой, Белоповстанческую армию переименовал в Земскую рать, полки – в дружины, устраивал пышные молебны и крестные ходы, являясь на них в костюме думного боярина времён царя Алексея Михайловича…» Или вот: «Новая ситуация требовала новых отношений между людьми, и в своём изданном под Новый год приказе Пепеляев особым пунктом предписывал: с 1 января 1923 года „для закрепления сплоченности“ дружины при обращении друг к другу употреблять перед чином слово „брат“ – брат доброволец, брат полковник, брат генерал». Вообще книга содержит столь богатую россыпь свидетельств и фактов (как занимательного, так и жутковатого содержания), что невольно чувствуешь себя Али-Бабой, угодившим в пещеру разбойников (ведь на этом сокровище – кровь).
В итоге всех смолол безжалостный жёрнов. Каждый обрёл свой трагический финал. Откуда только взялось это тыловое и плюшевое – «не своей смертью»? Разве бывает смерть не своя?
Герман Стерлигов. «От Грозного до Путина»
У Борхеса есть рассказ «Тлён, Укбар, Orbus Tertius». Там, в частности, идёт речь об энциклопедии неведомой планеты Тлён, одиннадцатый том которой таинственным образом попал в руки рассказчика. Этот методически составленный труд давал представление об исторических распрях народов Тлёна, его морях и океанах, геологическом строении недр, животном мире, властителях царств, мифологии, архитектуре, языках, религиозных и метафизических концепциях. Всё было изложено чётко, связно, без намёка на поучительность или пародийность. В частности там говорилось, что местная философия, понимаемая на Тлёне как диалектическая игра, выработала пропасть самых невероятных систем с изящным построением или парадоксальным характером. Поскольку метафизики Тлёна не стремились ни к истине, ни к правдоподобию, то единственным их побуждением оставались восторг и сенсационность. По существу метафизика на Тлёне являлась одной из ветвей фантастической литературы. В итоге всякая их метафизическая система представляла собой не что иное, как некую сумму аспектов мироздания, подчинённую какому-либо одному из них.
Книга Германа Стерлигова «От Грозного до Путина» (том 5) напоминает мне материальное воплощение изобретательной выдумки Борхеса. В частности, там использовано истинно православное летоисчисление, отличающееся от ныне принятого на 8 лет (Великая отечественная по этому летоисчислению началась в 1949 году, а не в 1941, как думали некоторые). Из этой книги мы узнаём о том, что присоединение Казани к своему царству Иоанном IV стало концом православной Руси и началом безбожной России; что при Годунове после рукоположения Иова в Московские патриархи лжепатриархом греческим Иеремией Русская Церковь впала в ересь (вследствие чего будущий Раскол – это противостояние еретика Аввакума еретику Никону); что Дмитрий Иоаннович един в трех лицах: царевич Дмитрий, Гришка Отрепьев и Тушинский вор – один и тот же человек; что за тысячи лет до изобретения пороха и ружей колдунами-алхимиками, пока люди охотились с луками и копьями, не был уничтожен ни один вид зверей или птиц (шерстистый носорог, выходит, рептилия); что кумиром Петра I в вопросах веры был протестант Лютер, и царь даже поднял вопрос о переходе России в лютеранство на Священном Синоде, где его предложение отклонили за «несвоевременностью»; что Ломоносов был колдун, алхимик и астролог, он изменил русскую письменность до неузнаваемости, сочиняя стихи на придуманном им неорусском языке, – впоследствии созданную Ломоносовым модификацию языка назвали «пушкинский русский язык»; что с Петра III в России воцаряется Голштейн-Готторпская династия, правившая страной вплоть до отречения Николая II от трона; что при Александре I в символике российской армии впервые появляется пентаграмма сатаны; что Пушкин – кощунник и стихоплёт; что Сталин – еврей; что холодная война – это схватка между неотроцкизмом и устаревшим марксизмом; что фильм «Я шагаю по Москве» выманил миллионы деревенских девок из родных сёл в города и превратил их в городских блудливых студенток; что главный грех Горбачёва – это повсеместная замена натуральных моющих средств на химические: до него мыли посуду сухой горчицей, а при нём – вонючей химией, несмотря на то, что никакой разумной мотивации использовать химию вместо сухой горчицы придумать невозможно; что Ельцин был безбожник, масон, алкаш и вампир; что стараниями лжепатриарха Кирилла оружейный конструктор Калашников скончался без покаяния и т. д. вплоть до христианской военной доктрины XXI века.
Не могу отказать себе в удовольствии и привожу несколько цитат из упомянутой доктрины.
Чтобы исключить опасность ракетно-ядерных и авиационных ударов по нашей территории следует убрать возможные цели для ракет и стратегических бомбардировщиков противника. Целями могут быть только города и промышленные центры. Расселение городов в миллионы крестьянских хозяйств ликвидирует все возможные цели для межконтинентальных ракет и стратегических бомбардировщиков.
В случае попытки оккупации нашей территории следует прежде всего полностью обесточить столицы вражеских государств, через границы которых произошло вторжение. Для этого надо заслать десятки специально подготовленных диверсионных групп на их территорию с приказом разорвать ЛЭПы на всех магистральных направлениях передачи электричества. ‹…› После того, как «потухнут» столицы и города на территории агрессора, любая война закончится в течение недели.
…в нашей стране на время вторжения тоже следует выключить всё электричество и разрушить все путепроводы от мостов до дорог на пути продвижения возможного агрессора.
Перед нашим ополчением должна быть поставлена только одна задача – с предельной жестокостью и интенсивностью уничтожать живую силу противника партизанскими методами. ‹…› Действия миллионов вооруженных ополченцев должны быть полностью децентрализованы и потому непредсказуемы, повсеместны и носить характер увлекательной охоты за головами солдат экспедиционного корпуса противника.
Ну и самое главное в военной доктрине христиан – растить детей надо христианами. И тогда в случае нападения безбожников сам Всемогущий Бог будет на нашей стороне и бросит всех врагов к нашим ногам.
Аминь.
Очень увлекательное чтение.
Сухбат Афлатуни. «Муравьиный царь»
В последние годы, когда из оперативного информационного пространства практически исчезла литературная критика, сайт Нацбеста каждую весну становится одной из редких площадок, где можно почерпнуть сведения об отечественных книжных новинках. Не в виде продукта жизнедеятельности штатных издательских пиарщиков, а в форме так или иначе аргументированных, часто нелицеприятных частных мнений лиц профессионально подготовленных и в силу этого довольно ядовитых. Мнения эти зачастую разнонаправлены и противоречивы, что придаёт картине стереоэффект. Вношу свой пай.
Итак, «Муравьиный царь».
Текст сделан крепко, мастеровито. Напоминает графику – бумага, тушь, перо. Чёткие скупые линии, без виньеток, ничего лишнего. Не дракон, способный потрясти небеса, не готический бестиарий, а как бы будничный, но усложняющийся по мере развития, прихотливый сюжет, который складывается из разрозненных штрихов тем неожиданнее и удивительнее, чем дальше отходит от бумаги взгляд. Но – до известного предела. Есть идеальное расстояние, дистанция любования: чуть увеличь её – и картинка мельчает, подробности, детали смазываются, возникает рябь, пятно. То есть чтение увлекает, радует, но переживания по окончании процесса недолгие. Не то, если текст прижжёт, или стебанёт кнутом, или приложится взасос. Так, пожалуй, происходит с любой работой, построенной на нюансах, на сумме частностей, мелочей, рассыпанных тут и там элементов. Всё законно, такой у художника голос – не иерихонская труба, а вкрадчивый, стелящийся, оплетающий кольцами, как змея. И – готово – внемлющий очарован. Многие любят именно такие голоса.
Книга состоит из двух частей, взаимодействие которых предвзятый рецензент мог бы свести к концептуальной сорокинской схеме: откушали бланманже и – мордой в нужник. Однако в действительности дело обстоит не так, хотя различие (не столько стилистическое, сколько жанровое) между частями, действительно, существенное, и органическим его не назовёшь. Первая часть, несмотря на хитросплетения сюжета, чередующиеся временные напластования (для легкости ориентации в нынешнем и былом прямая речь в диалогах то оформлена по принятым правилам через красную строку и тире, то закавычена) и форму изложения, близкую к потоку сознания, полностью укладывается в рамки литературной традиции реалистического направления. Основой же второй части служит фантастическая история о случайно обретённом некоторыми людьми (геронтами) фармакологическом бессмертии вампирического толка (высасывается чужое время жизни). Плюс всякие сказочные персонажи – Колобок, кот в человечьем обличии, леший, русалка. Части разделены между собой временны́м промежутком, но связаны сквозными персонажами. Мне связь эта, повторюсь, не показалась безупречной. Преследует сомнение, что имеешь дело с заведомой уловкой: из двух повестей автор решил изготовить двухчастный, что ли, роман и насильственным путём создал химеру. На уровне микротехники всё сделано более чем убедительно, но целое – Тяни-Толкай – упирается и своему единству отнюдь не радуется. Чувствуется какая-то внутренняя незамирённость, подспудный химерический сепаратизм. Что русскому орлу хорошо, то Тяни-Толкаю – вилы.