Тогда что же случилось? Есть версия, что, не рассчитавшись с кредиторами, он стал шантажировать либо посольство Польши, либо своих коллег раскрытием того, как фальсифицировалось катынское дело. А знал по этому делу он много такого, от которого неуютно бы себя почувствовали некоторые чиновники из окружения первого президента РФ.
Вот его и застрелили, или, по словам Путина, замочили, правда, не в сортире.
Выкрутасы ельцинского архивариуса
Особый размах фальсификация исторических документов в государственных архивах приобрела при правлении «гаранта конституции» Ельцина. Во время августовского путча 1991 года Президент издал два указа. Первым из них национализировались все архивы КПСС, а вторым предписывалось передать на государственное хранение архивы КГБ СССР.
И те, и другие передавались в непосредственное ведение тогда мало кому известного Комитета по делам архивов при Совете министров РСФСР. Комитет возглавил земляк Ельцина свердловчанин, некий Р.Г. Пихоя, который многое сделал, как выяснится ниже, для унижения имиджа России через фальсификацию катынской трагедии.
Как только все архивы оказались в руках у Пихоя и его компании, оттуда водопадом полились порой такие грубые, дешевые фальшивки, что многие честные историки за голову хватались.
Вот уж, правда — отчего мужик дешев? — Оттого, что глуп! Фальшивое никогда не бывает прочным. Основным приёмом фальсификации были действия по выемке значащих мест из текстов важных документов, подача материалов в искаженном и препарированном виде, производство новых «архивных находок» — откровенных фальшивок в угоду властей предержащих и западных закулисных их покровителей в этом грязном деле.
Вот как этот период описывает Ст. Куняев в книге «Шляхта и мы»:
«Да, сегодня официальное общественное мнение, подвергшееся в последнее десятилетие беспримерной силовой обработке, считает, что поляков в смоленском лесу расстреляли наши энкавэдэшники. Но исследований на эту тему написано множество. Все просто не перечислить. Их десятки, если не сотни.
В одних доказывается немецко-польская версия расстрела, в других не менее убедительная советская. Спор этот с переменным успехом шел до 1992 года, до поры, когда идеологи и архивисты новой демократической России обнаружили в архивах три документа:
«Письмо Берии Сталину», «Выписку из протокола Политбюро № 13 от 5.03.1940 года» и «Письмо Шелепина Хрущеву от 3 марта 1954 года».
О фактах хищений секретных архивных документов в период ельцинщины П.А. Судоплатов писал:
«После неудавшейся попытки переворота в августе 1991 года происходило практически неконтролируемое расхищение секретных архивов Компартии с целью использования и продажи их для фильмов, научно-исследовательских разработок и документальной литературы…».
Многие из этих документов, по оценке видевших их в подлиннике, фальсифицировались в нужном для либералов ненавистников своей истории идеологическом направлении.
Вот тогда-то и стали вколачиваться в общественное сознание фантастические цифры (до 60 млн) репрессированных и расстрелянных при советской власти.
Возникла цифирь в десятки миллионов (аж до 50!) наших солдат и офицеров, погибших в войне с фашизмом. Публиковались нелепые цифры финансового долга нашей страны перед Западом, якобы сделанного коммунистическим режимом, и т. д. и т. п. Думаю, явно завышенные цифры долга СССР печатались умышленно для оболванивания общественности и объяснения причин получения у Запада больших кредитов. Кроме того, и для списания этих, а также наворованных денег у государства. Появлялась афера, — возврат долгов с процентами.
1992 год был годом, когда новая власть поставила перед своими идеологами, историками, политиками одну задачу: испепелить, стереть из памяти людской, разрушить все победы и все основы советской цивилизации, скомпрометировать все её деяния, оболгать всю её историю.
Именно тогда и были «найдены» документы о Катыни, которые должны были поставить точку в споре и дать основание Ельцину попросить у поляков прощения за «злодеяния ненавистного советского режима», которому он верой и правдой служил не один десяток лет.
Если крючкотворцы Горбачева до конца не довели катынское следствие, то все лавры от поставленной точки в нём решил собрать Ельцин, давший команду на форсирование дела № 159.
Польша, которой была не нужна правда, ей был необходим только нужный ей результат, давила на Кремль, ссылаясь на то, что этого требует как польская, так и мировая общественность.
И машина российского мазохизма понеслась…
14 октября 1992 года представитель Президента РФ Ельцина, Главный государственный архивист Пихоя, передал Президенту Республике Польша Леху Валенсе постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 г. о решении «в особом порядке» вопроса о судьбах польских военнопленных и заключенных в тюрьмах Западной Белоруссии и Западной Украины поляков.
«Доказательства» вины СССР в расстреле польских офицеров в Катынском лесу, в виде обобщенного документа, начали в спешке готовить наши «академики». Российскую редколлегию представляли Козлов, Волков, Золотарев. Лебедева, Погоний и Чубарьян, польскую — Налеч, Вощинский, Лоек, Мадайчик, Матерский, Пшевовожник, Снежко, Тарчинский и Тухольский.
Думается, эти ученые мужи прекрасно знали, с какими «историческими материалами» они работают.
Торопили следователей военные прокуроры. Они утверждали, что материал уголовного дела неопровержимо доказывает противоправный факт умерщвления путём расстрела в апреле-мае 1940 года 14 522 польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД, а также 5305 поляков — заключенных из тюрем и лагерей Западной Белоруссии и Западной Украины сотрудниками НКВД по постановлению Политбюро ЦК ВКП (б).
В п.10 своего заключения, подписанного представителями ГВП, говорилось:
«В настоящее время однозначно оценивать, являются или нет научно обоснованными выводы комиссии Н.Н. Бурденко в своей судебно-медицинской части, нельзя, так как в материалах отсутствуют какие-либо документы, которые бы описывали исследовательскую часть работы судебных медиков в составе этой комиссии. Однако те данные, которые приведены в «Официальном материале…» и «Секретном докладе…», позволяют с большой долей достоверности утверждать, что у комиссии Н.Н. Бурденко не было никаких научных оснований для той точной датировки расстрела (сентябрь-декабрь 1941 года), которую комиссия дала в своих материалах».
Документ подписали эксперты ГВП Топорнин, Яковлев, Яжборовская, Парсаданова, Зоря, Беляев.
В своих исследованиях горбачевско-ельцинские «ученые и следователи» в попытках хоть как-то прикрыть свою ложь «доказательствами» утверждали, что в документах той поры слово «расстрел» заменялось якобы словом «разгрузка».
На самом же деле во внутренней переписке органов НКВД имелась в виду только разгрузка лагеря или тюрьмы от заключенных путем перевода их в более свободные лагеря или путём их освобождения.
А ведь слова — термина «расстрел» Берия и его сподвижники не стеснялись, если бы его нужно было вписать в документы.
Сфабриковав «красивые бумаги», в которых значилось, что чуть ли не 26 000 поляков приговорила к расстрелу некая «тройка», ельциноиды просчитались по недомыслию или в спешке — какая разница.
Дело в том, что ежовские «тройки» в то время уже не существовали. И факт остается фактом — ни в одном из чекистских документов о пресловутой «тройке», якобы приговорившей поляков к расстрелу, не упоминается. Она фигурирует только в крючковско-пихоявских дешевых фальшивках.
«Поскольку в архивах было полно документов, — продолжает Ю. Мухин, — ясно свидетельствующих, что весной 1940 года польские офицеры были осуждены судом Особого совещания при НКВД СССР, то осталось уничтожить ту часть документов, которая свидетельствовала о приговоре, — о том, сколько лет лишения свободы каждый из офицеров получил.
А после этого думай и гадай — к трём годам его приговорило Особое совещание или к расстрелу. Архивы «почистили» и в начале лета 1989 года туда запустили… «историков». Те, немедленно нашли документы, свидетельствующие об отправке дел на рассмотрение Особым совещанием, и по страницам польской и советской прессы понеслось победное: «Хайль Геббельс!»
Нашли и полный текст Положения об Особом совещании при НКВД, прочли и загрустили. В нём ничего не нашли про расстрел. Этому судебному органу в 1940 году не разрешалось приговаривать людей к расстрелу. Эту обязанность Государственный комитет обороны возложил на Особое совещание при НКВД только с началом войны — с ноября 1941 года.
Кстати, свою историю в России Особое совещание ведет с XIX столетия. Оно тоже было при МВД Российской империи. Этим судом, как правило, судили революционеров.
Итак, после того, как перекрасившиеся партийные чиновники из КПСС в либералов при помощи тенденциозного отбора из архивов СССР сумели доказать, что поляков убили не немцы, а русские, в спешке заработала машина изготовления фальшивок. По их утверждению уликовый материал появился «из архива КПСС» в сверхсекретном пакете № 1, передаваемом от генсека к генсеку.
Но поскольку последний генсек — Горбачев — был не только жив, но и выброшен на помойку, то он со своей помойки не всегда спешил подтверждать версии своих удачливых конкурентов.
Защитник на процессе по «делу КПСС», один из первых незаинтересованных, объективных людей, кто увидел эти фальшивки, доктор юридических наук Ф.М. Рудинский пишет:
«…заявление, что секретный пакет переходил от генсека к генсеку, точно не подтверждено. На этих документах имеются только подписи Сталина и Андропова (причем их не подвергали экспертизе).
Самое главное: документов, удостоверяющих даты получения их Горбачевым и передачи Ельцину, нет. (Есть только интервью руководителя аппарата Президента СССР В. Болдина, который подтвердил, что Горбачев знал о них.) Если следовать версии наших оппонентов, то Горбачев знал об этих документах с 1985 года, а заявлял в печати, что о них ему стало известно только в 1991 году.