И в тайну жизни, в тайну смерти
Открылся сокровенный вход.
«Душа растёт, как дерево в тиши…»
Душа растёт, как дерево в тиши.
Безмолвие – пространство для души.
Как дерево в расправленность высот,
Внутри меня безмолвие растёт.
Всецелой жизни равен тихий час.
Всё зорче, всё внимательнее глаз.
И вот уже нет ни границ, ни стран,
А есть один всецелый океан.
Как океан, теряющий края,
Расправлена сейчас душа моя.
Так вот откуда все мы поднялись –
Из океана возникает жизнь.
«Молчать, но только вместе с Богом…»
Молчать, но только вместе с Богом,
Тем созидающим молчаньем,
В котором тихо, понемногу
Творится наше мирозданье.
Молчать с той чащею лесною, –
Ни звука, ни словечка всуе,
Деля с великою сосною
Всю высоту её немую.
«Господне слово бесконечно…»
Господне слово бесконечно.
Оно звучать не устаёт,
Как в небе – путь светиться Млечный
И голубеть – простор высот.
Внутри сердечного колодца
Звучанью вечному подстать
Всё время отзвук отдаётся
Ещё, ещё… опять, опять…
«День пасмурный. На листьях виснут слёзы…»
День пасмурный. На листьях виснут слёзы,
И расправляет крылья тишина.
Моя молитва – белая берёза
И золотая древняя сосна.
Нет голосов. Замолкло птичье пенье.
Лишь ветерка чуть слышная струя.
И вот, вершится духа вознесенье –
Молитва бессловесная моя…
«И вновь зима. И снова снег…»
И вновь зима. И снова снег.
Вновь наступают дни лихие.
Вновь на земле царит стихия
И словно щепка человек.
Но через снежные бураны
Я снова пробираться стану
Туда, где остановлен бег, –
В ту неподвижность бытия,
Где вихрям неподвластна я.
«Он Крест несёт. Он на Кресте опять…»
Он Крест несёт. Он на Кресте опять.
А мы гадаем и зовём – «приди!»
А нам дано задание: узнать.
А нам дано веление: увидеть.
Наш Бог израненный всё так же тих,
И Он приходит не из дальней дали.
Мы не увидели себя самих,
Своей души мы так и не узнали.
«А Ты совсем, совсем другой…»
А Ты совсем, совсем другой.
Ты в самом деле не отсюда:
Всем непонятный, Ты – изгой,
Отвергнутое миром чудо.
Здесь для Тебя укрытья нет.
Справляйся Сам с Своей судьбою.
Ты нам не ровня, не сосед,
Ты пересёк нас всех Собою.
Тьму проколовшая звезда
Привычного лишает зренья.
Ты Тот, Который навсегда,
А мы всего лишь на мгновенье.
«А, может, белый-белый снег…»
I
А, может, белый-белый снег
Спустился, чтоб прервать наш бег –
Разбег из общей сердцевины,
В которой были мы едины.
Мир стал чистейшим, белым – белым,
Перечеркнувшим все пределы,
Вот тем беззвучьем бытия,
Где нераздельны ты и я.
Есть этот белый-белый свет,
И кажется, нас больше нет.
Но там, где длится свет без тени,
Есть мы и нету разделенья.
II
А снег идёт, идёт, идёт…
Который год? Который век?
Сошёл на лес небесный свод.
Одеты сосны в белый снег.
Бездвижной стать, к окну прильнуть,
Движенье тайное верша.
А ведь душа есть вечный путь.
Как этот снег, идёт душа.
Забудь про цель, забудь про срок,
Забудь все знаки, все слова.
Вдохни простор, войди в поток,
Душа в пути – душа жива.
«А я у дерева учусь…»
А я у дерева учусь
Тому, что сердцу надо.
Пока не знаю наизусть,
Не отрываю взгляда.
Учусь у дерева… Чему?
О, Господи, помилуй! –
Сие неведомо уму,
Но сердце так забилось!
Ныряя в волны бытия,
Светящиеся волны,
Из времени исчезну я
И весь простор заполню.
У сердца с Сердцем разговор
Идёт, минуя ухо.
О, Господи, какой простор!
Какая жизнь для духа!
«Возьми меня на руки. Я так слаба…»
Возьми меня на руки. Я так слаба…
Возьми, как ребенка бессильного мать.
Пусть ветер утихнет, уймётся судьба –
Один Ты способен меня удержать.
Всё видя, всё зная и всё мне простя,
Дай сердцу почувствовать отчую грудь.
Я только дитя Твоё, только дитя,
Так дай мне в руках у Тебя отдохнуть…
«Розоватый с каймой голубою…»
Розоватый с каймой голубою,
Нежным светом светящийся дым.
Он повис над упрямой судьбою,
Над немолкнущим горем моим.
На небесном вечернем просторе
Облаков и лучей ворожба
Почему-то сильнее, чем горе,
Почему-то важней, чем судьба…
«Можно в Божьи руки возвратиться…»
Можно в Божьи руки возвратиться,
Будто вновь младенцем стать и вдруг
Ощутить незримую границу –
Тайную защиту Божьих рук.
Страх затих. И нет тоски вчерашней –
Нет уже ни воли и ни сил.
Но вблизи Бесспорный и Бесстрашный –
Тот, кто небом всем тебя накрыл.
Тишина. Заботы – ни единой,
Ни вины твоей и ни заслуг.
Ты сейчас всего лишь только глина –
Материал для жизнетворных рук.
Над великой медленной рекою
В той дали, где затерялся глаз,
Есть дыханье мощного покоя –
Неподвижность, движущая нас.
Подойди сюда. Всё ближе, ближе…
И ещё до своего конца
Ощути святую неподвижность,
Причастясь дыханию Творца.
«Твоё лицо передо мной…»
Твоё лицо передо мной.
А ты? А ты? А ты?
Взгляд до беспамятства родной
И – море пустоты.
Да, пустоты… Как ни зови –
Ни отзвука. Туман.
А, может, – океан любви?..
Плыву сквозь океан.
«Уже бледнеет купол голубой…»
Уже бледнеет купол голубой,
Последний свет над полосой лесною,
А я всё время говорю с Тобой,
И Ты всё время говоришь со мною.
Да, стынет день, как стынет в жилах кровь,
Но ведь душа не стынет вместе с нею.
В ней только разгорается любовь,
Всё ярче, ярче, всё больней, больнее…
«Когда догорает заря…»
Когда догорает заря
В часы истончения света,
Душа понимает: не зря
Дрожащая нитка продета
Сквозь нас. – Не кончается свет,
Сливаясь с вечернею тенью.
И жизнь не кончается, нет –
Вершится её истонченье.
«А в час вечерний, в час прощанья…»
А в час вечерний, в час прощанья,
Когда наш мир сверкавший весь
Почти исчез, почти на грани
Небытия, но с нами здесь
Такая тишь, такая милость,
Что понимаешь в этот час,
Что нежность прежде нас родилась
И не исчезнет после нас.
«Вмолчаться в собственную душу…»
Вмолчаться в собственную душу,
И в этой полной тишине
Лишь только тайный голос слушать,
Вовек не слышимый вовне.
Как зов, приглушенный туманом,
Как свет, мерцающий сквозь дым,
Велящий сердцу неустанно
Беззвучно следовать за ним.
«Пускай ни мига одного…»
Пускай ни мига одного
Не протечёт впустую.
Пуская дыханья Твоего
Мне в сердце льются струи.
И если я слаба совсем,
Дай мне припомнить снова,
Что сам Ты глух, что сам Ты нем
И всё ж – живей живого.
«Сидеть весь вечер у костра…»
Сидеть весь вечер у костра
До полуночи, до утра,
Чтобы незримою рекой
Внутрь сердца натекал покой.
Всё глубже, глубже, всё полней,
И вот – в мерцании углей
Не то рубин, не то топаз,
Не то неугасимый глаз.
И мне не надо ничего,
Лишь только б век глядеть в него.