Далее – «House of the Rising Sun» в версии ансамбля поражала своей продолжительностью: это сейчас четыре с половиной минуты вполне стандартный хронометраж, а в 1964 году такое было в новинку, в Америке песню даже сократили для первого издания, хотя позже выпустили и в полноценной, можно сказать, «режиссёрской» версии. Наконец, третий маркер специфичности композиции The Animals – обращение к народному источнику; это, опять-таки, нечто довольно беспрецедентное для описываемого времени и места. Само по себе исполнение композиций не собственного сочинения как раз было в порядке вещей – в репертуаре тех же The Beatles или The Rolling Stones было множество каверов. Но вот откуда заимствовался материал – тут The Animals, такое ощущение, порой бывали даже изобретательнее, чем их более знаменитые соратники по так называемому «британскому вторжению».
Именно эта их изобретательность, нешаблонность – повод присмотреться к группе попристальнее (а то знакомство с ней часто начинается с «House of the Rising Sun» – и ею же и заканчивается). И послушать хотя бы другой, ничуть не менее яркий кавер The Animals – на «Don’t Let Me Be Misunderstood» Нины Симон. Записи этой выдающейся американской певицы и пианистки, героини первого тома «Хождения по звукам», вообще говоря, не были в фаворе у британских бит-групп, но вокалист Эрик Бёрдон позже признался, что музыканты The Animals влюбились в эту композицию сразу же, как только ее услышали. И их можно понять – причем дело не только в том, что песня в самом деле замечательная, но и в том, что страстная мольба Нины Симон (а также автора оригинальной композиции, композитора Хораса Отта, посвятившего песню девушке, с которой он незадолго до этого расстался, но мечтал вновь сойтись) как нельзя лучше подходила самому Эрику Бёрдону и его специфической вокальной манере.
Собственно, говоря The Animals, мы, при всём уважении к тому же органисту Алану Прайсу, подразумеваем прежде всего именно Бёрдона – он единственный, кто был в группе на всём протяжении её истории. Рискну сказать, что по состоянию на 1964 год Эрик был самым ярким вокалистом во всей британской бит-музыке – и характерно, что «House of the Rising Sun» стала первым хитом номер один в США времён британского вторжения, не принадлежавшим группе The Beatles. Обладатель мощнейших голосовых связок, Бёрдон брал, однако, не только чистой техникой, не только уровнем децибелов и широтой диапазона – главное, что он перенял от своих любимых американских блюзовых певцов, это предельную эмоциональность, страстность подачи. В будущем Джон Леннон освоит сходную манеру, но в 1964-м он ещё немного её стеснялся – мы могли видеть это на примере битловской песни «I’m a Loser». Бёрдон же, такое ощущение, каждый раз, когда он оказывается у микрофона, воспринимает как потенциально последний в жизни – и отдаётся процессу соответственно.
Неудивительно, кстати, что The Animals несколько отредактировали текст песни «House of the Rising Sun» – в большинстве версий он пелся от лица девушки, чья жизнь катится по наклонной после попадания в тот самый «дом восходящего солнца», и, скажем, Боб Дилан в своём варианте не стал ничего менять и благополучно спел строчку «этот дом испортил жизнь многим бедным девушкам и мне в том числе». Нормальная история – для Дилана композиция стала такой отвлечённой портретной зарисовкой, он пел её от чужого лица. Но Бёрдон так не умеет, в чём мы ещё убедимся ниже – ему важно пережить всё, пропустить через себя, провернуть текст через мясорубку собственных чувств и сердечных порывов. Поэтому Animals переделали фольклорный текст и на место «бедных девушек» пришли «бедные юноши» – «it’s been the ruin of many a poor boy, and God I know I’m one».
В этом контексте показательна и история, кажется, первого «оригинала» The Animals – то есть композиции собственного сочинения Эрика Бёрдона и Алана Прайса. Она называлась «I’m Crying» и многое сообщала об источниках вдохновения вокалиста и автора текста. Среди артистов, которых Бёрдон слушал в юности, находя в их музыке убежище от уныния и враждебности промозглого дождливого Ньюкасла, были, например, Теннесси Эрни Форд, исполнитель знаменитой песни «Sixteen Tons», о печальной судьбе американских шахтёров-угольщиков – это, конечно, прекрасно рифмовалось с атмосферой севера Англии. Или Джонни Рэй, известный своим почти карикатурно эмоциональным хитом «Cry» – другими словами, один из первых певцов-мужчин, не стеснявшихся проявления чувств, которые в патриархальные 1950-е годы ещё считались скорее вотчиной женщин. Поэтому симптоматично, что и бёрдоновская песня тоже – невзирая на лихой ритмический рисунок и вообще на танцевальный драйв – называется «I’m Crying» («Я плачу»). Как и было сказано, Эрик – пионер предельной искренности в британской поп-музыке, он просто не может иначе.
Ну а еще одна примечательная композиция The Animals раннего периода называется «The Story of Bo Diddley», и это совсем другая, но по-своему не менее интересная история, даже несмотря на то, что в музыкальном плане трек ничего особенно выдающегося из себя не представляет. Бо Дидли, если кто не в курсе, – это легендарный американский рок-н-ролльщик, придумавший (а точнее, видимо, адаптировавший из афро-кубинского источника) характерный ритмический рисунок: пам-па-пам-пам (пауза) пам-ПАМ; вы наверняка встречали его в записях многих артистов этой эпохи (классический пример – песня Бадди Холли «Not Fade Away», известная также в исполнении The Rolling Stones). Под этот бит Эрик Бёрдон в своей композиции фактически не поёт, а рассказывает, мелодекламирует некую историю, кульминацией которой становится вымышленная гастроль Бо Дидли в Ньюкасле: в числе прочего музыкант встречает самих The Animals, те спрашивают у него, как ему нравятся их версии его песен, а он сплёвывает и отвечает, мол, да ну, полная фигня. Вот такой забавный, самоироничный эпизод – редкий случай, когда Бёрдон демонстрирует чувство юмора, – но главное тут даже не это, а то, что вокалист Animals с ходу говорит: «это история Бо Дидли, а также всей рок-н-ролльной музыки». И действительно рассказывает и о скандале с взятками влиятельным диджеям (так называемая «пайола»), который подорвал здоровье оригинального американского рок-н-ролла 1950-х, и о молодых английских группах The Beatles и The Rolling Stones, которые возродили его дух уже в следующем десятилетии.
Почему это важно? Потому что это, кажется, первый образец того, как поп-музыка начинает осмыслять собственную историю. И Эрик Бёрдон оказывается тут не просто популярным певцом – но хроникёром того, что происходит вокруг, летописцем Нестором поп-сцены. В скором времени ему предстояло выступить в этой роли ещё раз.
В середине 1965 года в The Animals начали происходить тектонические сдвиги: ушел Алан Прайс (в известном фильме про Боба Дилана «Не оглядывайся» запечатлен неловкий момент – Дилан спрашивает у Прайса, как поживает его ансамбль, не зная, что тому только что сказали проваливать на все четыре стороны), а первый сингл, который музыканты записали без него, пророчески назывался «We Gotta Get Out of This Place», «Пора убираться отсюда». Впрочем, реализовал заявленный в этом заголовке план только Эрик Бёрдон: если осенью 1964-го The Animals летали в США в ранге развлекательной группы для подростков (каждому участнику ансамбля выдали по автомобилю с открытым верхом – и по топ-модели, чтобы красиво прокатиться из аэропорта в отель), то спустя два года фронтмен ансамбля вновь пересёк океан, но на сей раз для того, чтобы круто изменить свою жизнь и с головой погрузиться в психоделическую культуру. Уже по песне «The Bo Diddley Story» было понятно, что в роли вокалиста поп-группы ему было тесновато – требовалось нечто большее. И вышло так, что его устремления внезапно совпали, так сказать, с широким общественным дискурсом, ведь вторая половина 1960-х – время, когда поп-музыка обрела философскую глубину или, по крайней мере, попыталась это сделать и сама уверовала в то, что у неё получилось.
Альбом 1967 года новых The Animals – без Алана Прайса, Хилтона Валентайна или, например, басиста Чеса Чендлера, который в будущем превратится в успешного менеджера и станет работать с Джими Хендриксом и группой Slade, зато с Эриком Бёрдоном и набранными им в США местными музыкантами – назывался «Winds of Change»: если вы думали, что метафору «ветра перемен» в поп-музыке первой использовала группа Scorpions в песне о перестройке, то у меня для вас есть новости. Для Эрика Бёрдона этот самый ветер подул после того, как он побывал в Сан-Франциско, в знаменитой хиппи-коммуне Хейт-Эшбери, попробовал там кое-какие запрещённые вещества, и простому парню из Ньюкасла в итоге от всего этого основательно сорвало крышу. Трудно поверить, но на альбоме «Winds of Change» есть, например, песня «Good Times» о том, как вреден алкоголь, которым все упиваются в британских пабах – то ли дело галлюциногены! А другой трек, «San Franciscan Nights», начинается с декламации: «эта программа посвящена городу Сан-Франциско и его жителям, которые, возможно, сами не знают этого, но они прекрасны! Я призываю европейцев: покупайте билет авиакомпании „Транс-любовь“ и прилетайте сюда – тогда вы поймёте, о чём я пою».
В этом во всём, конечно, есть одна проблема: песни Эрика Бёрдона и новых The Animals хиппи-периода – это, если честно, набор самых постылых психоделических клише. Тем же битлам психоделическая культура действительно помогла расширить сознание и приоткрыть двери восприятия – Бёрдон же охотно стал её частью (кстати, он утверждает, что именно его Джон Леннон зашифровал в песне «I Am the Walrus», назвав «эггманом», человеком-яйцо), но ему психоделия, кажется, скорее нанесла вред, временно сбила его с пути. Заглавную композицию с альбома «Winds of Change», в которой Эрик вновь становится летописцем Нестором и занимается беспорядочным неймдроппингом – тут вам и Дюк Эллингтон, и Роберт Джонсон, и Чак Берри, и Рэй Чарльз, и битлы, и Дилан, и Хендрикс, и даже Фрэнк Заппа – под аккомпанемент беспорядочных партий индийского ситара, очень трудно в 2021 году воспринимать всерьёз. Единственное, что в ней интересно, – это, опять-таки, пересказ истории поп-музыки: вот так она, соответственно, воспринималась по горячим следам. Впрочем, вспомним о том, что музыка The Animals всегда цепляла искренностью и страстью – логично, что и в психоделическую авантюру Эрик Бёрдон просто обязан был нырнуть, что называется, с головой, всерьёз и надолго.