е, а потому что они просто-напросто относительно лаконичны по форме. Это относится, скажем, к песне «Harold the Barrel» – обаятельной, но, наверное, несколько необязательной виньетке с альбома «Nursery Cryme» 1971 года: именно к этой пластинке сложился тот состав ансамбля, который постфактум принято считать классическим.
Костяком Genesis стали трое выпускников одной и той же школы-интерната Чартерхаус в английском графстве Суррей: певец Питер Гэбриэл, клавишник Тони Бэнкс и басист и гитарист Майк Резерфорд, а присоединились к ним барабанщик Фил Коллинз и ещё один гитарист Стив Хэккет. Последнего приняли в группу, прочитав его объявление в журнале, которое гласило буквально следующее: «Ищу коллектив восприимчивых музыкантов, желающих выходить за пределы косных существующих музыкальных форм» – по-моему, яркая деталь, показывающая, как страшно далеки от народа были ранние Genesis, да и вообще прог-рокеры в целом. С Коллинзом получилось смешнее: кастинг барабанщиков проходил в доме у родителей Питера Гэбриэла, Фил в ожидании своей очереди плавал в бассейне, слышал разговоры музыкантов на тему того, что им нравится, а что нет в игре других соискателей, мотал на ус, и когда дошло дело до прослушивания, уже отлично знал, как надо стучать, чтобы произвести впечатление. И это тоже показательная история – во-первых, про находчивость Коллинза, а во-вторых, про антураж, в котором существовали Genesis: в эпоху панк-рока их нередко будут обвинять в том, что они, мол, не рабочий класс, а какие-то вшивые аристократы, а значит, не могут играть подлинную и аутентичную рок-музыку (Гэбриэл на это ответит, что у Джо Страммера из группы The Clash бэкграунд точно такой же – просто он предпочитает об этом не вспоминать).
Целую сторону пластинки «Foxtrot», первого из трех шедевров, записанных классическим квинтетом Genesis, занимала сюита под названием «Supper’s Ready» («Ужин готов») – своего рода абсурдистская версия апокалипсиса в исполнении Питера Гэбриэла и его ансамбля. К счастью, несмотря на свои неумеренные амбиции, Genesis всё же и в 1970-е существовали в пространстве обыкновенного шоу-бизнеса и иногда вынуждены были играть по его правилам – например, выпускать синглы. В итоге раздел сюиты под названием «Willow Farm» сами музыканты и вырезали для того, чтобы поместить на бисайд сорокапятки «Watcher of the Skies» – видимо, решили, что от фрагментарного восприятия он пострадает меньше остальных. И действительно, «Willow Farm» вполне работает как отдельная композиция, по которой к тому же хорошо слышно, чем именно прежде всего цепляла в то время группа: конечно, невероятным гэбриэловским артистизмом. За одну трех- или четырехминутную песню или даже часть песни он успевал прожить как бы несколько жизней, прикинуться сразу несколькими героями, высказаться от лица нескольких персонажей. В захватывающих кривляниях фронтмена Genesis – простите, не могу назвать это иначе, но поверьте, характеристика в моих устах сугубо положительная – мне всегда чудилось что-то льюис-кэрроловское: Траляля и Труляля, Мартовский Заяц и Белый Кролик, Чеширский Кот и все-все-все. Как тут не вспомнить вступление к «I Know What I Like (In Your Wardrobe)» с эксцентричной скороговоркой «bum di dum di dum», – может быть, как-то так и хрюкотали зелюки из «Алисы в стране чудес»?
Сюда же – и то, что 20-минутный магнум-опус Genesis назывался «Ужин готов»; у их соратников по прог-року, например, группы Yes, такие вещи обычно бывали озаглавлены не в пример более пафосно – например, «Пробуждение» или «У врат безумия». А к библейским темам группа в «Supper’s Ready», кстати, обратилась не впервые: в конце концов, самый первый альбом Genesis назывался «From Genesis to Revelation», дословно «От книги бытия к откровению». Увы, именно по этой причине он и провалился в продаже – продавцы магазинов читали заголовок и отправляли его на полку с религиозной музыкой. В итоге от ансамбля отказался лейбл Decca, и сейчас часто говорят, что Decca в своей истории упустила две выдающиеся группы – Genesis были вторыми по счёту, а первыми, конечно, The Beatles, о чём в этой книге рассказывают соответствующие главы.
К 1972 году с тех пор успело утечь много воды – о Genesis уже знали практически все, а на гастролях Питер Гэбриэл придумал сюрприз в том числе и для своих коллег по ансамблю: спел одну из песен в лисьем костюме, который позаимствовал у своей первой жены Джилл. Это положило старт целой традиции: фронтмен менял по несколько диковинных нарядов за одно выступление, включая совершенно безумные – например, костюм так называемого Слиппермэна, персонажа диска «The Lamb Lies Down on Broadway», гигантское бесформенное пупырчатое нечто. Фил Коллинз конкретно этот прикид своего коллеги терпеть не мог, и надо сказать, что выглядит он и правда страхолюдно, но зато пресса, прежде равнодушная, теперь обратила на Genesis внимание, и к следующим гастролям удалось выбить из организаторов гонорар вдвое выше предыдущего. Ну а альбом «The Lamb Lies Down on Broadway» стал классикой рока 1970-х, одной из самых масштабных концептуальных пластинок своей эпохи, наряду с «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars» Дэвида Боуи или «The Wall» Pink Floyd. Пластинка, целиком придуманная Гэбриэлом, рассказывала путаную историю лирического героя, пуэрториканца по имени Раэл, который странствует по Нью-Йорку и попадает в разные фантастические, часто жутковатые ситуации.
И именно здесь происходит первое потрясение – устав от прог-рока, от натянутых отношений с соратниками и от группового творчества как такового, Питер Гэбриэл покидает Genesis. Чтобы представить себе, какой это был удар, задумайтесь, например, что было бы, если бы Фредди Меркьюри ушёл из Queen, или Роберт Плант из Led Zeppelin, или, скажем, Мик Джаггер из The Rolling Stones. Группа объявила кастинг на нового вокалиста, прослушав несколько сотен соискателей, – и всем чего-то не хватало; винить их, к слову, не приходится: заменить Питера Гэбриэла – это не жук лапкой потрогал. Вёл кастинг Фил Коллинз, и прежде обеспечивавший в песнях Genesis бэк-вокал прямо из-за ударной установки, и в какой-то момент его первая жена, канадская актриса Андреа Берторелли, предложила – раз никто не подходит, может, ты и станешь певцом? Поначалу эта идея тоже никому не понравилась, и Genesis даже раздумывали, не перейти ли к сочинению полностью инструментальной музыки, но в итоге стало понятно, что что-то в ней есть – и Коллинз занял место у микрофона.
С его вкладом обычно связывают переориентацию группы с прогрессив-рока на более прямолинейную поп-музыку, хотя первую для Genesis композицию, попавшую в топ-10, сочинил не он, а Майк Резерфорд. Она называлась «Follow You Follow Me», и ко времени её издания в составе не было уже не только Питера Гэбриэла, но и гитариста Стива Хэккета, а альбом, на котором она вышла в свет, носил говорящее название «And Then They Were Three» («…И тогда их осталось трое»). Главные коммерческие успехи Genesis связаны именно с форматом трио – и нетрудно понять, почему: та же «Follow You Follow Me» была, в сущности, абсолютно коммерческой романтической балладой, чрезвычайно далеко ушедшей от фантасмагорических прогрессив-роковых сюит, которыми музыканты занимались ещё несколько лет назад. Хотя, как это ни удивительно, переключение группы в «хитовый» режим поначалу поняли и приняли далеко не все: на концертах тура в поддержку альбома «Abacab» 1981 года музыкантов освистывали, как только они принимались играть новые, по преимуществу вполне прямолинейные песни. То есть аудитория больше хотела слышать материал с таких записей, как «Foxtrot», «Selling England by the Pound» и «The Lamb Lies Down on Broadway» (сложные гармонии, нечетные размеры, неожиданные смены темпа и прочий прог-рок), чем песни вроде «No Reply At All» или «Me and Sarah Jane» (про любовь, размер 4/4, куплеты с припевами и прочий поп).
Велик соблазн интерпретировать этот факт ревизионистски: мол, видите, какой тогда хороший вкус был у публики – не то что потом!… Вот какие люди были – любили Настоящее Искусство и чуяли за версту, когда хорошие музыканты решали продать душу Большому Бизнесу! Но в действительности дело, конечно, абсолютно не в этом (да и поп-роковые песни Genesis по профессиональному качеству уж точно ничуть не уступали эпическим прог-роковым композициям). Дело лишь в том, что дискурс «старое лучше нового» (он же «а поставьте, пожалуйста, на радио мою любимую песню, под которую я потерял невинность много лет назад») оказывается в пространстве поп-музыки сильнее всего – даже другого, казалось, бы незыблемого, мощного, фундаментального дискурса «простое лучше сложного». Да, простое (для восприятия), безусловно, продаётся намного лучше сложного – и история коммерческого успеха Genesis это в итоге благополучно доказала, – но если простое оказывается новым и пока незнакомым, а сложное старым и выученным наизусть, то тут возможны довольно нетривиальные варианты.
Ну а ещё одна интересная закономерность заключается в том, что карьера Genesis – и в этом они как раз существенно отличаются от Дэвида Боуи – была практически лишена резких переломов. От прогрессив-рока «The Lamb Lies Down on Broadway» они перешли к поп-хитам 1980-х не в одночасье, а через серию как бы промежуточных остановок. И чтобы это доказать и выявить, вероятно, стоит коротко пробежаться по всей их дискографии, наметив в ней основные точки бифуркации, перекрёстки и узловые этапы.
Итак, начался творческий путь группы Genesis во второй половине 1960-х с полуакустических песен, часть которых вошла в самый первый альбом «From Genesis to Revelation», тот самый, которые многие принимали за пластинку духовной музыки. На тот момент с группой пытался работать известный продюсер Джонатан Кинг, но счастья это никому не принесло. Второй период в истории ансамбля – это переходный альбом «Trespass», затем приход Фила Коллинза и Стива Хэккета и классические записи вплоть до 1974 года, когда в свет вышел двойник «The Lamb Lies Down on Broadway»; в этот период ансамбль фокусируется на сложной, непредсказуемой музыке, обычно называемой прог-роком. Чтобы этот перечень не выглядел сухим пересказом Википедии, упомяну об одной своей слабости – мне всегда нравилось, когда историю, скажем, какого-либо временного периода (а то и человечества в целом!) рассказывают через историю вещей: в конце концов, где бы мы были без вещей? И в таком случае важнейшая веха для Genesis в первой половине 1970-х – это тот момент, когда клавишник Тони Бэнкс купил у группы King Crimson инструмент под названием «меллотрон»: такой диковинный старинный протосинтезатор с неповоротливыми магнитными лентами внутри. Без него немыслимо звучание классического прог-рока, и у Genesis он слышен в множестве самых ярких композиций – например, в развёрнутом вступлении к «Watcher in the Skies» или в великолепной многочастной «Dancing with the Moonlit Knight».