С другой стороны, все эти космические пришельцы и прочее – это же чистой воды мультфильм или комикс, и в ярком комиксовом стиле штатный дизайнер Педро Белл оформлял все главные альбомы Parliament-Funkadelic. Так что там, где иные фанк- и соул-артисты нагнали бы социального пафоса, Джордж Клинтон предпочитает юмор и детскую непосредственность; вспомним «теорию Пиноккио». А где тема детства, там, разумеется, и столь высоко ценившая ее психоделическая культура, которую наш герой во второй половине 1960-х воспринял во всей полноте и пропустил через себя. Строго говоря, если кто-то охарактеризует Parliament-Funkadelic как отборный наркоманский бред, он будет не так уж и далек от истины: Клинтон перепробовал в жизни, кажется, все запрещенные вещества и среди живых, кажется, разве что с Китом Ричардсом может сравниться по этому специфическому жизненному опыту.
Ну и наконец, космос – тоже именно отсюда; кстати, в 1975-м Джордж вместе с басистом Бутси Коллинзом ехали на машине из Торонто и по дороге, по их словам, вступили в контакт с инопланетянами. Не исключаю, что кое-кто во второй половине 1970-х мог счесть инопланетянами и их самих – особенно оказавшись на концерте Parliament во время так называемого «Тура земли». На сцену спускался тот самый «mothership», футуристический космолет в натуральную величину, прежде использовавшийся как реквизит в фантастических фильмах, из которого выходил главный герой, разодетый в пух и прах (а на нескольких концертах – наоборот, голышом). Вокруг же него была нация, объединенная грувом: несколько десятков человек – певцов и инструменталистов – на сцене, несколько сотен – в зале. Выступления длились до последнего посетителя, один и тот же ритмический рисунок порой не менялся по полчаса, ввергая всех участников процесса в своеобразный транс… У Сэра Носа-Лишенного-Фанка в этих условиях не было ни единого шанса.
В завершение стоит сказать о том, что доброжелательная психоделическая империя Джорджа Клинтона породила в действительности куда больше, чем две функционировавшие параллельно группы. Интересующихся отсылаю, например, к Rubber Band Бутси Коллинза или к проекту Mutiny барабанщика Джерома «Бигфута» Брэйли, который, к слову, записал формально антиклинтоновский альбом, с кучей язвительных шпилек в адрес нашего героя («Mutiny on the Mamaship» 1979 года), но по музыке – абсолютно тот же танцевальный кайф.
В 1980-е и 1990-е Funkadelic и Parliament прекращали существование, но Клинтон выпускал то сольники, то записи под вывеской P-Funk All Stars, то сотрудничал с младшими товарищами, многое у него почерпнувшими – от Принса до Red Hot Chili Peppers и многочисленных рэперов. Интерес последних – и обилие семплов, которые они заимствовали с его пластинок – в конечном счете принес музыканту неплохие деньги. С присущим ему юмором Клинтон сказал, что получить такую сумму на седьмом десятке – это то, что надо. Ведь раньше он бы мгновенно потратил ее всю на женщин и наркотики, а теперь пустит на это лишь часть.
Глава 17Сгорая с двух концовRoxy Music
Трек-лист:
1). The Thrill of it All
2). Out of the Blue
3). Do The Strand
4). Ladytron
5). Amazona
6). A Song for Europe
7). Love is the Drug
8). Both ends burning
9). More Than This
10). take a chance with me
В 1970-е годы ходила шутка: если среднестатистического рок-музыканта запереть в гостинице на два часа, он напьется до чертиков и разнесет номер; если же запереть в гостинице Брайана Ферри, то он за два часа скорее всего придумает новый дизайн интерьера. «Однажды ребята заклеили изолентой дверь в мою комнату, – вспоминал о гастролях ведомой Ферри группы Roxy Music бас-гитарист Джонни Густафссон, – и, в общем, это был максимум рок-н-ролльного дебоширства, который мы себе позволяли».
В самом деле, какие уж там дебоши – Брайан Ферри был выпускником художественной школы, любителем Шекспира, а главное, человеком, очень серьезно относившимся к своему аристократическому образу. В середине 1970-х журналисты влиятельного британского журнала New Musical Express решили немного его, как сейчас говорят, потроллить: в одной из статей они назвали его вместо Брайана Ферри Байроном Феррари – нехитрый каламбур, намекавший на романтический имидж звезды (почти как у легендарного поэта Байрона) и на его пристрастие к стильным дорогим аксессуарам (типа автомобиля «Феррари»). Ожидалось, что Ферри оценит юмор, но он вместо этого смертельно обиделся – потому что явно вообще не считал собственную персону подходящим предметом для шпилек и острот.
Глядя на фронтмена Roxy Music, нетрудно поверить, что он был изысканным аристократом с рождения: эдаким английским джентльменом от рок-музыки. Это, однако, совсем не так. Ферри вырос в промышленном районе на севере Англии, у его родителей не было ни «Феррари», ни какого-либо другого автомобиля, и даже телевизор им в 1953 году пришлось покупать в рассрочку – после того как футбольный клуб Ньюкасл Юнайтед вышел в финал кубка Англии. Интересно, что, будучи большим любителем повспоминать прошлое (об этом еще будет сказано ниже), Брайан Ферри любопытным образом ни разу не обращался в песнях Roxy Music к собственному детству – даже композиция под названием «Mother of Pearl» на поверку посвящена вовсе не его матери, а очередному смутному объекту желания из гигантской коллекции романтических увлечений музыканта. Кажется, дело именно в том, что вся взрослая жизнь Ферри – последовательная попытка выйти за пределы той рабоче-крестьянской среды, в которой он рос. Барабанщик Roxy Music Пол Томпсон, эдакий рокси-мьюзиковский Ринго Старр, простак, рубаха-парень и всеобщий любимец, тоже происходивший с севера, как-то раз спросил у солиста, почему тот говорит без так называемого джорди-акцента, характерного для выходцев из Ньюкасла. Ферри ответил: ну, разве можно декламировать Шекспира с джорди-акцентом? Не поспоришь – это звучало бы довольно комично, а Брайан Ферри, как и было сказано, не из тех, кто любит над собой шутить.
Образ же свой, запечатленный на бесчисленном множестве фотографий, обложек и видеозаписей, он выпестовал в ньюкаслском Художественном колледже, где вообще в значительной степени сформировались представления Ферри о добре и зле. Песня «Do The Strand», открывавшая один из лучших альбомов Roxy Music, «For Your Pleasure» 1973 года, напичкана отсылками к другим произведениям искусства и великим артистам, демонстрирующими способность автора ориентироваться в мире высокой культуры: в ней упоминается «Мона Лиза», «Герника» Пикассо, «Лолита» Набокова, Вацлав Нижинский и танцовщица Ла Гулю… Собственно, «стрэнд» из ее названия – это некий новый танец, который, по мысли музыкантов, должен прийти на смену устаревшим вальсам и кадрилям; жаль только, что его хореографию Ферри и его коллеги так и не разработали.
Так или иначе, неймдроппинг – то есть упоминания других произведений искусства, а также исторических личностей, товарных брендов и так далее – это распространенный прием в искусстве поп-арта: вспомним полотна Энди Уорхола с банками супа «Кэмпбеллс» или портретами Элвиса Пресли и Мэрилин Монро. Песни Roxy Music, таким образом, становятся их музыкальным эквивалентом. И в этом нет ничего удивительного – ведь ментор Брайана Ферри в колледже, Ричард Гамильтон, был сам знаменитым художником-«попистом»! Более того, одно его произведение видели все, кто читает сейчас эти строки, хотя могут об этом и не подозревать – именно он сделал дизайн обложки «Белого альбома» The Beatles. А его ученик Ник де Вилль, в свою очередь, придумывал обложки всех классических альбомов Roxy Music – тех самых, которые сейчас объединяются в своеобразную галерею эротичных женских портретов. Особенно, конечно, в этом смысле отличился диск «Country Life» 1974 года, который – а точнее, именно его оформление – даже подвергли цензуре в США, Испании и Нидерландах.
Словом, творчество Брайана Ферри и группы в целом было очень многим обязано поп-арту – и, конечно, в лучших традициях этого художественного направления, он и самого себя воспринимал в каком-то смысле как произведение искусства. Вот откуда взялись его аристократические манеры, отсутствие акцента, о котором говорил Пол Томпсон, и все остальное. Ферри занимался жизнетворчеством, делал себя сам – а музыкой в Roxy Music, по крайней мере, на раннем этапе занимались другие люди.
Так, в сочинении и записи первых двух альбомов ансамбля важнейшую роль играл другой Брайан – Брайан Ино. Присущему им ретрофутуризму мы обязаны как раз комбинации талантов двух Брайанов: Ферри, с его любовью к американским певцам 1950-х, к французскому шансону и немецкому кабаре, отвечал за «ретро», а Ино, со своими хитроумными электронными приспособлениями, наоборот, за «футуризм» – на концертах ансамбля чуть ли не весь саунд группы, включая, например, партии электрогитары, пропускался через его примочки и гаджеты, и звучание инструментов порой менялось до неузнаваемости. При работе над альбомом «For Your Pleasure» напряжение между Ино и Ферри, не терпевшим конкуренции, выросло до предела – в итоге второй Брайан ушел из Roxy Music и запустил свою великолепную сольную карьеру (в которой, к слову, нашлось место не только знаменитым немногозвучным работам в стиле эмбиент, но и нескольким выдающимся, броским и стильным песенным записям вроде «Here Come the Warm Jets» или «Before and After Science»). Однако на раннем этапе его влияние в самом деле было огромным: в частности, Ферри хотел, чтобы на первом альбоме Roxy Music у него был полностью сольный номер, песня под фортепиано, но Ино сказал – ни за что на свете! – и смог настоять на своем.
Другие же важные участники Roxy Music – это гитарист Фил Манзанера и духовик Энди Маккей, игравший на саксофоне и гобое: и тот, и другой обладатели скорее прогрессив-рокового бэкграунда. Именно они до поры до времени мешали Брайану Ферри петь простые песни – даже после того, как Ино покинул группу. Композиция «Amazona» с альбома «Stranded» ярко демонстрирует хрупкое равновесие, которого Roxy Music достигли в 1973–74-м. С одной стороны, Брайан Ферри, тяготеющий к поп-музыке и явно мыслящий себя звездой (в поп-арте или ты звезда, или ты никто, это едва ли не единственное направление в искусстве, где мерилом качества становится коммерческий успех) – ему тут явно принадлежит собственно куплетно-припевная часть: яркая, броская, но в