Но при всем при том «Songs in the Key of Life» – несомненный магнум-опус артиста – стал одновременно и вторым водоразделом в его карьере. Запись просто-напросто выпила из музыканта все соки, он вынужден был взять еще одну длительную творческую паузу, в конце 1970-х вернулся с довольно причудливым саундтреком к документальному фильму о науке ботанике, а в 1980-е вновь превратился в хитмейкера, но глубины и новизны в его записях этого периода и далее заметно поубавилось (что, однако, не помешало композиции «I Just Called to Say I Love You» из саундтрека к фильму «Женщина в красном» стать, вероятно, его самой знаменитой песней – пусть с музыкальной точки зрения она и не выдерживает сравнения с более ранними балладами вроде «Golden Lady»). Сейчас Уандер скорее некто вроде свадебного генерала – появляется на пластинках друзей и знакомых (например, «Uptown Special» Марка Ронсона), периодически дает блистательные концерты, но новую музыку собственного сочинения выпускает совсем нечасто. Впрочем, к сожалению, с тем же успехом его можно назвать и «похоронным генералом»: в 2009-м он выступил на прощании с Майклом Джексоном, в 2012-м – с Эттой Джеймс и Уитни Хьюстон, в 2018-м – с Аретой Франклин.
А в июне 1962-го лихая группа под его управлением играла песню «Fingertips Part 2» и вроде бы уже закончила исполнение, когда малыш Стиви решил, что нужно вернуться на сцену и продолжить. Выяснилось, что бас-гитарист тем временем успел куда-то деться, а на сцене подключал свой инструмент участник следующего ансамбля, изрядно удивившийся, когда рядом вновь появились музыканты предыдущей группы. На отметке примерно в две с половиной минуты в оригинальной фонограмме хорошо слышно, как новый басист (скорее всего это был Джо Свифт из The Marvelettes), вынужденный подыгрывать незнакомой песне, кричит: «Какая тональность? Какая тональность?!»
«Тональность жизни», – ответит ему Стиви Уандер спустя четырнадцать лет.
Глава 20Делай что хочешьРок-музыка из Индонезии
Трек-лист:
1). Koes Plus – Mobil Tua
2). The Brims – Anti-Gandja
3). Murry – Pantum Lama
4). AKA – Do What You Like
5). Shark Move – Evil War
6). Guruh Gipsy – Barong Gundah
7). Harry Roesli – Sekar Jepun
8). The Rollies – Bad News
Наверное, это самая неожиданная глава в этой книге – поэтому я даже решил перед публикацией дописать в нее отдельный вступительный абзац (остальные тексты опубликованы максимально близко к тому, в каком виде они звучали в радиоэфире). Не секрет, что в эпоху массового широкополосного интернета окончательно стало очевидно, что в самых отдаленных уголках мира существовала и существует интереснейшая музыкальная сцена. В одной лишь моей скромной коллекции есть записи из полудюжины разных африканских стран или из Передней и Восточной Азии, не говоря о Латинской Америке или Австралии с Новой Зеландией (а одна пластинка даже происходит с острова Фиджи). Другое дело, что многие локальные сцены, в основном, дают нам разновидности того, что с несколько колониальным высокомерием принято называть world music – иными словами, собственных этнически-фольклорных музыкальных традиций. Исследовать эти диковинные, максимально далекие от европейских конвенций звуки, разгадывать и дешифровывать их – занятие безумно увлекательное, однако в то же время и безнадежно далекое от формата «Хождения по звукам». Иное дело – когда экзотический фольклорный мелос (или, скажем, темпоритмическая организация музыки) входит во взаимодействие с привозным, хорошо знакомым нам евроамериканским саундом, будь то поп, рок, фанк, соул или что-нибудь еще. Образцы таких гибридных сочетаний уже встречались на страницах этой книги, например, в главах об эфиопском джазе или турецкой психоделии. И именно ими оказывается неожиданно богата и история индонезийской звукозаписи, с которой, таким образом, хочется познакомиться чуть подробнее – а заодно по касательной затронуть и происходившие на этой территории социально-политические процессы (эхом которых, разумеется, отзывалась местная популярная музыка).
Знакомство это, вероятно, есть смысл начинать с одной из самых популярных и долгоиграющих групп в Индонезии. До 1969 года она называлась Koes Bersaudara, то есть «братья Кус», и действительно, весь ансамбль состоял из братьев – по образу и подобию, скажем, группы The Beach Boys. Но дальше из группы ушел барабанщик и на его место взяли чужого человека, не члена семьи – он везде фигурировал под прозвищем Марри. Поэтому проект пришлось переименовать: с тех пор он называется Koes Plus, то есть «братья Кус плюс». Л – логика!
Честно говоря, человеку со стороны сольные записи Марри – например, чудесная ориентальная психоделика трека «Pantum Lama» – могут показаться интереснее, чем работы Koes Plus, редко покидавших пространство эдакого софт-рокового мейнстрима. Зато пример Koes Plus ярко демонстрирует специфическое устройство индонезийского шоу-бизнеса: несмотря на то, что в стране на группу только что не молятся, ее участники по сей день не получают авторских отчислений с продаж своих записей, включая и суперизвестные хитовые альбомы. Добро пожаловать в Индонезию – капиталистическая система товарно-денежных отношений тут и сейчас-то распространена не повсеместно, а в 1960-е и 1970-е годы, когда Koes Plus и многие другие местные музыканты переживали расцвет, ни о чем подобном и вовсе не шло речи. Поэтому представители сурового индонезийского шоу-бизнеса единовременно выплачивали участникам проекта по три миллиона рупий за каждый альбом – и все, дальше никаких прав на собственный материал они не имели.
Это – далеко не единственная причуда местной культурной политики; впрочем, и музыка, исполняемая индонезийскими поп-музыкантами, зачастую была по-своему ничуть не менее причудлива. Вот, скажем, трек «Anti-Gandja», записанный в 1972 году группой The Brims – очаровательный пример наивного агитационного искусства: ансамбль был составлен из сотрудников одного из полицейских департаментов, которые по долгу службы боролись в том числе с распространением наркотиков – ну и вот, записали песню, призывающую слушателей не иметь дела с запрещенными препаратами. Но истинной диковиной композицию делает тот факт, что с точки зрения структуры и звучания трека перед нами, в сущности, то, что называется психо-битом – гаражная психоделия шестидесятнического типа, достигшая Индонезии с небольшой временной задержкой. Ну а психоделия – разумеется, как раз культурное течение, во многом инспирированное именно расширяющими сознание наркотическими экспериментами. То есть получается гениальное несоответствие формы и содержания: психоделический гимн с ярко-выраженным антипсиходелическим посылом.
Не секрет, что Индонезия – самая густонаселенная мусульманская страна в мире (и вообще четвертая по населению на планете: после Китая, Индии и США); интересно при этом, что никаких религиозных гонений на популярную музыку «евроатлантического» образца тут никогда не было – в отличие, к примеру, от Ирана, где Исламская революция в 1970-е уничтожила все ростки западнической поп- и рок-культуры. Зато они – гонения – здесь порой случались не по религиозным, а по более приземленным политическим мотивам. Первым президентом Индонезии после провозглашения независимости от Нидерландов в 1945 году стал Сукарно, союзник Советского Союза и человек, в общем, антизападных взглядов. Неудивительно, что когда по всему миру стала греметь группа The Beatles, Сукарно назвал битломанию «психическим заболеванием», «симптомом упадка западной культуры» и запретил импортировать в страну какой-либо рок-н-ролл и его производные. «Братьев Кус» при Сукарно даже ненадолго посадили в тюрьму – хотя на тот момент они играли скорее не рок-н-ролл, а что-то среднее между серфом и поп-балладами.
Режим первого президента, который с тех пор называется в Индонезии «старым порядком», пал в середине 1960-х, и после пары лет безвременья лидером стал совсем другой человек, хотя и с похожим именем: Сухарто. При нем установился так называемый «новый порядок», и этому новому порядку, разумеется, соответствовали новые звуки. Скажем, группа AKA из города Сурабая, которая увековечила в своем названии обыкновенную городскую аптеку, принадлежавшую отцу ее солиста и предоставлявшую музыкантам репетиционное пространство, играла весьма достойный психоделический хард-рок западного типа. Заголовок их первого альбома кажется чрезвычайно показательным: «Do What You Like», «делай что хочешь!». Казалось, индонезийские музыканты наконец дождались того самого глотка свободы, который стимулировал к развитию рок-музыку и ее многочисленные производные в том числе и в более политически благополучных регионах.
Увы, очень скоро оказалось, что это иллюзия. Сухарто, в отличие от Сукарно, действительно не испытывал аллергии на западную музыку – в конце концов, его союзником как раз были США, а вовсе не Советский Союз. Но о демократических свободах и речи не было: просто загреметь за решетку теперь можно было не за исполнение «чуждой индонезийской культуре» музыки, а, например, за критику режима. Об этом многое может рассказать один из талантливейших местных музыкантов, Бенни Субарджа, лидер группы Shark Move. Издавать единственный альбом этого ансамбля – «Ghede Chokra’s», всамделишный шедевр индонезийского прог-рока – ему пришлось в географически близком Таиланде: индонезийские рекорд-лейблы не хотели проблем с законом и наложили на запись вето. Пожалуй, их можно было понять: слишком уж бескомпромиссно и непримиримо выглядела социально-политическая позиция Субарджи, пламенно обличавшего коррупцию и бесконтрольное злоупотребление властей своими полномочиями. В песне «Evil War» гипнотической мантрой звучит слово «андеграунд» – именно туда в конечном счете и отправилась свободомыслящая индонезийская рок-музыка времен Сухарто. Заметим в скобках, что Бенни Субарджа, судя по всему, ничего не придумал: по данным организации Transparency International, Сухарто в самом деле был одним из самых коррумпированных мировых лидеров, сколотив личное состояние в 35 миллиардов долларов при ВВП Индонезии всего в 700 долларов на душу населения.