Чаще всего на вопрос о лучшем альбоме поклонники Кейт называют либо «The Dreaming», либо «Hounds of Love». Первый из них – максимально эксцентричный, непредсказуемый, действительно кажущийся результатом каких-то неконтролируемых, психоделических грез: помимо заглавного трека, в нем содержится, например, бойкая песня о тяге к знаниям «Sat in Your Lap» с натурально пинг-понговым ритмическим рисунком, кабаретный вальсок «Suspended in Gaffa», а также трагедия в стиле рок под названием «Pull Out the Pin», с бэк-вокалом старого приятеля Дэвида Гилмора и нечеловеческими, звериными воплями самой Кейт: «I LOVE LIFE!!!».
Второй – более сдержанный, Буш тут наконец в полной мере смогла примирить свою исходную странность, необычность с безотказным поп-чутьем, и немудрено, что именно с «Hounds of Love» наконец состоялся ее долгожданный американский прорыв. При этом, например, сюжет хитовой песни «Running Up That Hill» – тоже тот еще: о мужчине и женщине, которые хотят заключить договор с Богом и поменяться полами и обличьями, чтобы он прочувствовал, каково это – быть ей, а она прочувствовала, что значит быть им. Другой сингл с пластинки, «Cloudbusting», основан на воспоминаниях Питера Райха, чей отец, эксцентричный изобретатель Вильгельм Райх, сконструировал приспособление под названием «тучебой»: набор длинных узких алюминиевых труб на передвижной платформе, каждая из которых веревкой соединялась с источником воды – приведенное в действие, это изобретение, говорят, способно было из ничего вызвать дождь. Клип на «Cloudbusting» скорее напоминал короткометражный фильм: сама Кейт – чем-то похожая в нем на Земфиру Рамазанову – играла маленького Питера, а заслуженный артист Дональд Сазерленд – Райха-старшего. Режиссером видео выступил, на минуточку, Терри Гиллиам.
Казалось, что с ее хаотичными танцами, ветвистыми мелодиями и предельно оригинальным композиционным стилем Кейт Буш не суждено обзавестись учениками и подражателями – о ней в восторженных тонах отзывались примерно все современники (от рафинированного арт-рокера Питера Гэбриэла до дерзкого панка Джонни Роттена), но копирование ее методов выглядело довольно-таки безнадежной затеей. Тем не менее, как ни странно, в поп-музыке 1990-х и последующих десятилетий есть целая традиция, очевидным образом возникшая именно под влиянием Буш. Речь о многочисленных странных девушках за фортепиано: от Тори Эймос (самой первой и самой главной заочной ученицы Кейт) до Регины Спектор или Алины Орловой. Действительно, внутри любого, даже самого хитросплетенного трека Кейт Буш всегда прячется песня под фортепиано: именно на этом инструменте певица привыкла сочинять свои диковинные композиции, хотя и училась в юности играть на скрипке.
Но главным достижением Кейт видится другое: она доказала, что простота и шаблонность – не единственный путь к успеху; что предельная оригинальность далеко не всегда подразумевает создание эзотерических записей для горстки посвященных; что эстетство и высоколобые литературные аллюзии не отпугивают слушателей; что «поп-музыка» (и в том числе девичья поп-музыка – гендерный момент тут тоже чрезвычайно важен) может быть настоящим искусством, а не фабричным конвейером по удовлетворению акустических и иных запросов аудитории. С песнями Кейт Буш всегда интересно – и это, если вдуматься, лучший комплимент ее творчеству.
В 1990-е Буш решила вслед за Эмили Бронте положить на музыку еще одного англоязычного классика: Джеймса Джойса; композиция называлась «Sensual World» и содержала в качестве текста легендарный поток сознания Молли Блум из романа «Улисс». Будучи уверена, что «Улисс» находится в public domain, певица оказалась неприятно удивлена, когда на ее планы наложил запрет прижимистый внук великого писателя – в итоге пришлось самостоятельно сочинить для трека другой текст взамен джойсовского. Спустя двадцать лет Кейт взялась перезаписывать свои старые песни для пластинки «Director’s Cut» и подумала: чем черт не шутит – может быть, еще разок спросить разрешения? И на этот раз получила добро, так что трек все-таки вышел в изначально задуманном виде, правда, назывался теперь по-другому: «Flower of the Mountain».
Как рассказывала сама Кейт, это история человека, который выходит со страниц книги, из двухмерного пространства, в реальный трехмерный мир и познает его на вид, на слух, на запах и на ощупь. Кажется, случайно получилась идеальная метафора и ее собственного творческого метода.
Глава 27Если нам удастся сегодня заснутьThe Cure
Трек-лист:
1). Friday I’m in Love
2). The Hanging Gardens
3). Primary
4). Boys Don’t Cry
5). Cult Hero
6). The Lovecats
7). Caterpillar
8). How Beautiful You Are
9). The Lovesong
10). Close to Me
Сочинив в 1992-м песню «Friday I’m in Love», хронологически последний свой трек, забравшийся в США в топ-40, Роберт Смит, фронтмен и лидер группы The Cure, несколько месяцев кряду страдал настоящей паранойей: ему казалось, что он где-то подслушал основную аккордную последовательность композиции, и он заводил ее всем своим друзьям и знакомым с тем, чтобы они открыли ему глаза на то, откуда она взялась. Однако сделать этого так никто и не смог, и Смит в конечном счете понял, что, видимо, он и правда написал песню сам – в итоге родился настоящий хит, который сам музыкант, впрочем, с самого начала недолюбливал. Все дело в том, что к 1990-м, примерно на пятнадцатом году своего существования, The Cure стали действительно очень популярны – к чему сами вообще-то никогда не стремились и, пожалуй, не были готовы: стадионные выступления, изматывающие гастрольные туры, предложения использовать музыку в рекламе, выводившие Роберта Смита из себя, и так далее. И анализируя причины, которые к этому привели, лидер The Cure делал вывод: во всем виновато несколько конкретных песен – в том числе, как раз «Friday I’m in Love»; кончилось тем, что на некоторое время группа принципиально перестала играть ее на концертах.
Есть ощущение, что эта история многое сообщает о том, чем является группа The Cure (а чем, наоборот, – нет). Успех, кажется, всегда сопутствовал им несколько вопреки их собственным устремлениям. В свой ранний период The Cure оказались невероятно удачливыми продавцами депрессии, сумрака и дурного настроения; такова трилогия их классических пластинок начала 1980-х: «Seventeen Seconds», «Faith» и «Pornography». Точнее, даже не так: успешным продавцом всего вышеперечисленного был лично Роберт Смит – остальные музыканты во время записи альбома «Pornography» знай себе пили пивко, и в конечном счете в углу студии выросла гигантская куча из пивных банок, страшно раздражавшая Смита не потому, что тот был чистюлей, а потому что пролетарское пиво совершенно не вязалось с той надмирной тоской, которую, по его мысли, должна была транслировать музыка ансамбля. Примерно тогда же Смит придумал подводить глаза красной краской на концертах – так что, когда музыкант потел на сцене, она начинала течь, и казалось, что они плачут кровью. Впрочем, порой слезы были и натуральными: особенно во время гастролей после выпуска пластинки «Faith», которая даже на общем фоне вышла особенно трагической по содержанию. Большинство песен здесь – так или иначе о смерти, а за вдохновением фронтмен The Cure на этот раз ходил по большей части в церковь, где по многу часов слушал монашеские песнопения.
Однако, как это ни удивительно, но даже на этом альбоме в итоге удалось отыскать композицию, пригодную для того, чтобы выпустить ее на сингле, – песню «Primary». Группу The Cure часто обвиняют в некоторой монотонности, и пожалуй, по делу, но это совершенно не значит, что «актриса Лия Ахеджакова всегда играет одинаково». В «Primary», например, нет ни клавишных, ни гитары, а вся музыкальная канва держится на звучании двух бас-гитар: одной чистой, в исполнении Саймона Гэллапа, а другой, в исполнении самого Роберта Смита, пропущенной через разнообразные примочки. С точки зрения саунда любой альбом The Cure содержит немало подобных необычных продюсерских находок: не зря диск «Pornography» журналисты вскоре после его выхода сравнили с «Филом Спектором, спускающимся в ад».
И кроме того, весь тот готический мрак, с которым по сей день у многих ассоциируется ансамбль, в чистом, дистиллированном виде содержится только на альбомах начала 1980-х. The Cure бывали – и еще не раз будут – совсем другими; если уж на то пошло, самого Роберта Смита слегка тяготил закрепившийся за ним имидж, и он то и дело предпринимал попытки от него освободиться: как музыкальные, так и чисто бытовые. Так, голландскую часть тура по случаю выхода диска «Pornography» музыканты, к изумлению своих фанатов, проехали в цирке-шапито.
Что же касается музыки, то не стоит забывать, что на заре своего существования The Cure вовсе не были поставщиками беспросветного мрачняка, порукой чему может служить хотя бы их знаменитый ранний сингл «Boys Don’t Cry», в честь которого позже будет назван вполне недурственный фильм («Парни не плачут» Кимберли Пирс). Эта песня – вполне заурядный для своего времени не то постпанк, не то нью-вейв: если через несколько лет The Cure будут гастролировать в компании соратников по раннему готик-року, Siouxsie & the Banshees, то в это время партнером группы по британскому турне был Билли Айдол. Правда, долго их гастроль не продлилась, потому что барабанщик The Cure Лол Толхерст застал Айдола в туалете с некой дамой за весьма интимным занятием; проблема была в том, что это был единственный туалет, и терпеть было невозможно – в общем, случился некоторый конфуз. Если кому интересно, в книге Джеффа Эптера «Never Enough» можно прочитать (чересчур) подробное описание произошедшего.
Интересно, что как раз во времена «Boys Don’t Cry» многолетний менеджер ансамбля, Крис Перри, сделавший их локомотивами своей фирмы Fiction Records, сетовал на то, что у группы есть все, кроме узнаваемого стиля. Интересно, не в ответ ли на эти замечания Роберт Смит придумал тот готический имидж, с которым ансамбль станет плотно ассоциироваться через год-другой? Так или иначе, даже истекая кровавыми слезами на сцене, The Cure не потеряли способности веселиться, что доказала и история композиции «Cult Hero». Строго говоря, этот трек даже не принадлежал The Cure: он был издан под вывеской сайд-проекта, который так и назывался Cult Hero – формально вся затея понадобилась Смиту лишь для того, чтобы прослушать бас-гитариста Саймона Гэллапа (которого затем благополучно взяли на борт основного ансамбля). То есть это был некий, скажем так, кастинг-эксперимент – но главное, что поет в песне «Cult Hero» кто угодно, но только не сам Смит. На бэк-вокале – друзья и родственники фронтмена, включая его родных сестер Джанет и Маргарет. А основной голос принадлежит местному почтальону, Фрэнки Беллу (между прочим, идеальная фамилия для почтальона: bell по-английски – это в том числе «дверной звонок»)! Более того, он же изображен на обложке сорокапятки.