На уроках он не укорял, не требовал и не угрожал, а взывал, причем не к чувству долга, а к разуму.
– Почему наше училище называется навигацким? – любил повторять падре Игнасио. – Не фехтовальным, не корабельным, а навигацким. Что толку от ловкого фехтовальщика, умело управляющегося с парусами, если он не сумеет вернуться в порт, откуда вышло его судно?
Он похлопывал по толстому трактату, который всегда приносил с собой на уроки.
– Это сочинение Никифора Григоры, мудрого византийца. Он свел воедино и подытожил правила работы с астролябией. И сделал это языком простым и доступным, так что любой из вас сумеет понять, как обращаться с инструментом. И вы, мальчики, к последнему году в училище будет знать его наизусть.
Один раз в неделю падре выводил кадетов на пристань и почти до рассвета мучил запоминанием звезд. Распознав звезду, требовалось определить ее высоту, для чего было необходимо повернуть паук астролябии так, чтобы изображение звезды попало на изображение альмукантарата, соответствующего этой высоте, и тогда определить азимут. Упражнялись при свете фонаря, падре Игнасио придирчиво следил за расчетами и поправлял ошибки.
После такой ночи весь день слипались глаза, но спуску никому не давали, и учеба шла по полной программе. Урок фехтования в то утро был четвертым по счету, солнце поднялось высоко над стенами, и во дворе не осталось даже полоски тени. Невыспавшиеся и помятые юноши разобрали деревянные мечи и нехотя стали разбиваться по парам. Сантьяго, естественно, оказался вместе с Педро, а к Пепе резво подбежал голый до пояса Иносенсио. Этой ночью он стоял на часах у ворот училища и поэтому хорошо выспался. Ворота прочно запирались на огромный засов, а ключ от калитки, обитой полосами меди, позеленевшей от влажного океанского воздуха, хранился у дежурного преподавателя, спавшего в караульном помещении.
Самой лучшей вахтой считалась ночная: часовой устраивался поудобнее в будке возле ворот и спокойно дремал до утра. Его единственная обязанность состояла в том, чтобы разбудить преподавателя, если, паче чаяния, в училище посреди ночи прибудет гонец со срочной вестью и примется барабанить в ворота. Однако такого практически никогда не случалось, а ночным гулякам и в голову не могло прийти ломиться в мрачные ворота монастыря. Иносенсио славно отдохнул и жаждал позабавиться.
– Сразимся, пухлячок, – предложил он, хлопая мечом по предплечью Пепе. Он с возмущением отбил в сторону меч, но тот, описав дугу, уперся ему в живот.
– Сейчас я насажу тебя как поросенка на вертел и потащу в кухню, – захохотал Иносенсио. – И будет у нас на обед славное кастильское жаркое!
Молниеносным движением он переместил меч вверх и упер его в горло Пепе.
– Но сначала кабанчика нужно зарезать и напиться горячей крови. Это очень полезно для таких заморышей, как я!
Со слезами на глазах Пепе отпрыгнул в сторону, схватил меч и бросился на обидчика. Атаковал он отчаянно и безрассудно, в точности в стиле однорукого Огрызка, но Иносенсио усвоил те же уроки и был куда крепче и ловчее. Бой закончился полным разгромом Пепе; если бы в руках у его соперника было настоящее оружие, то на следующий день повозка повлекла бы гроб с телом молодого идальго Асеро в замок Старой Кастилии.
– Мозгляк! – Иносенсио завершил побоище обидным жестом. – Кто тебя принял в офицерское училище? Не иначе, папочка заложил последнюю ропилью, дабы подмазать, где плохо катилось!
Он победно огляделся по сторонам, рассчитывая на одобрительную реакцию зрителей, но, к вящему удивлению, обнаружил, что вокруг никого нет. Увлеченный избиением, Иносенсио предполагал, будто находится в центре всеобщего внимания, но выяснилось, что до его поединка с Пепе никому нет дела. Разбившись на пары, юноши довольно вяло обменивались ударами, каждый думал лишь о себе.
Пепе, изрядно побитый и уязвленный до глубины души, облизнул разбитые в кровь губы и пригрозил:
– Все, подонок. Больше я не буду с тобой церемониться.
– Ха-ха-ха, – презрительно рассмеялся Иносенсио, отбрасывая в сторону меч. – Я весь дрожу от страха. А может, ты хочешь сойтись со мной в рукопашном бою? Давай, вытаскивай мужицкий нож, который ты трусливо прячешь в голенище!
Пепе сжал зубы, повернулся и пошел к фонтану – умыть окровавленное лицо.
Когда на перерыве он вплотную приблизился к Педро и негромко задал вопрос, тот поначалу не сообразил, чего от него хотят.
– Ты же местный, кадисский, – едва шевеля губами, произнес Пепе. – Подскажи, где в городе можно купить черную свечу?
– Черную свечу? Зачем тебе черная свеча?
Пепе огляделся по сторонам и понизил голос почти до шепота:
– Ну, ты же сам мне предложил задействовать другие силы. Значит, нужно провести черную мессу.
– Фы-ы-ы, – Педро оттопырил губы и с шумом выдохнул воздух, не зная, что ответить. От своих болтушек сестричек он слыхивал про такую мессу, но служили ее колдуны или оборотни. Вообще Педро относился к рассказам сестриц с большой долей скепсиса, а уж болтовню про черную мессу вообще в грош не ставил, подозревая, что Пепита и Мария-Хуана попросту чешут языки от безделья.
– А откуда тебе известно, как ее правят? – спросил он. – Ты не очень похож на ведьмака-чернокнижника.
– Ну, – смутился Пепе, – слышал от служанок у нас в замке. Вместо креста берут черную репу, вместо святой воды – мочу. Зажигают черные свечи и просят, – тут он закашлялся, не решаясь выговорить, – просят этого, с рогами.
Педро обвел взглядом смущенного приятеля, и ему стало смешно. Тот явно ничего не понимал ни в черной мессе, ни в колдовстве, в нем билась и кричала только обида.
– Так ты готов обратиться за помощью даже к нему, сын мой? – назидательным тоном падре Бартоломео произнес Педро.
– Готов! – с неожиданным жаром воскликнул Пепе и тут же испуганно прикрыл рот ладонью. – Нет моих сил терпеть, – прошептал он, чуть отведя руку от губ. – На все готов, лишь бы отомстить обидчику!
– Это он тебя отделал? – спросил Педро, указывая на красную припухлость под правым глазом и кровоточащие губы.
– Он, подлюга! Но знаешь, Педро, его слова жгут больнее ударов!
– Да, наш друг Иносенсио в последнее время закусил удила. Видимо, уверился в собственном превосходстве надо всеми. Необходимо его проучить, тут ты прав.
– Так свечи, где их купить?
– У евреев, разумеется, где же еще?! Зайди в их лавки возле Пуэрто де Тьерра, Земляных ворот. Там, небось, навалом и свечей, и книг, и прочей дребедени.
– Спасибо, Педро. Только поклянись – никому ни слова! Мало ли, дойдет до святых отцов, потом не отбелишься.
– Обещаю! – воскликнул Педро. Приученный сестрами не относиться серьезно к разговорам о колдовстве и колдунах, он был уверен, что дальше угроз дело не двинется. Разумеется, он обо всем рассказал Сантьяго еще до конца перерыва.
Спустя два дня Пепе отвел Педро в сторону и, боязливо оглянувшись, придвинул губы почти к самому уху товарища. Тот сразу понял – разговор пойдет о мести.
– У евреев ничего нет, – сообщил Пепе ломающимся от волнения голосом. – Меня чуть к альгвазилу не потащили, решили, будто настоящий колдун. Насилу отбился! Не возьми я собой меч, ув-ва, что бы случилось!
– Поранил кого? – спросил Педро.
– Двух или трех, неглубоко. Как они верещали! Но сами виноваты. Я же Святой Девой заклинал отпустить мой рукав!
– Не захотели, значит, продать, – констатировал Педро, пребывая в полнейшем замешательстве. Он не думал, что Пепе решится на прогулку в еврейские лавки, да и про них он болтанул наобум, из общих соображений. А ведь опасность оказалась более чем реальной: если бы евреям удалось передать Пепе в руки блюстителей закона и сообщить, с какой просьбой к ним обратился юный идальго, тому могло бы не поздоровиться.
– Просто, как фордевинд, – сделав глубокомысленное лицо, объяснил он развесившему уши Пепе. – Евреи приняли тебя за агента инквизиции, который пришел их проверять.
– Тогда почему они хотели сдать меня альгвазилу? – не понял тот.
– В этом-то и состояла проверка. Продают ли они католикам колдовские предметы или стоят на страже порядка и законности. Будь ты не столь праведным, может, они бы и извлекли из потайного сундука парочку черных…
– Тсс, – Пепе предостерегающе поднес палец к губам.
– Ну, в общем, сделка бы состоялась, – завершил Педро.
– Разве я похож на агента святых отцов?
– Ого, еще как! – рассмеялся Педро. – Помнишь, что говорит падре Бартоломео – «прежде всего вы католики». Наверное, ты слишком близко к сердцу воспринял его слова, вот у тебя на лице и прорезалось благочестие.
– Да ну тебя! – в сердцах воскликнул Пепе. – Все превращаешь в насмешку. К черту этих сатанинских выродков, если у них нет чер… э-э-э… того, что я ищу! Но где, где же его взять?!
– Где? – переспросил Педро. – А если самому сделать? Вылепи формочку из глины, высуши на солнце, свей фитилек, набери в подвале огарков, ими там весь пол усеян, растопи воск, добавь сажи со стен – вот тебе и свеча.
– Святая Мария! – вскричал Пепе. – Как мне это самому в голову не пришло!
– Только постарайся, чтобы тебя никто не заметил. Разговоры это одно, а вот дело – совсем иное. Сам понимаешь, чем может закончиться донесение о черной мессе в стенах Навигацкого училища!
– Тише, тише! – Пепе скорчил ужасающую рожу. – Не называй по имени, говори просто – это. Мы же знаем, о чем идет речь, к чему всякий раз повторять?
– Ладно, уговорил, – внезапно нахмурился Педро. Он вдруг осознал, куда вляпался. История с черной мессой из забавной шутки начала превращаться в серьезное событие. Если дурачка Пепе возьмут в оборот отцы-инквизиторы, он признается во всем и выдаст сообщника. На костер его, разумеется, не потащат, какой из Пепе колдун, но плетей могут всыпать, чтоб неповадно было, а из училища выгнать. И сообщника вместе с ним.
– Вообще лучше тебе выкинуть из головы эту глупость, – твердым тоном произнес Педро. – Иносенсио в честном бою не победить ни мне, ни тебе, ни Сантьяго – он действительно лучший боец училища. А обращаться за помощью к другой стороне недостойно католика и, скорее всего, бессмысленно. Ты же толком не знаешь, как