– Ну-ка, оболтусы, – обратился Барбаросса к поверженным бандитам. – Считаю до десяти, если на счет десять тут останется какая-нибудь падаль, я перережу ей поджилки. Начали, ра-а-аз, два-а-а!
Бандиты, стеная от боли, поднялись с мостовой, подхватили тех, кто уже не мог двигаться самостоятельно, и к моменту окончания подсчета оказались за дверями домов.
– Как вы здесь оказались? – спросил Сантьяго.
– Приплыл на шлюпке. Как ты. И больше не спрашивай об этом, договорились?
– Спасибо за хлеб и воду. Они мне очень помогли.
– Я был уверен, что ты выберешься, – сказал Барбаросса.
В начале улицы замерцали багряные сполохи и раздалось громыхание колес. Для поддержания порядка, а больше для очистки совести, губернатор Кадиса приказал страже три раза за ночь обходить «веселый квартал». Наличие стражей порядка должно было остудить правонарушителей и продемонстрировать недреманность державного ока.
Однако, поскольку патруль выходил всегда в одно и то же время, был слышен и виден издалека, его деятельность в основном свелась к собиранию трупов жертв ночных потасовок. Перед патрулем шли два факельщика, за ними десять солдат в полной боевой выкладке, возглавляемые офицером, позади крепкий мул тащил дроги для складировки трупов, а замыкали шествие еще три факельщика. Разумеется, при виде столь торжественной и шумной процессии преступники, подлежащие задержанию, разбегались задолго до ее приближения. Однако губернатор считал свой долг перед обитателями «веселого квартала» выполненным и с важным видом рассказывал при дворе об особых мерах, которые он предпринимает для поддержания порядка и законности на вверенной ему территории.
– Твой шанс, гранд, – ощерился Барбаросса. – Теперь ты можешь сдать меня властям и сорвать солидный куш. За мою голову положили целую гору золота.
Он звучал слишком уверенно и вовсе не походил на человека, попавшего в западню.
– Вы только что спасли мне жизнь, – ответил Сантьяго. – Я не отплачу подлостью за добро.
– Ну-ну, – хмыкнул Барбаросса. – Воистину благородный гранд, ну-ну.
Его голос был переполнен иронией, совсем не подобающей обстоятельствам.
Патруль приблизился, офицер, завидя незнакомцев, выступил вперед и грозно вопросил:
– Кто такие и что делаете здесь ночью?
– Я офицер с «Гвипуско», – немедленно отозвался Сантьяго. – А это мой загулявший слуга.
– Врешь, негодяй, – сердито отозвался командир патруля. – «Гвипуско» вместе с командой давно на морском дне.
– Кроме меня. Я единственный, кто уцелел.
– Ну, это мы легко проверим! – вскричал офицер, подавая рукой знак солдатам. Те обнажили мечи и немедленно взяли в кольцо Сантьяго и Барбароссу.
– Как звали твоего капитана? – спросил офицер.
– Луис, – немедленно ответил Сантьяго.
– Правильно. А кока?
– Лурд.
– Тоже верно, – голос офицера смягчился. – Уж не молодой ли гранд де Мена, спасшийся из лап Барбароссы?
– Да, он самый.
– Тогда позвольте уточнить, как зовут вашего отца, досточтимый гранд?
– Мигель Игнасио Идальго Мондарте Кристобаль де Мена.
Командир патруля козырнул.
– Мое почтение! Единоборство с Барбароссой – лучшее доказательство вашего умения владеть мечом, но все-таки я бы не советовал в одиночестве разгуливать по «веселому кварталу».
– Я не один, – ответил Сантьяго. – Мой слуга загулял в таверне, вот и привожу его в чувство.
В качестве доказательства своих слов он схватил Барбароссу за ухо и дернул как следует. Тот сморщился и опустил голову. Командир патруля засмеялся.
– Проучите, проучите его хорошенько, чтобы неповадно было шастать по притонам. При всей его могучей стати толку от таких молодцов немного. Как только блеснет нож бандита, он задаст стрекача, предоставив вам сражаться в одиночестве. Имею честь кланяться!
Когда замыкающие шествие факельщики скрылись за поворотом, Барбаросса от души расхохотался.
– Простите, – сказал Сантьяго.
– Ты молодец! – ответил Барбаросса, потирая ухо. – Ловко вывернулся. Ну, мне пора. Приятно поболтать со старым знакомым, да дела ждут.
Он тихонько свистнул, тотчас скрипнула калитка, прикрывавшая вход в темную подворотню, и оттуда выступил целый отряд вооруженных людей.
«Пираты в сердце Кадиса! – с беспокойством подумал Сантьяго. – Теперь понятна спокойная уверенность Барбароссы, с патрулем они бы справились за считаные минуты».
Пират заметил озабоченность, промелькнувшую на лице Сантьяго, и поспешил его успокоить:
– Не волнуйся, досточтимый гранд, твой город мы посетили исключительно ради развлечения. Но долг платежом красен, я оценил твое благородство и буду рад рассчитаться. Если понадоблюсь, ищи в лавке Хайме Родригеса, у Пуэрто де Тьерра, Земляных ворот. Скажи, что послал тебя Аврум бен Аврум, иначе он с тобой и разговаривать не станет. Будь здоров, гранд, привет отцу!
Спустя несколько мгновений улица была пуста, пираты словно растворились в ночной темноте. Положив ладонь на рукоять меча, Сантьяго поспешил к дому Аделберто. Горло саднило, удавка содрала кожу под кадыком, да и внутри что-то нарушила. Он решил пускать в ход оружие при малейших признаках опасности, сразу и безо всякой жалости.
Аделберто дома опять не оказалось, окно проститутки осталось закрытым, видимо она уже успела подцепить клиента, и Сантьяго решил смочить ноющее горло в «Белом льве». Его узнали, Фелипе сразу подошел к столу, за который уселся Сантьяго.
– Будете ужинать? – спросил он, протирая чистым полотенцем и без того чистую столешницу.
– Начнем с вина, – попросил Сантьяго. – Что-то в горле першит. Нельзя ли подать то же, что в прошлый раз?
– Понравилось? – расплылся в улыбке Фелипе. – Хорошее винцо, я тоже его люблю.
– И седло барашка, – добавил Сантьяго, вспомнив о рыбе за обедом. – Только давай договоримся, я плачу.
– Нет-нет, – протестующе воздел могучие руки трактирщик. Густо поросшие черными волосами, они больше подобали какому-нибудь диковинному животному, нежели человеку.
– Бесплатная еда не пробуждает во мне аппетита, – пояснил Сантьяго. – Не будем спорить, милейший, тебе еще представится возможность выразить свою благодарность.
Фелипе отправился на кухню и почти моментально вернулся, неся поднос с дымящимся мясом.
– Так быстро? – удивился Сантьяго.
– Это наше коронное блюдо, его постоянно заказывают, – отозвался Фелипе, – поэтому несколько порций всегда наготове. А вот и вино!
Слуга поставил рядом с подносом кувшин с двумя кружками, Фелипе наполнил до краев кружку, пожелал сеньору гранду приятного аппетита, но второй кружкой не воспользовался, а почтительно удалился.
Сантьяго сделал большой глоток, наполнив рот терпкой сладостью винограда. Он припомнил кислую бурду, подаваемую на семейных трапезах грандов де Мена, и еще раз удивился: почему отец никогда не заказывает хорошее вино, а пьет какую-то дрянь, к тому же находя в ней удовольствие.
От мяса, щедро посыпанного луком, поднимался аппетитный дымок, Сантьяго взял нож, отрезал кусок и отправил в рот. М-м-м, нечего сказать, в «Белом льве» умели готовить, не зря Иносенсио так восхищался их кухней!
Он отхлебнул еще глоток, похрустел луком и приготовился основательно приняться за аппетитную кость, когда к столу подошел нищий оборванец в потрепанной шапке с прикрывающим лицо засаленным козырьком.
– Сеньор, угости косточкой, – хриплым голосом попросил оборванец.
Хрипота была нарочитой, да и вообще весь облик нищего не внушал доверия, но Сантьяго молча передал ему лакомый кусочек.
– М-м-м, – простонал оборванец, впиваясь зубами в мясо. Хищно оторвав изрядный шмат, он быстро прожевал, но, не успев проглотить до конца, снова попросил:
– А вина не плеснешь, сеньор?
Сантьяго взял вторую кружку, налил вина и подал оборванцу. Тот отпил, снова замычал от удовольствия и, проглотив наконец-то мясо, воскликнул:
– Щедрый сеньор! Богатенький щедрый сеньор! А не хочешь ли ты поделиться частью богатства с обиженным судьбой нищим?
Сантьяго вспомнил про данное самому себе обещание реагировать моментально на малейшую опасность, сгреб левой рукой лохмотья на груди оборванца, а нож для разрезания мяса, зажатый в правой, приставил к синей жилке, бьющейся на шее.
– Кто ты такой и кто послал тебя ко мне? – угрожающе произнес он, накалывая кожу острием ножа.
– Идиот, – зашипел оборванец очень знакомым голосом. – Убери нож, псих!
Он бросил кость на стол и свободной рукой сорвал с себя шляпу, прикрывавшую лицо.
– Педро! – ахнул Сантьяго. – Что ты тут делаешь?
– Загадка невероятной сложности, – проворчал Педро, потирая уколотое место. – Тебя поджидаю! Ваша светлость гранд не соизволили ко мне зайти, Хуан-Антонио сказал, будто ты отправился в город, и я решил, что в конце концов ты обязательно окажешься здесь. Объясни мне, сумасшедший, какая муха тебя укусила? Сразу пускаешь в ход нож, точно заправский бандит и убийца.
– Убийца, говоришь? – мрачно заметил Сантьяго. В двух словах он описал другу события прошедшего дня, опустив, разумеется, разговор с отцом и встречу с Барбароссой.
– Балда, – Педро фамильярно стукнул Сантьяго по лбу костяшками пальцев. – Тебя же предупреждали не расхаживать по «веселому кварталу» в таком виде. Своим богатым нарядом ты просто приманиваешь разбойников! Погляди, как я вырядился! Кто станет приставать к нищему оборванцу?
– Педро, мне неоткуда взять лохмотья. В нашем доме такого никто не носит.
– Эка забота, – фыркнул Педро. – Попроси друга, меня то есть, и все наладится.
Вдвоем они быстро расправились с седлом барашка и кувшином вина.
– В последнее время смерть ходит за мной по пятам, – мрачно заметил Сантьяго. – С тех пор как я вышел в море на «Гвипуско»…
– Смерть – это часть профессии морского офицера, – перебил его Педро. – Если бы ты выучился на падре, что, разумеется, более соответствовало бы склонностям твоей утонченной души, со смертью встречался бы значительно реже. Ну, разве что на заседаниях трибунала святой инквизиции.