Он прошёлся по лесу, выбирая место для стоянки. В самой чаще показалось как-то совсем дико. Он рассудил, что это не к добру — наверняка юхти прячутся здесь в каждой глубокой рытвине и щели в земле, — и вышел на опушку. Посмотрел туда-сюда, задумчиво покусал губу. Устало вздохнул и пошёл вдоль лохматых ветвей на дальнюю, северную, сторону ельника — может там отыщется местечко поуютнее?
На дальней оконечности леска показалась каменистая гривка, на которой стояло несколько отдельно растущих елей — сухое и весёлое место, лучшего и пожелать нельзя. Вёёниемин ускорил шаги, пробираясь сквозь шумливые заросли прошлогоднего рогоза, вставшие выше головы. Справа путь отрезала чёрная болотина, а слева — плотная стена ельника. Выбравшись на открытое пространство рыжего кочкарника, охотник остановился, оправляя сбившуюся набекрень поклажу.
Распластавшееся по правую руку болото было огромно: густые дурно пахнущие воды его, перемежаясь травяными кочками и островками, простирались, насколько хватало глаз, к синеющим отрогам Срединного хребта и, огибая ельник, тянулись к северу. Унылое однообразие нарушали только отдельные конусы темнохвойных ёлок, торчащих на крохотных холках, только-только выступающих из воды. Оживляя угрюмое величие большого болота, по его бурой глади невесомо скользили жёлтые пятна солнечного света, сквозившего промеж тесно плывущих снеговых облаков. Вёёниемин стоял насупясь, и взгляд его рассеянно блуждал по необъятным просторам залитой водой Таасан. Болото лежало преградой (преодолимой ли?) на его и без того нелёгком пути в неведомое. Как ему пробиться через него? А обойти — получится ли? Надо искать проход — иначе придется ждать, пока не спадёт вода. А ждать некогда.
Он посмотрел на откосы гривки, выбранной им для ночлега, и понуро направился к ней, обдумывая своё положение и дальнейшие трудности пути.
Вскарабкавшись по сыпучему склону, он очутился на довольно ровной, покрытой травой площадке. Прореженные ели несколько умеряли разгульный ветер. Полянка гляделась светлой, радостной. Ну что ж, надо ставить кувас, да разводить огонь, подумал Вёёниемин, шаря глазами по земле в поисках годных для постройки хижины жердей и палок. Взгляд его скользнул далее, на гладь бескрайнего болота и неосмысленно задержался на чём-то тёмном, что выбивалось из общей картины: матовые прогалы тяжёлой воды, лохмы неопрятных кочек, плешина крошечного каменистого островка, выбеленная лесина на его серёдке, опять провал, чёрный провал стоялой воды, снова кочкарник, да пожелтелый рогоз. И ещё это — странное, несогласное с окружающим. Тёмно-бурая масса, выступающая из топи возле самого островка.
Охотник привстал на цыпочки, тщась лучше разглядеть непонятный бугор. Может, камень? Но что-то подсказывало: нет, не то. Каким-то мягким смотрелся этот предмет. Живым, что ли? Да вроде нет, не шевелится вовсе, замер, просто торчит посередь умятого кочкарника, будто провалился в него. Внезапно несмелая догадка просквозила на напряжённом лице охотника. Он сбросил наземь наспинную кладь, аккуратно сложил в траву оружие, оставив в руках один лишь топор, и, мелко шагая, с опаской, начал спускаться с откоса.
Спустившись к болоту, он приостановился и подозрительно поглядел на это таинственное нечто, к которому спешил: не шевелится ли? Отсюда уже стали проступать кое-какие детали. Два торчащих отростка, задранных к небу. Рога? Догадка уже созрела, и он пытался найти знакомые приметы в очертаниях этой мокрой, чуть припорошенной снегом массе. Если и рога, то какие-то странные. Хотя, кто знает, какие тут, вдали от родных мест, водятся звери.
Теперь, подойдя к заинтересовавшему его предмету значительно ближе (пришлось прыгать с кочки на кочку, чтобы не провалиться в стылую жижу), он был наверняка уверен, что перед ним находится живое существо, ненароком угодившее в коварные воды болота. Или существо, которое ещё недавно было живым. Вон уже и колышимую ветром шерсть видно.
Дотоле не попадавшее сюда солнце, вдруг прорвавшись сквозь вереницу облаков, озарило всё кругом, высветив непонятное животное, угодившее в расставленную водяным ловушку. Вёёниемин, вытаращив глаза, ахнул, обманувшись в своих предчувствиях. Теперь в ярком свете вечерних солнечных лучей отчётливо различимы стали длинные, загнутые полукольцом костные отростки, торчащие из большой головы, отброшенный на сторону неподвижный и безжизненный нос («рука» этого существа), длинная густая шерсть — бурая, с примесью рыжины. Суури! Никто иной, как суури обманулся кажущейся твёрдой, а на самом деле — податливой и зыбучей травяной прогалиной.
Да, то действительно был суури, хотя и малый. Сначала Вёёниемин предположил было, что перед ним детёныш большого суури, но, подойдя вплотную, убедился, что животное взрослое, даже пожилое, если судить по налёту на бивнях. Малый суури. Но всё ж таки, суури!
Вёёниемин, старательно выбирая место, куда можно было без боязни поставить ногу, приблизился вплотную к туше и приостановился, отведя руку с топором за спину, чтобы иметь возможность для удара: возможно, суури, хоть и выглядевший мёртвым, ещё жив. А зная силу этого зверя, Вёёниемин понимал, что даже в последнем предсмертном рывке суури способен нанести охотнику тяжкий вред. Но суури оставался недвижимым. Даже когда Вёёниемин пнул его по передней ноге, выпрастанной из грязи, зверь не пошевелился. Не дрогнуло даже полуприкрытое веко. Суури был мёртв.
Вёёниемин пронзительно закричал и подпрыгнул от наполнившей его радости, правда, тут же спохватился и вытащил из проступившей воды начавшие увязать ноги. Он обошёл суури и, словно хищник, осмотрел добычу, залез на суури, почувствовав, как проминается под его ногами неживая плоть. Затем спустился и решительно зашагал к каменистому мысу, где оставил свою кладь.
Вернулся он с небольшим, но увесистым мешочком. Развязав вязки, он достал остро отёсанный с одной стороны камень, кремнёвый продолговатый резак и, примериваясь к туше, взгромоздился на толстый горб суури. Уверенными движениями вспорол толстую шкуру, резанул по тягучим прозрачным плёнкам и обнажил розовеющее мясо. В нос ударил запах добычи. Охотник невольно облизнул губы. Проведя резаком, он сделал надрез на толстых волокнах, взял в руки рубило и стал продольными скользящими движениями разрубать уже остывшую плоть. Вырезанные куски откладывал в сторону и вновь погружал перепачканный кровью инструмент в ширящуюся дыру в теле суури. Пока руки его слаженно работали, орудуя резаком и рубилом, в голове роились змеиным клубком разные мысли, теперь уже совсем иного характера.
Пару дней он проведёт здесь, готовя себе припас на будущее. Жаль, многого не унесёшь. За два дня он успеет провялить над огнём столько мяса, сколько сможет нести на плечах. Остальное достанется хищникам. Вообще, надо всё сделать как можно быстрее: туша недавно погибшего суури вот-вот начнёт разлагаться, и тогда на её запах притянется большое и малое зверьё. Надо сделать так, чтобы, когда хищники явятся за своей долей, его, Вёёниемина, здесь уже не было. С мясом он справится, но как быть дальше? Идти ли ему напрямик через болото, выискивая безопасный путь и рискуя вообще забрести в непроходимые топи или лучше вернуться по следу, чтобы попытаться пройти стороной губительные топи. Вид погибшего в борьбе с трясиной суури красноречивее всяких слов говорил в пользу второго решения. Но там, где не прошёл суури, вполне безопасно может пройти человек. Было, над чем задуматься.
За этими мыслями он быстро справился с нарезкой нужного ему количества мяса, откромсал небольшой кусок шкуры суури, пригодный для переноски добытого и, взвалив тяжкую ношу на спину, побрёл на место стоянки. Пора было позаботиться о ночлеге.
Быстро соорудил кувас, на этот раз попышнее настлав на пол лапника, проход сделал низким, чтоб хватило места ползком протиснуться в хижину, занавесил его всё тем же куском шкуры, в котором принёс мясо. Вырезал личину на ближайшей ёлке, насобирал дров. До темна успел нажарить крупноволокнистого мяса суури и вдоволь набить живот. Затем расставил вокруг костра рожни с мясными ломтиками, подложил в огонь толстых брёвен и, наколов остатки добычи на острые древесные сучки, что повыше, дабы не добрались песцы и лисы, присел на корточки над крутояром берега, и погрузился в задумчивость.
Далёкая линия гор навевала мысли о доме. С каждым днём река всё больше отклонялась к западу и вскоре, наверное, Срединный хребет совсем скроется с глаз и узы, связывающие его с такой далёкой (даже помыслить страшно!) теперь Вёёни, исчезнут, оборвутся.
Ветер стих. Небо разъяснило, на землю опустился мороз, превращая в лёд то, что оттаяло и намокло за день. В западной части небосвода начали зажигаться звёзды. Вёёниемин почувствовал лёгкий озноб и скрылся в кувасе.
Устроившись на мягком, пахнущем свежей хвоей ложе, он улыбнулся, перебирая в памяти события дня. Какая всё-таки удача, что он наткнулся на мёртвого суури! Видать, приглянулся он здешнему хозяину, раз тот послал ему столь ценный дар, не дав водяному утащить животное целиком в мутную пучину!
Уже в потемках со стороны болота донеслись рычание и тявканье. Кабы то происходило днём, Вёёниемин не усомнился бы, что грызётся голодное зверьё. Но теперь была ночь. Ноии, однако, сказывают, что звери могут ходить, и когда солнце уходит за край земли, но разобраться, кто перед тобой, зверь или принявший его обличив юхти, простому человеку не по силам. Потому лучше не высовываться из жилища, положившись на силу охранительной магии хёнки и предков. Вёёниемин перевернулся на другой бок. Пусть себе дерутся, пускай рвут друг друга в клочья — ему всё равно.
Но поспать ему не пришлось.
За стеной куваса раздалось шуршание, а когда встревоженный Вёёниемин привстал, занавешивающая вход шкура дрогнула и в приоткрывшуюся щель заглянула пара больших светящихся зеленью глаз. Вёёниемин вскрикнул от неожиданности и испуга, нащупал в темноте лежащий рядом топор и метнул его, метя попасть прямиком в морду незваного гостя. Раздался глухой звук удара, влажный всхлип, зелёные огоньки скрылись, кто-то тяжёлый рванулся прочь, взрывая каменистую землю, а потом, чуть в отдалении, должно быть на краю обрывистого берега, прозвучал леденящий душу безумный смех. Юхти! Вёёниемин вскочил, ударившись головой о сходящиеся шесты куваса, снова сел, ощупью ища тяжёлое копьё. Не сразу, с перепугу вообще позабыл, куда его подевал, но нашёл увесистое древко. Выставив его впереди себя, начал выбираться из хижины. Кувас не убережёт, понял он, раз юхти в открытую бродят по стоянке. Лучше встретить их лицом к лицу.