— Ну-ну! — подал голос Каукиварри. — Не зли их напрасно, нам ведь ещё встречаться с ними в Саусурри, а тебе и жить там придётся. Полают для порядка и уйдут.
Он умолк и равнодушно отвернулся в другую сторону.
Пойкко задиристо посмотрел на собак, надменно хмыкнул — дескать, если б не дед, уж я бы задал вам — и вернулся на место. Псы действительно покружили вокруг, немного полаяли на словно не замечающих их Пойкко и Каукиварри и потрусили по тропе прочь от стойбища.
— Исавори, — вглядываясь в деревья, подал голос Пойкко, — а Саусурри, оно большое? Много там народу живёт?
Старик покусал вислый ус.
— Стойбище, как стойбище. У Сууто, вообще, три стойбища, род их большой. Однако, теперь в Саусурри людей много. Посвящение близится. Сууто все собрались, должно быть, а ещё гости, ещё и мы с тобой. Так что народу нынче хватает.
Заметив тень страха и неуверенности в глазах внука, Каукиварри весело прибавил, ободряюще приобняв Пойкко за плечи:
— Не столь долго тебе вкушать пищу у очага Сууто! Помни, что в родное стойбище ты вернёшься мужчиной!
Они продолжили путь и вскоре повстречали людей.
Ещё издали они услышали многоголосую молитву, а когда, обойдя заслонявшие обзор деревья, вышли из-за поворота, их глазам предстали и сами молящиеся. На коленях возле небольшого куванпыла стояли мужчина, женщина и мальчик примерно одного с Пойкко возраста. Каукиварри лёгким прикосновением остановил внука, чтобы не нарушать отправление обряда. Они остановились в тени, отбрасываемой елями, и стали наблюдать за священнодействием. Мужчина чуть опережал общий хор, а женщина и мальчик повторяли за ним слова обращённой к истукану молитвы. Мальчик то и дело сбивался и тогда отец, сделав паузу, давал ему подзатыльник и наставительно произносил пропущенные сыном слова снова. Мальчик очень старательно повторял их, и голоса вновь сливались в раздвоенный хор. Мужчина был низкорослым, но в его натянувших одежду плечах угадывалась огромная сила, и Пойкко даже поёжился, заслышав очередной хлопок его руки по сыновнему затылку. Не хотелось бы ему иметь такого сурового отца. Мальчишка от последнего удара даже покачнулся, голова его мотнулась в сторону, и краем глаза он заметил остановившихся на тропе Пойкко и Каукиварри. Слова, которые он начал было повторять за отцом, замерли у него на языке. Мужчина тоже умолк, тряхнул мальчика, а потом обернулся. Каукиварри кашлянул и сделал шаг вперёд, выходя на солнечный свет.
— Кто вы? — спросил мужчина, прерывая молитву и поднимаясь с колен.
Пойкко заметил, что его рука скользнула к висящему на поясе ножу.
— Почему скрываетесь и не подходите?
Каукиварри медленно пошёл ему навстречу.
— Мы не хотели прерывать ваш разговор с хранителем, — Каукиварри кивнул на покосившийся куванпыл. — Мы из рода Ханахеен. Я — Каукиварри, а это Пойкко. Я привёл его на Посвящение.
Мужчина убрал руку с рукояти ножа. Но было заметно, что успокоили его не слова Каукиварри, а их с Пойкко беззащитный вид. Женщина и мальчик тоже встали с земли и выглядывали из-за плеча мужчины.
Последний кивнул, давая тем самым понять, что Каукиварри с внуком могут подойти. При их приближении женщина тихонечко попятилась, мальчишка хитро прищурился и нагловато посмотрел на Пойкко. Незнакомый охотник кивнул.
— Мы — Полвиен, — сказал он, и хмурое лицо его немного просветлело.
— Ну, значит мы родичи! — широко улыбнулся Каукиварри. Пойкко припомнил рассказы исавори о том, что род Полвиен выделился из Ханахеен ещё до переселения из Вёёни. От этих мыслей он тоже улыбнулся и взглянул на сверстника, ища отклика и в его душе на доброе известие. Но мальчишка, так, чтобы никто из взрослых не заметил, показал ему кулак. Пойкко недоумённо заморгал глазами.
— Моё имя Йелакиви, это Хива, — он вполоборота указал на женщину, всё ещё настороженно изучающую Каукиварри. — А это мой сын Итки[27].
Он дотянулся до головы подростка и потрепал его по светлым волосам, от чего тот состроил недовольное лицо.
— Тоже идём в Саусурри на Посвящение.
— Мы прервали вашу беседу с хозяином, — осторожно начал Каукиварри, но Йелакиви остановил его:
— Всему своё время. Теперь время идти.
Он кивнул жене и сыну, и те быстро подхватили лежащую на траве поклажу. Сам Йелакиви поднял колчан, лук и тяжёлое копьё.
— У нас одна дорога, пойдёмте вместе, — пригласил он и склонил голову, приглашая Каукиварри возглавить шествие.
— Со мной, однако, долго идти будете, — улыбнулся Каукиварри в ответ, показывая на больную ногу.
— А уже недалеко, дойдём потихоньку, — усмехнулся Йелакиви.
Они пошли впереди. Мать Итки, перетряхнув мешок, чтобы поудобнее лёг на спину, лёгким семенящим шагом пошла следом. Пойкко и Итки смотрели друг на друга, ожидая, кто первым сделает шаг. Не выдержал Пойкко. Мотнув головой, он, отстраняя плечом нового знакомца, тронулся за взрослыми. Итки внезапно просунул свою ногу между ногами Пойкко, и тот, неловко всплеснув руками, упал на колени. Он тут же вскочил, зло раздувая ноздри, но соперник, язвительно посмеиваясь, дал стрекоча и обогнал мать. Пойкко отряхнул коленки, прорычал под нос нечто обидное и двинулся за остальными.
Хива и мальчики шли молча. Итки игриво поглядывал на Пойкко, а тот, насупив брови, строил планы мести за учинённую над ним злую шутку. Каукиварри и Иелакиви неумолчно болтали. Они вспоминали общих знакомых, делились последними новостями и обсуждали собственные ожидания предстоящего осеннего промысла. Время текло медленно, тропа казалась бесконечно длинной. Пару раз останавливались, чтобы дать отдых Каукиварри. На остановках Итки всячески избегал приближаться к всё ещё дующемуся Пойкко и только ухмылялся издали. Яркое солнце прорывалось сквозь кроны деревьев и тоже почти не двигалось, точно зацепившись за верхушки деревьев. В лесу было душно, не спасала даже тень.
Первых Сууто они увидели на большой прогалине — пересохшей старице, примыкающей к берегу Ёллуюн. Двое рыбаков, выволокши на траву берестянку, разматывали сеть и выбирали из неё улов — улов небогатый, как убедились путники, подойдя поближе. Оба Сууто, не прерывая своего занятия, поприветствовали по обычаю пришельцев, вызнали, кто такие и зачем идут в Саусурри, затем поделились своей печалью по поводу зряшной рыбалки. Улов действительно был скудным: три-четыре окуня, да горстка ещё какой-то блескучей мелюзги. Тряся окладистыми бородами, Сууто в оправдание сказали, что сеть ставили потемну, от того и место выбрали неудачное. Потом заспорили, где было бы лучше забросить сеть — выше или ниже по течению. Каукиварри и Иелакиви, сославшись на желание поскорей достичь стойбища, распрощались с рыбаками и повели свой невеликий отряд далее по тропе.
Время перевалило далеко за полдень, когда глазам их открылось Саусурри. Для своего стойбища Сууто выбрали широкую луговину на излучине реки. Поросшая буйным разнотравьем, обдуваемая ветрами, она как нельзя лучше подходила для поселения. Обрывистый берег нависал над узкой косой с разбросанными по ней большими и малыми лодками. Над самым обрывом торчали многочисленные сушила. Десятка полтора полуземлянок округлыми пупырями выглядывали из земли. Их крытые дёрном кровли были такими же зелёными, как и окружающая растительность. Вдоль берега протянулась цепочка берестяных кувасов, в которых, как догадались путники, жили гости Сууто. Над стойбищем разносился обычный будничный гул: что-то кричали женщины, со смехом гонялись друг за дружкой дети, лаяли собаки. С берега доносился звонкий перестук каменного тесла по древесному стволу. Ободрённые завершением долгого пути (земли Полвиен отстояли от родовых владений Сууто не менее, чем Ханахеен, и потому Йелакиви и его семья были утомлены не менее, чем Каукиварри со своим внуком) пятеро ходоков с удвоенной энергией заспешили от прикрытой рыхлой занавесью молодого березняка лесной опушки к гомозящемуся многолюдному стойбищу.
Пройдя по изгибающейся вдоль речного берега тропе несколько десятков шагов, они вскоре подошли к охранительным воротам, являвшимся последним и самым мощным заплотом, оберегавшим людей от сил Мрака. По обе стороны от высоких мощных столбов, соединённых перекладиной, вздымались искусно вырезанные куванпылы, таращившие тёмные провалы глазниц в сторону леса. От подбородка до земли они были опутаны сплетёнными из осоки ожерельями, а спины их прикрывали короткие накидки из давно не менявшихся шкур, изукрашенные полустёртыми знаками, которые были выведены красной охрой. Путники остановились перед воротами и, склонившись, испросили у истуканов позволения пройти в Саусурри. Ответом им было глухое молчание куванпылов, что подтверждало добрую волю предков Сууто. Считалось, что если бы духи предков были против того, чтобы какой-нибудь человек стал их гостем, они во всеуслышание заявили бы об этом.
Куванпылы молчали. Каукиварри, показывая пример, первым прошёл меж столбов. Остальные не заставили себя ждать и последовали за ним. А навстречу им в облаке переливчатых звонких голосов уже бежали дети, раньше взрослых заметившие пришельцев и стремящиеся первыми познакомиться и пощупать новых гостей стойбища. Загорелые дочерна, совершенно нагие или одетые в одни только набедренные повязки, всклокоченные мальчишки и игриво посверкивающие глазёнками девчонки верещащей стайкой окружили Каукиварри и его спутников и повели к вышедшим поглазеть на шум прочим обитателям Саусурри.
Высыпавшие из хижин Сууто встречали их улыбками и приветственными окриками. Многие, узнавая, хлопали Каукиварри по плечу и заглядывали в лицо. Старик, упоённый тёплым приёмом, тоже улыбался в ответ, кивал знакомым, тряс бородой, незлобливо отпугивая детвору. Многие спрашивали о своих сыновьях, отправленных для прохождения обряда Посвящения к Полвиен и Ханахеен. Каукиварри и Иелакиви охотно отвечали.
Затем сквозь тесную стену окружавших гостей людей пробился коренастый мужчина с грубо очерченным лицом, во всём облике которого чувствовалось что-то медвежье, и настырно потряс Каукиварри за локоть, привлекая к себе внимание старика, перебрасывающегося словом-другим с кем-то из хозяев стойбища. Стоящий рядом Пойкко с подозрением вгляделся в лицо охотника, сразу почувствовав в его чертах нечто знакомое. Каукиварри скосил глаза на настойчиво трясущего его охотника, отвернулся было, а потом снова оглянулся и в свою очередь вцепился ему в одежды.