Возвращаться он решил другим путём. Помня, сколько лишений испытал, пока шёл вдоль ледника, охотник решил держаться вдоль кромки леса. Бодрым шагом ступая по траве и мшаникам, он радостно оглядывал равнину и бродящие по ней стада. Сегодня откуда-то заявились бизоны. Мощные горбатые быки ярились, распугивали оленей, сцеплялись рогами промеж собой, гневно рыхлили копытами землю. Вёёниемин старался держаться от них подальше — если бизоны оказывались слишком близко, он сворачивал в лес и обходил их. Очень уж неугомонными и самоуверенными были эти животные. Даже суури, не желая вступать в нежелательную схватку с бизонами, уступали дорогу особо буйным самцам.
Изнутри поднимался, давил восторг. И прорывался наружу, в улыбке раздвигая губы. Про себя Вёёниемин напевал славную песню, слова которой слагались на ходу. Пел о долгом пути, об опасностях, что подстерегают путника за каждым деревом или камнем, являясь в обличии зверя или злого духа. Пел про удачи, что встречаются ходоку — обильную добычу, погожие дни, ночёвки в уютном кувасе. Но больше всего слов нашлось у него для радости, что заключает в себе возвращение к родным людям, радости предстоящих встреч. Пела душа, танцевало сердце!
Спустя два дня после той ночи, когда она в последний раз видела огонь в стороне священных камней, Лоукка с дочерью стояли на опушке и всматривались в равнину, простиравшуюся на запад. Среди бурых и серых пятен — стад сурьи[31] и оленьих — они пытались высмотреть Альто и его спутников, но пока безуспешно. Ройго первой потеряла терпение и, пристроившись на бревне, взялась за своих кукол, скроенных из меховых обрезков. Тихонечко бормоча, чтобы не досаждать матери, она то водила кукол по шелушащейся коре, то укладывала их на моховые постельки, то вновь водила хороводы. Лоукка снисходительно посматривала на неё, но ничего не говорила. Она вся ушла в ожидание брата.
Альто задерживался. Должен был ещё вчера быть у неё, да видно не успел. А теперь и чужаков, нарушивших покой священных камней, где сыщешь? Ушли они. Она не ходила, не проверяла, но была уверена, что их на прежнем месте уже нет. Если брат не прибудет и сегодня, то осквернители останутся безнаказанными, а Тайко будет оскорблена. Этого допустить никак нельзя.
Но где же Альто?
К вечеру Лоукка с дочерью вернулись в хижину. С утра ничего не евшие, как голодные собаки на кость накинулись на твёрдую как дерево сушёную рыбу. Грызли и глодали, пытаясь насытиться. Горячего Лоукка не готовила и сегодня — вдруг враги всё ещё поблизости. Неосторожность может стоить жизни.
После еды, оставив дочку одну, Лоукка опять отправилась на другую сторону леса, чтобы ещё разок взглянуть, не видно ли брата.
Издали, когда впереди только замелькали просветы, она услышала треск сучьев и человеческие голоса. Лоукка замерла на месте, охваченная приступом испуга, а затем сошла с тропы в зелёную гущину мелкого ельника. Если враги, не заметят.
Впереди за деревьями уже виделось какое-то движение: идущие вот-вот появятся. Лоукка затаилась. Голоса стали громче. Лоукке показалось, что она слышит знакомые интонации. Она вытянула шею, стараясь разглядеть идущих. Лица терялись в зелени, и она никак не могла понять, кто же всё-таки перед ней. Но вот за идущими людьми показалось большое тёмное пятно, за ним ещё одно. Почти уверенная в том, что она не ошиблась, Лоукка подалась вперёд.
Сомнения покинули её, когда она отчётливо различила голос Альто, бурно рассказывающего сотоварищам какую-то охотничью байку. Вскинув голову, женщина горделиво вышла из укрытия и остановилась на тропе, поджидая мужчин.
Первыми показались долговязый Кеинаамин и толстошеий коренастый Сурьи-иска, покатывающийся со смеху. За ними шёл молодой, почти ещё мальчик, Кейто. А позади, покачиваясь на ходу, тяжело ступали два сурьи; Лоукка ступнями ощущала, как содрогается земля под их похожими на стволы деревьев ногами. На переднем звере, взгромоздившись на холку, восседал Альто. Невысокий, хорошо сложенный, он привычно и крепко держался на спине сурьи и всё ещё продолжал говорить, когда его товарищи остановились и умолкли, увидев внезапно появившуюся за поворотом Лоукку. На их лицах отразилось смятение, которое, впрочем, быстро сменилось благоговейным почтением — охотники опустили глаза и замерли. Только Альто не смутило неожиданное появление сестры на тропе. Он приветствовал её взмахом руки.
Лоукка, продолжая сохранять степенность, притопнула ногой. Остановившиеся перед ней мужчины отступили на шаг.
— Уж больно долго вы шли, — с упрёком сказала она.
Охотники пригнули головы ниже, но от внимания Альто не ускользнула радостная искорка в её глазах: сестра ждала и обрадована их прибытием.
— Сейхии увязался за самкой, — весело сказал он, мотнув головой на стоящего позади сурьи. — Пришлось погоняться за ним.
На губах Альто всё ещё играла улыбка, такая заразительная, что Лоукка невольно тоже заулыбалась, ощутив, как треволнения последних дней скатываются с её хрупких плеч.
Сейхии, словно пристыженный словами Альто, тоже стоял понурившись. А Савусто — сурьи, на котором восседал брат Лоукки, — напротив, выглядел браво, даже поигрывал своим длинным носом-рукой. Альто ласково похлопывал животное по тёмному загривку.
Вспомнив про вторжение чужаков, Лоукка снова нахмурилась, что опять же не упустил из внимания Альто.
— Надо идти, — требовательно сказала женщина, разворачиваясь. Не дожидаясь согласия мужчин, она зашаркала ногами по опавшей хвое.
Альто пожал плечами на немой вопрос оглянувшихся к нему товарищей, и тронул ногами могучего зверя. Маленький караван снова начал движение. Альто пару раз хотел было окликнуть сестру, но так и не решился. Он видел, что она чем-то встревожена, но, зная крутой норов Лоукки, решил дождаться, когда она сама всё объяснит.
У хижины их поджидала Ройго. Завидев приближающихся вслед за матерью охотников и зверей-сурьи, девочка побежала навстречу, тоненьким голоском лопоча приветствия. Альто соскользнул со спины Савусто и, очутившись на земле, раскрыл объятия бегущему ребёнку. Ройго налетела на него и забилась в складки его одежды, прильнула к нему. Альто опустился на колени, руки его тесно прижали к груди малышку, а она мокрым носиком ткнулась ему в шею. Не имея своих детей, он всей душой был привязан к дочке сестры.
Наблюдавшая за ними Лоукка качнула головой. Поняв её, Альто осторожно отстранил девочку, тайком сунув в её влажную ладошку крохотную деревянную фигурку сурьи, на изготовление которой потратил все вечера их похода от родового стойбища. Девочка стиснула фигурку и ветерком ускользнула в сторонку.
Охотники неуверенно переминались с ноги на ногу. Лоукка ухмыльнулась про себя: уважают женщину-пыйхи. Она махнула рукой, приглашая гостей в хижину, и первой скрылась в её сумраке. Охотники, пропустив вперёд Альто, последовали за ней. Ройго осталась на полянке одна, жадно рассматривая подарок Альто. Брат матери всякий раз, заезжая к ним, привозил девочке подарки — то куколку, то резную фигурку, то какое-нибудь лакомство. Славный у неё дядя!
Сурьи спокойно отдыхали, подперев друг друга спинами.
Как женщина-пыйхи, Лоукка должна была начать разговор первой. Мужчины, рассевшись у квадратного очага, сбитого из больших колодин, хранили напряжённое молчание, бросая на неё из-под нахмуренных бровей несмелые взгляды. На лицах играли отсветы только что зажжённого пламени (теперь, если чужаки не ушли, пусть знают, что поблизости находятся люди, которых стоит поостеречься). Лоукка проговорила неслышно слова заклинания, вздохнула и начала:
— Свершилось неладное.
В тишине её сильный голос зазвучал твёрдо и властно: — Была осквернена святость камней Тайко.
Она сделала паузу, чтобы смысл сказанного проник в сердца охотников. Мужчины удивлённо расширили глаза, зацокали языками, задвигались. Подождав, пока первое возбуждение от её слов немного поутихнет, Лоукка продолжала:
— Святотатство совершили неизвестные, что вторглись в благословенное обиталище Тайко. Две ночи у Камней горел сквернящий огонь, два дня нечестивцы топтали грязными ногами непорочную землю. Пришло время наказать нарушителей сполна.
Её лицо раскраснелось, бешеный, как показалось Альто, взгляд блуждал по лицам вновь притихших слушателей. Окостеневшие от напряжения пальцы сжались в кулаки, которыми она поводила перед мужчинами, словно уличая их в слабости. Альто редко приходилось видеть сестру в таком расположении духа и он, как и остальные, оробел.
— Вы, мужчины, воины Сурьиолы[32], должны исполнить суд над преступившими вековые запреты. Имея в руках силу, не можете вы оставить неотомщенными худые происки гнилодушных врагов. Враги, кем бы они ни были — своими или чужими, являются врагами и никем иным, и поэтому достойны смерти. В вас сила племени, вам и судить их. Время уходит. Медлить нельзя, неотвратимое возмездие должно настигнуть нечестивых, иначе они приведут за собой других. Встаньте, мужи Сурьиолы, возьмите оружие, танцуйте танец войны и окропите свои стрелы и копья вражьей кровью, чтобы умыть ею лики богов!
Её слова сами собой звучали песней войны, и охотники повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие. Один только Альто как был, так и остался на месте, может быть от того, что лучше знал сестру.
Лоукка подняла руку, и мужчины вновь опустились на шерстяные кошмы, застилавшие земляной пол хижины. Она посмотрела на брата. Альто провёл ладонью по жиденьким бороде и усам.
— Ты чем-то недоволен, брат? — раздражённо спросила Лоукка.
Альто задумчиво покрутил спадавший с виска локон тёмных волос.
— Ночь близка, — сухо сообщил он, указывая на входной проём. — Скоро начнёт смеркаться. Погоню начнём утром.
Отрезвлённые сказанным, охотники согласно закивали головами. Лоукка нахмурилась: нарочитое спокойствие брата, принявшего решение, с которым тут же согласились все, несколько раздражало. Она привыкла, что люди слушают её. Но брат прав.