— Там весло! — прокричал сидевший на носу Соори, показывая рукой вперёд, в сторону левого берега. Пойкко выбрал указанное направление и с ещё большим усердием заработал ногами. Вскоре они выловили весло, а затем чуть дальше заметили и второе.
— Ха-ай! — донеслось сзади.
Юноши обернулись и увидели, как две берестянки вышли из поворота и заскользили вслед за ними.
— Догонят, — обречённо пробормотал Соори, но Итки больно толкнул его кулаком в рёбра.
— Не догонят! Мы им покажем!
Они погнали лодку вперёд и подобрали второе весло. Теперь двое работали вёслами, третий помогал руками, а Пойкко по-прежнему разгонял берестянку сзади и направлял её, пользуясь указаниями Соори.
Несмотря на усилия преследователей, четверым товарищам по несчастью удавалось удерживать заданный ход и не давать сократиться разрыву между ними. Обернувшись, Пойкко увидел уже три лодки, следовавшие за ними, а чуть позже показалась и четвёртая. Ещё две отстали, видимо, значительно больше, или вообще выбыли из состязания.
Миновали недлинный плёс, пару не опасных поворотов со слабым течением. На очередной излучине Пойкко поменялся местами с Калхой. Озябший, он с готовностью вырвал весло из рук Итки и принялся грести, пытаясь поскорее согреться.
— Скоро Саусурри, — заметил Соори.
Остальные начали озираться по сторонам и, действительно, углядели знакомые берега. Эта новость воодушевила их на новый рывок, и они, что есть мочи, погнали лодку к последнему повороту, за которым раскинулась широкая луговина людского жилья.
Выйдя из поворота, они продолжали грести в том же темпе, несмотря на то, что их преследователям уже никак не удалось бы их обойти, разве что их лодка внезапно затонула. Азарт победы, давшейся с таким трудом, не давал им расслабиться даже сейчас. Под ликующие вопли спустившейся к самой воде толпы они победно неслись к вогнанным у берега шестам с обрывками бересты, отмечавшим рубежную черту. Когда их берестянка толкнулась в песчаную косу и десятки рук выволокли их на берег и потянули к стойбищу, отставшие лодки едва показались из-за поворота. Чинно и неспешно они шли по отражавшим закатное небо водам реки, уже не пытаясь обгонять друг друга.
Гонка была закончена.
Как выяснилось, из гонки выбыло две лодки — лодка Калхи и Соори, а также ещё одна, разбившаяся об страшный зало́м. Юноши с последней чудом спаслись, успев запрыгнуть на брёвна в момент крушения. Остальные лодки более-менее благополучно прошли весь путь. Победителей в этот день, вопреки ожиданиям, было четверо. Как рассудили взрослые охотники, всё проходило достойно, обычай не был нарушен тем, что Итки и Пойкко взяли на борт юношей с разбившейся берестянки. Сам факт этого вызывал восхищение: эти двое не бросили своих соперников в беде, проявив должное великодушие и сочувствие — качества настоящих мужчин. Парней из лодки, разбившейся о зало́м, привели уже в потемнях Сууто, что дежурили возле последнего знака на берегу. Видя, что одна лодка так и не появилась даже после захода солнца, они отправились вверх по течению и вскоре встретили потерпевших крушение юношей, которые пробирались берегом к Саусурри.
Пойкко, Итки, Калха и Соори плечом к плечу стояли в круге отбрасываемого большим костром света посреди стойбища под пристальными взглядами притихших соплеменников, собравшихся засвидетельствовать своё уважение победителям состязания. И в торжественной тишине Харакко надел на каждого из четвёрки победителей по ожерелью — знаку, отмечающему дань уважения людей к их маленькому подвигу.
Зима входила в силу медленно. И это как нельзя лучше подходило для них. Снег сыпал и таял, иной раз сходя почти повсюду. Поэтому пищи для суури было в избытке, они двигались в полуденную сторону крайне медленно, часто задерживаясь на одном месте по два-три дня, прежде чем перейти на другое пастбище. Особенно полезным это обстоятельство было в самом начале, когда оба — и Атхо, и Алмори — с трудом могли двигаться, мучимые свежими ранами, полученными в битве с юхти. После первого перехода братьям удалось прожить на месте целых два дня и только на третий стадо тронулось дальше, к следующей рощице. Атхо и Алмори на этот раз не спешили — если суури надумают уйти далеко, охотникам их всё равно не догнать в теперешнем состоянии. Вознося про себя молитвы, обращённые к Первопредку Суури, люди могли лишь надеяться на лучшее.
Юхти исчезли. Нигде не было видно их следов, ни слышно их мерзкого хохота. Растворились, словно их и не было никогда, рассеялись как сон. Остались только раны, напоминавшие, что случившееся было явью.
По мере продвижения вверх по реке леса становилось больше. Через несколько дней он уже полностью охватил берега, и суури продолжили движение вдоль его неровной кромки, постепенно сдвигаясь к востоку. Поначалу это не слишком беспокоило братьев, но когда полоса леса между равниной и засыпающей рекой сделалась достаточно велика, Атхо всерьёз призадумался. Всё это время они ночевали возле реки, держась уже знакомой тропы, выходя к стаду утром и следуя за ним весь день. Потом снова отправлялись к реке и строили навес для ночлега. Пару раз им удалось провести ночи в построенных ранее кувасах, во время их следования на север. Тогда они были здоровы и полны сил, и их дневные переходы были раза в три длиннее, чем теперь. Этим и объяснялось то, что пока они набрели всего лишь на две старые стоянки. Да и суури не торопились. Но вот наступило неизбежное — стадо слишком далеко отклонилось от реки. Можно было ещё несколько дней следовать вместе с суури, делая ночёвки на опушке, но вскоре необходимость вернуться на тропу заставит охотников расстаться со своими могучими попутчиками. А это означало для них, прежде всего, утрату покровительства и защиты со стороны стада, обеспечивающих Атхо и Алмори до сих пор почти беззаботное существование.
В один из вечеров, сидя возле крохотного куваса, который они поставили на небольшой площадке у основания огромных старых елей, покрытых бородами лишайника, и наблюдая за игрой пламени, братья придавались молчаливому унынию. Даже не произнеся ни слова, оба понимали печаль друг друга. Искры вместе с невидимым в темноте дымком поднимались в черноту и, кружась словно светлячки, разлетались по сторонам. Алмори тихонько срыгнул: куропатка, зажаренная на рожне, удалась на славу, вот только этого оказалось маловато для двух взрослых мужчин — хотелось ещё. Атхо запрокинул голову и прислушался к доносившимся из-за деревьев звукам: в морозном воздухе вздыхало стадо. Он косо глянул на намо: можно было и не вырезать личину — суури и так распугали всех окрестных духов. Лес хранил безмолвие.
— Суури уходят на восход, — как бы невзначай бросил Атхо, снова оборотив взор к огню. Он не стал продолжать, и его слова повисли в тишине. Долго молчали.
— Наша тропа идёт вдоль реки, — спустя некоторое время сказал Алмори. Брат кивнул в ответ. Они мыслили одинаково.
— С суури бояться некого, но нам становится не по пути, — отозвался он.
— Нам бы поторопиться, скоро начнутся настоящие холода. И снега навалит. — Алмори поковырял ногтем между зубов, делая вид, что разговор его мало занимает.
— Охотиться станет трудно. Надо спешить к людям, — подытожил Атхо.
Алмори согласно склонил голову.
— Сколько не думай, а придётся оставить стадо, — поддакнул Алмори старшему брату.
На лбу его появились морщины. Атхо посмотрел на него и тоже задумался. Покидать стадо не хотелось. Он вспомнил о всех опасностях, грозящих человеку в глуши, и помрачнел ещё больше. Он так устал от ощущения постоянной угрозы, присутствующего под сердцем и не дающего даже уснуть как следует. А ведь путь их долог и, кто знает, с чем ещё столкнёт их судьба?
— Если суури не останутся здесь и завтра, — заговорил Атхо спустя некоторое время, — можно пройти с ними ещё один-два дня. Мы всё ещё рядом с логовом юхти. Нам не следует излишне торопиться.
— Я услышал тебя, брат, — согласился с ним Алмори, и над стоянкой вновь повисло молчание.
Только с лёгким шорохом сыпал по еловым ветвям мелкий снежок.
Суури совершили совсем короткий переход. Обогнув вдававшийся в Таасан клин леса, они медленно, едва не на каждом шагу копая снег, прошли по широкому ровному пространству, вломились в молодой подлесок и здесь остановились, несмотря на то, что день был ещё в самом разгаре. Братья сторонкой прошли мимо и, миновав еловую рощу, вышли на опушку и скинули с плеч поклажу. Перед ними в сторону востока бугрились голые пологие увалы, за которыми где-то далеко вставали Срединные горы. Направо темнела глухая лесная чаща. Место для стоянки было удачным: со спины стоял лес, а от ветра с Таасан его прикрывали большие глыбы курума. Братья выбрали ровную моховую полянку и отправились собирать ветки и рубить жерди для куваса.
Когда хижина была готова, и меж камней маленький живой огонёк заплясал на ворохе сухих веток, Атхо, проходя мимо занятого разделкой зайцев брата, негромко сказал:
— Это наша последняя стоянка рядом с суури.
Вёёниемин пробирался вдоль лохматой каймы стылого леса. Изрядно заметённые, но вполне различимые следы вели его всё дальше и дальше. Шли двое. Причём по неравномерности шага было видно, что люди были либо больны, либо истощены (впрочем, это он уже знал). Левее виднелась борозда взрытого множеством огромных ног снега — здесь шли суури. Люди следовали за ними.
Три дня назад он натолкнулся на кувас с провалившейся под толщей наметённых сугробов кровлей. Обойдя округу, он обнаружил наспех вырезанную намо, чуть поодаль нашёл впившуюся в дерево стрелу и остатки истерзанной туши какого-то зверя — обломки обглоданных костей, по которым он так и не смог определить, кому они принадлежали. В кувасе он нашёл испачканные кровью куски мха: кто-то был ранен. Вероятно, заключил он, охотники столкнулись с какими-то хищниками, и в схватке один или оба получили ранения. Кем были эти охотники, он понял сразу — спутать личину, вырезанную Атхо, он бы не смог ни с какой другой. Судя по всему, братья ушли недавно, хотя снег и скрыл всякие следы. Так же он понял, что они нуждаются в помощи, поэтому не стал останавливаться в покинутом кувасе и, несмотря на позднее время, отправился дальше.