На 11[пункт]
В Москве и в других городах и нигде еще таких же противных сонмищ я не знаю и из нашего соборища в розыске никого никуда не имеется, а то же зло продолжалось, того ради, что мы того себе в грех и в противность не вменяли.
На 12 [пункт]
Оное суеверство в тайне содержать мне было приказано от оных отца моего да от монаха Филарета, а для чего, не знаю, и оному злу я никого сам не научивал, и на исповеди вышеписаным отцам своим духовным о том не сказывал простотою своею.
На 13 [пункт]
В тех собраниях на здравие блаженных и вечнодостойных памяти их императорских величеств и ныне благополучно царствующей ея императорского величества и ея величества фамилий, и на Отечество никаких злых умышлений я сам и совету о том ни с кем не имел.
На 14 [пункт]
Детей у меня не имеется, потому что я женатым не бывал.
На 15 [пункт]
Из согласников наших мертвых никого не имеется и как их погребают, по новоисправленным ли книгам и по церковному чиноположению, того я не знаю.
На 16 [пункт]
Наставника и наставниц в собраниях наших не было, а в других собраниях оные имелись ли и как их выбирают и посвящают ли и кем, того я не знаю.
На 17 [пункт]
Особливых никаких молитв, кроме церковных, в собраниях наших и у меня не было.
На 18 [пункт]
Повестей и историй, и житиев во исповедании нашем подвизавшихся никаких не имел и ни за кем не знаю.
На 19 [пункт]
В собраниях наших чудес никаких не бывало и никто в исповедании нашем не славятся, и помянутому старцу Иоасафу лжеучитель Алексей Трофимов такие слова, что-де в прежние времени святые апостолы и святые отцы таковою верою и делами спасение получили, и кто-де против того исправил и на тех сходит с небес дух святой, и тогда-де уже крещение примут второе духом, а первое-де крещение было им водою, и кто тем крещением не крестится и тот-де в царство небесное не внидет, где, говорил ли, того я, Гавриил, не знаю и ни от кого не слыхал, и оных старца Иоасафа и Алексия Трофимова я не знаю, а то показание, что святые апостолы и святые отцы таковою верою и делами спасение получили – никакою другою верою и делами, но токмо как святая восточная церковь содержит и утверждает, инако я не разумею, и духа святого сошествия на меня не бывало, а на других на кого бывало, не знаю, и в оном суеверии, что второе крещение бывает, якобы, духом, а первое уничтожается, я в том не утверждаюсь, и доводов, и книг, и никаких записок о том у меня не имеется, а утверждаюсь я на первом своем крещении, а у других у кого о том мудрований книги и записки какие имеются, того я не знаю.
На 20 [пункт]
Причастия посвященного и преподаяния в собраниях наших не было и хлеба, резаного кусками, и квасу нам ни от кого ни в какую силу было не роздавано, о чем показано выше сего на 4 пункт.
На 21 [пункт]
Раскольников Павлина, Анофрия, Сергия, Макария, Иоасафа я не знаю и за православных их не поставляю, и из их раскольнических исповеданий, кроме того, что пели Иисусову молитву по старопечатным книгам, противного святой церкви мудрования никакого в собраниях наших не было и не имели.
На 22 [пункт]
В богопротивных собраниях кругом ходил из бельцов, а какого чину и как его зовут и чей сын, того я не знаю, а знает ли или нет про того человека отец мой (не знаю), а то кругом хождение за богоугодное я не признавал, потому что о том верчении в Божественном писании нигде не ведывал и кроме оных собраний, чтоб так где чинимо было, не знаю, а в тех собраниях от того человека какие слова происходили, того сказать подлинно не упомню.
На 23 [пункт]
Во время собраниев цепочками и обухами и поленьями и в груди кулаками я и никто себя не бивали.
На 24 [пункт]
В то наше соборище раскольники и раскольнические учителя как мужеск, так и женск пол из скитов и ниоткуда никто не приходили, и таких я не знаю, и согласия с ними не было, а приводных-де в комиссию в противных же собраниях людей я никого не знаю, и расколу, какой они имеют, не знаю ж.
В сих пунктах сказал я сущую правду и ничего не утаил, а ежели сказал что ложно, и за то-де повелено было б учинить мне жестокое наказание; сей допрос писал я, иеродьякон Гавриил, своею рукою.
РГАДА. Ф. 301. Оп. 1. Д. 7. Л. 15–22, 1733 г. Рукописный подлинник.
Приложение 8Расспрос монаха Учемского монастыря Иоасафа Михаилова
И того ж июня, 18 дня, присланный из Святейшего правительствующего синода монах Иоасаф в комиссию следствия о раскольниках прибыл и роспрашиван, а в роспрос и за запирательством с битья плетьми сказал:
На 1 [пункт]
В бельцах звали его Иваном, от роду ему тридцать семь лет, отец его, Михаил Фролов, был Копорского полку солдат, а мать его звали Софиею, Борисова дочь, и оный его отец тому лет с тридцать под Выборхом убит до смерти, а мать тому ныне лет семь умре и погребена в Московском уезде в дворцовом селе Мячкове при церкви Рождества Христова попом Андреем, а чей сын, не упомнит, который умре. А он, Иоасаф, после матери своей ходил в Москве по миру, а приставал за Москвою рекою в приходе церкви Климента, папы Римского, у ярославца Ивана Афонасиева, который тогда торговал хлебом и умре тому лет с пять, а где погребен, не знает, и после смерти его спустя года с два в воскресный день ходил он в Симонов монастырь по обещанию от ножной болезни молиться Богу, и в том-де монастыре после обедни того монастыря монах – Яким зовут, а чей сын не упомнит, который вышел из того монастыря в Кашинский уезд в Рябов монастырь, и тот года с два умре, – взял его, Иоасафа, к себе в келью и накормил Христа ради, и тот-де монах в то время спрашивал его, Иоасафа, чем он болен, и он, Иоасаф, сказал ему, что болен ногами, и тогда тот монах говорил ему, лучше-де ему, Иоасафу, постричься в Учемском монастыре, который имеется в Углицком уезде, и, поверя его словам, он, Иоасаф, в тот монастырь и пошел, и жил с год в бельцах, и на другом году, а именно ныне четвертыи год, зимою того ж монастыря игумен Гедеон прежде Рождества Христова послал его, Иоасафа, того монастыря с монахом Макарием, который и поныне живет в том монастыре, в Москву для сбирания в церковное строение денег, и оныи-де Иоасаф со оным монахом в Москву пришел, и жили с неделю близ Спаса нового монастыря у купецкого человека Мартена Артемьева, которыи служит на Швивой горке в солодовой лавке по знакомству означенного монаха Макария, зятя его, гвардии Преображенского полку барабанщика, а как зовут и чеи сын, не упомнит, которои в то число стоял на квартире у оного купца Артемьева, и тот-де Артемьев за теснотою их от себя согнал и, сошед, жили они с неделе две за Москвою рекою в Садовниках в приходе церкви Николая Чудотворца за Яузои на дворе фелт маршала [так в тексте – К.С.] Бориса Петровича Шереметева у оброчного крестьянина Ивана Фёдорова сына Соколова, который тому ныне года с три умре и погребен при оной же церкви, и в тою его бытность оной Соколов призвал его, Иоасафа, в особую горницу, и учил словами, чтобы он, Иоасаф, крестное знамение полагал на себя двемя персты и молитву творил по старопечатным книгам Господи Иисусе Христе, Сыне Божии, помилуи нас, и на крестины не ходил, и сам не женился, и пошел бы куда в монастырь для спасения, и ежели он те его заповеди сохранит, то Господь избавит его от мук вечных. И он, Иоасаф, против того его учения исполнять обещался и исполняет, а бол[ь]ши того учения ему в то время никакого не было, также для того учения собрания людеи не было, токмо-де после того на другои неделе как они жили за Москвою рекою в приходе у Николы Мученика в Кузнецкои на дворе Титова, а которого не знает, у жильца его ярославского уезду у крестьянина Ивана Афонасьева, и тогда в суботнеи день ввечеру по зову оного Соколова был он, Иоасаф, один в доме его на противном собрании, а в том собрании было пятнадцать человек, в том числе он, Иоасаф, и онои Соколов с братом родным меньшим Иваном и с женою его Мариною, да племянница их вдова Анна Иванова, да работники его, Соколова, Матвеи да Иван, а чьи дети и каких чинов, также и другие, кто именно были и каких же чинов, не знает, а первенство в том собрании имел означеннои Соколов и во первых молитвах они Богу клали земные поклоны с четверть часа, а крест на себя изображали двемя персты и молитву творили Господи Иисусе Христе, Сыне Божии, помилуи нас, потом, севши по лавкам, пели наизусть молитвы и стихи попеременно, кто какие упомнит, с час, а он, Иоасаф, пел стих Се жених грядет в полуночи, а Соколов и прочия собравшиеся пели молитву Даи нам, Господи, Исусе Христе, Сыне Божии, и Дух Святыи, и пресвятая Троица, помилуи и спаси нас, и от какого учения они тое молитву приняли, не знает, и какого тою молитвой подаяния просили и того они не выговаривали, а бол[ь]ши того деиства никакого не было, только того ж числа они у него Соколова все ночевали, а на другои день пришел он в дом означенного Титова по-прежнему, и помянутый товарищ его монах Макарии спрашивал его, где он ночевал, и он, Иоасаф, сказал ему, что он ночевал в доме показанного Соколова и о бывших деиствах тому монаху Макарию сказывал он, Иоасаф, и о собрании в доме того Соколова, и тот-де Макарии за то его бранил и впредь на такие собрания ходить не велел. И после того спустя недели с полторы с показанным монахом Макарием ходили они к обедне в церковь Николая Чудотворца, что за Яузою на Болвановке, и в тои церкви случился быть тои же церкви прихожанин и купецкои человек Прокофеи Лупкин, про которого тоя ж Николаевскои богодельни нищая Анна Григорьева сказала, что он, Лупкин, человек милостивои, и они-де тогда, из церкви пошед за ним, просили милостыни, также и вкладу во онои монастырь, и он-де, Лупкин, взял их к себе на двор и накормил, и дал им в монастырь вкладу два рубля, и велел им у себя ночевать, и товарищ его ночевал в людскои, а он, Иоасаф, пошел в хозяискую комнату погреться, и после приходу его собралось в тою ж комнату вскоре разных чинов людеи белцов мужеска полу человек с пятнадцать и больши, в том числе сидельцы его, Лупкина, полскои нацыи Василий Степанов, Алексей Григорьев да сиделец его Галицкого уезда монастырскои крестьянин, а которого монастыря, не знает, Филип Мелентьев, которого знают Чудова монастыря монахи, потому что он, Мелентьев, прежде того у Проскурина, а как зовут и скол[ь]ко времени до Лупкина жил в том Чудове монастыре, (не знает), из наиму пек просвиры, и тот-де Проскурин тому года с два умре, да Московского уезду из дворцового села Любериц крестьянин Козма Прохоров, да Кашинского уезду вотчины девича монастыря, а которого села и деревни, не знает, крестьяне Иван Артемьев да Максим Козмин, ис которых Козма Прохоров и Иван Артемьев ныне живут на Орле своими дворами кормятся, напилят, настругают, кузничают, а Максим Козмин тот-де ныне другои год пошел из Орла из наиму, а на Москве реке, не доезжая Коломны, упал со стругу и утонул, а где погребен и с отпеванием ли, не знает, а другие кто именно и каких чинов в том собрании были, не знает же, также означенные Лупкина сидельцы где ныне, того он не знает, а Лупкина в том собрании не было. А в том собрании деиство началось было быть такое: сперва пели наизусть церковные стихи, а именно