Заканчивая разговор о князе Ефиме Мещерском, нужно сказать, что Тайная канцелярия решила всех участников дела разослать по «знатным монастырям, где есть тюрьмы»: князь Мещерский был сослан в Соловецкий монастырь, Григорий Ефимов – в Кириллов, Данила Васильев – в Вологодский Каменный, Алена Ефимова – в Вологодский Горский, Пелагея Ефимова – в Суздальский Покровский, Марья Босая – во Владимирский Успенский.
В 1730 году князь Мещерский был освобожден из ссылки по просьбе его жены Авдотьи.
Любопытно наблюдение А. С. Лаврова о том, что именно с делом князя Ефима Мещерского связан петровский указ от 21 февраля 1722 года, запрещающий оглашение икон чудотворными. Указ предписывал в случае, если в частном доме объявится чудотворная икона, провести освидетельствование и передать икону в приходскую церковь или монастырь[103].
Московская и Санкт-Петербургская следственные комиссии
После публикации Духовного регламента 1721 года[104], предписывавшего епископам узнавать, не водится ли в их епархиях суеверий, кликуш, «ложных чудес при кладезях и источниках», не бывает ли, как на Западе, сомнительного почитания мощей («например, святого первомученика Стефана тело лежит и в Венеции на предградии, в монастыре Бенедиктинском, в церкви святого Георгия, и в Риме в загородной церкви святого Лаврентия; тако ж много гвоздей креста Господня…»[105]), нет ли «церемоний непотребных», начались расследования религиозной жизни городов, деревень и сел. Для этой цели нередко вербовали преступников, которые освобождались от наказания, но обязаны были исправно доносить о случаях, описанных в Духовном регламенте.
Так, в январе 1733 года разбойник Семен Караулов сообщил московскому губернатору графу С. А. Салтыкову о том, что в четырех московских домах «чинятся непотребности». Для расследования подобных дел в Москве была учреждена следственная комиссия, созданная на базе Раскольнической конторы, в которую были введены светские и духовные лица для расследования дел особой важности – судья Раскольнической конторы статский советник Афанасий Савёлов[106] и асессор Иван Телепнев, архимандрит Донского монастыря Кирилл и игумен Сретенского монастыря Евсевий. В ходе следствия была организована также «особливо высокоучрежденная комиссия» в Санкт-Петербурге, в которую вошли члены Синода – архиепископ Новгородский и Великолуцкий Феофан Прокопович, архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим, архиепископ Сарский и Подонский Леонид, а также Андрей Иванович Ушаков, глава Тайной канцелярии, Андрей Иванович Остерман, член Верховного тайного совета, Алексей Михайлович Черкасский, обер-комиссар Петербурга.[107]
В указе от 7 августа 1734 года происходившее описывалось так: «Явившийся собою разбойник Семен Караулов доношением объявил, что в Москве имеются четыре дома, в которых-де чинятся непотребности и собираются в праздники по ночам разных чинов люди старцы-старицы и прочие, из них-де некоторые выбираются наставниками и садятся в передних местах, а прочие по лавкам, и, приходя-де, им кланяются в землю и целуют у них руки, и, собирая деньги, отдают, а другие из них пророчествуют, и по тому его, Караулова, показанию означенные разных чинов люди обоего пола семьдесят восемь человек, в том числе старцы и старицы, сысканы, и о чем надлежало, следовано, и по следствию-де явилось, что у тех людей наставница была Ивановского девичья монастыря, что в Москве, старица Настасья да две старицы и старец, которые-де приходящих к ним людей прельщали лживыми пророчествами и вместо причастия Святых Таин подавали резаный кусками хлеб и из стакана давали пить квас, а иногда и воду, и при том ведении для известия Святейшему Правительствующему Синоду в Санкт-Петербурге приобщен и экстракт, в котором показаны многие богомерзкие чинимые оными людьми противности»[108].
Знакомый с Угличским делом и входивший в состав петербургской комиссии архиепископ Феофан Прокопович соотнес московскую общину с угличской – в указе сказано, что 12 февраля 1733 года архиепископ рассказал членам комиссии о содержании угличского дела, которое за неделю до того было пересказано ему судьей Юрьева монастыря Андроником, который был архимандритом Угличского монастыря и непосредственным участником дела 1717 года.
В указе приведены также краткие сведения об учении и практике религиозного движения, официального названия у которого еще нет. В 1734 году название «хлысты» еще не вошло в обиход и никакого суждения о характере собраний, кроме того, что речь идет о тайной (а потому опасной) группе, вынесено не было. Складывается впечатление, что уникальность, отделявшая описанные в указе учение и практику от других существующих групп «раскольников» или «суеверов», была создана самой комиссией. Оказалось, что неизвестное ранее религиозное образование охватывает многие регионы страны, среди которых первенствующее место занимает Москва. Новое образование в указе 1734 года было наделено следующими чертами:
1. Собирались мужеский и женский пол с прилежным укрывательством в одно некое место, садились по лавкам по одну сторону мужеский, а по другую женский пол, а в начальном месте заседал оной прелести предводитель – муж или жена – якобы по чину пастырскому;
2. потом, взяв благословение у оной предводительной особы, с низким поклонением и целованием руки по две и по три пары, или с большим числом, иные муж с мужем, иные муж с женою, иные жена с женою плясали кругом по избе, как кто мог, высоко подскакивая, и сказывали, что на таковое плясение, или паче шатание, подымал их Дух Святой, приводя на то пребезумным развратом оное у Пророка слово Божье: «Вселюся в них и похожду», что глаголал Бог, обещавая верным своим благодатное свое неотступное присутствие, ведущее их на путь спасения, а не так шальному движению;
3. между тем некие из них палками и цапами [цепями – К.С.[109]] бивали себя;
4. а по таковом бешеном бегании некие же из них иногда мужеска, а иногда женска пола персоны, будто бы Духом Божьим движимые, нечто и прорицали или паче суесловные и смеходостойные враки и рассказы произносили;
5. хулили брак законный, установленный и благословенный от самого Бога: вменяя ложе брачное, нескверным от апостола или паче от Святого Духа нареченное, в скверну и в великий грех, и того ради приходящим в собрание их приказывали неженатым и впредь не жениться, а кто женат, разводиться с женами;
6. составили же себе весьма богомерзкою предерзостию и некое проклятое таинство, а именно принимали и ели из рук предводителевых, мужика или женщины, куски хлеба и пили квас, а иногда же и воду, вменяя то, окаянные, за Святое Причастие, с явственным Святых Христовых в Евхаристии Таин ругательством и отвержением;
7. они же твердили между собою, якобы таковое их собрание и действие есть крещение, бываемое Духом, а христианское наше крещение водою во имя Святой Троицы совершаемое, которое в себе и дух заключает, раздирая едино таинство надвое, нарицали простым водным крещением и ко спасению недовольным, хулительне блядословля, яко никто крещеный преданным от Спасителя нашего крещением, если не воспримет и вымышленного вновь от них безумных мужиков крещения, отнюдь спасения не получит;
8. во утверждение столь злосоставного своего и душевредного суеверия врали, прельщаемые от себя человеком, будто бы и все древние Святые отцы не иным, только от них употребляемым спасалися образом, шкаредную свою новость древним спасения путем, бесстудне нарицая;
9. а когда в таковые собрания сходились, мало когда в тот же день и с места того расход их бывал, но всегда, почитай, все там же и ночевали в одной избе мужеский и женский пол, только, сказывают, по одну сторону мужчины, а по другую женщины, что немалое подозрение подало блудного их смешения, наипаче когда и одну из числа их старицу обличено, и сама в упомянутой комиссии винилась, что она с мужчиною той же ереси от беззаконного совокупления и младенца прижила, и у старицы Настасьи, которая мерзкие оные сборы созывала, многие кровати во время следования над келию ея под кровлей найдены, и тако они, окаянные, весьма дивным развратом в неискусный ум пришли, законный брак отвергая, а беззаконного смешения не отстая;
10. таковое же по всему скверное свое учение и действие не устрашились, злочестивые, и призыванием имени Божия клятвенно утверждать, ибо всякого первее к ним приходящего, выставив икону, приводили к присяге, дабы клялся, что он предание их яко весьма благочестивое и благоугодное приемлет, и никогда от того не отступит, тако ж, что он тайного их злодеяния никому отнюдь не откроет, ниже духовному отцу;
11. исповедоваться у духовных отцов и вне их сословия сущих не возбраняли, только бы никто таин их, как выше упомянули, не изъявлял, тако ж и Святого Церкви Причастия не запрещали, каков обычай был у древних манихеев, но то не для чего делали, только вящего ереси своей укрывательства;
12. всего же того столь богопротивного их вымысла не иное у начальников и начальниц намерение было, только, как сами винились, хитрый воровских прибылей промысл, которые они от прельщаемых грубых человек и получали.[110]
Подобное понимание учения и практики христоверов сохранялось в миссионерских работах до XX века, хотя, по сути, представляет собой лишь вольную интерпретацию полученных на допросах сведений.
По доносу Караулова в январе 1733 года было схвачено 78 человек, их расспросные речи представляют собой отдельный корпус документов[111]