Поправка депутата Сахарова.
Не вспомню сейчас, кто в те дни III Съезда назвал так отмену 6-й статьи. Андрей Дмитриевич еще на I Съезде начал борьбу за отмену монополии компартии на власть. И это, может быть, самая большая его победа.
Победа, добытая ценой собственной жизни.
Больше года прошло с того дня, как мы его похоронили. Сахаров не увидел ни армянских погромов в Баку, ни той резни, которую Система учинила при введении войск в столицу Азербайджана, ни московской „февральской революции“…
И напоследок: 6-я статья пала в марте 1990-го, но и на Учредительном съезде Российской компартии, и на XXVIII съезде КПСС многие делегаты позволяли себе рассуждать так, будто ничего не случилось. Да, люди медленно меняют свои дурные привычки, а некоторые не могут от них избавиться и до конца дней.
Они, впрочем, еще могли позволить себе эту идеологическую роскошь: из 6-й статьи были убраны слова о руководящей роли КПСС, но не было сказано о деполитизации карательных органов Системы — армии, КГБ и МВД. В госбезопасности коммунисты составляют практически сто процентов, в армии и милиции их большинство. Ныне такой порядок противоречит Конституции СССР (о чем я и говорил на заседаниях Верховного Совета), он де-факто удерживает то, что отменено де-юре. К чести народных депутатов, они предлагали внести в Конституцию строку о деполитизации армии, явной и тайной полиции. Не раз говорил об этом и Андрей Дмитриевич Сахаров. И хотя тогда это не было услышано, процесс сегодня уже идет. По призывам республиканских и местных сессий народных депутатов летом 1990 года многие работники милиции, судов и прокуратуры приостановили свое членство в партии и вышли из ее рядов. Начинается этот процесс и в органах госбезопасности. Да, это лишь начало. И все же, на мой взгляд, с октября 1917 года ничего более радикального в жизни нашей страны, чем юридическая отмена 6-й статьи, не происходило. История списала в архив режим однопартийного правления, а по сути — античеловеческий и антинародный режим, установленный большевизмом на долгие десятилетия. В разные годы он был то более, то менее кровавым. Кровавой была и его агония.
И только падение — бескровным. Впрочем, лишь после деполитизации карательных органов мы сможем сказать над сахаровской могилой: Андрей Дмитриевич! Дело вашей жизни победило.
Написанный Андреем Сахаровым проект Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии — духовное завещание всем нам. Этот документ, строго говоря, нельзя назвать проектом конституционного закона. В нем нет точных юридических формулировок, требующихся для Основного Закона, не отражены многие вопросы, обязательные для включения в текст любой конституции. Но зато есть идеи, имеющие глобальное значение для создания единого европейского и мирового дома, идеи, которые должны быть внимательно изучены политиками и юристами.
Именно об этих идеях я и хочу сказать.
Во второй статье проекта сахаровской Конституции в качестве цели народа и государства провозглашается „счастливая, полная смысла жизнь, свобода материальная и духовная, благосостояние, мир и безопасность для граждан страны, для всех людей на земле, независимо от их расы, национальности, пола, возраста и социального положения“.
Ни в одной из действующих в мире конституций мы не найдем подобной записи. Во всех конституциях говорится о правах и свободах граждан, о благосостоянии и т. д., но нигде не говорится о счастливой и полной духовного смысла жизни как подлинной цели каждого человеческого общества, каждого человеческого существа. А существует ли другая, более высокая цель?
Изобилие материальных благ само по себе не способно сделать людей счастливыми. Это лишь необходимое условие, фундамент, на котором может быть построено общество всеобщего благосостояния, общество; в котором человека ждет полная смысла и счастья жизнь.
Другая идея Сахарова, которая, на мой взгляд, должна получить отражение буквально во всех конституциях, — это идея приоритета „глобальных целей выживания человечества перед любыми региональными, государственными, национальными, классовыми, партийными, групповыми и личными интересами“ (статья третья).
Подобной записи сегодня еще нет ни в одной конституции; во всех конституциях преобладает идея суверенитета. Но Сахаров умел заглянуть в будущее, а в нем без приоритета глобальных, общечеловеческих целей людям не выжить даже по чисто экологическим причинам. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, что уже недалеко то время, когда подобная запись появится в качестве одного из главных принципов конституционного законодательства.
С этим связана еще одна идея, которую Сахаров развивал и пропагандировал, — идея конвергенции (сближения) социалистической и капиталистической систем как единственно способная обеспечить кардинальное решение глобальных и внутренних проблем развития человечества.
Идея конвергенции, выдвинутая на рубеже 70-х годов Дж. Гэлбрейтом и другими западными учеными, развита Сахаровым применительно к советскому обществу. Сначала это послужило основанием для обвинений Сахарова в предательстве Родины и гонений на него. Но прошло время, и сегодня общественное сознание в нашей стране уже готово к восприятию этой идеи как моста в будущую единую Европу и единое человечество.
Я уверен, что пройдет немного времени и идея конвергенции станет определяющей в том процессе консолидации нашей страны, который неизбежно начнется вслед за нынешним разбродом и сепаратистскими, в том числе националистическими, тенденциями. (Другое дело, что сам термин „конвергенция“ может вызвать споры, но об этом — в другой раз и в другой главе.)
Нельзя не сказать и о положении статьи тринадцатой, гласящей, что „Союз не имеет целей экспансии, агрессии и мессианства“. Слишком часто в истории XX века агрессивное невежество и вульгарная самоуверенность в способности осчастливить человечество, даже против его воли, приводили к трагедиям целых народов.
Коммунистическое мессианство с его обещаниями, что уже нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, с его претензиями на единственно правильное представление о том, как должно развиваться человечество, ничего, кроме деградации (нравственной и материальной), не принесло ни нашему, ни другим народам. Поэтому отказ в новой советской Конституции от мессианства, экспансии и агрессии представляется необходимым и для нас самих, и для возникновения доверия к возрожденной России со стороны других народов.
Сахаров не был юристом, но в проекте своей Конституции предложил множество политических решений, которые уже сейчас частично реализованы (скажем, сокращение числа общесоюзных министерств с принципиальным изменением функций центрального правительства и т. д.), а другим еще предстоит воплотиться в жизнь (разные условия вхождения разных республик в Союз, наличие двух и более государственных языков в республиках наряду с русским как языком межнационального общения и т. д.).
В ходе предстоящей реформы политической системы в СССР и принятия нового Союзного договора обязательно должны быть учтены конституционные идеи Сахарова.
Время его гражданских идей еще впереди.
„МИТИНГОВЫЙ ПУТЧ“ БОРИСА ГИДАСПОВА7
Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая
пойдет, какой еще мир не видал…
Затуманится Русь, заплачет земля по старым
богам… Ну-с, тут-то мы и пустим…
Фрондерский период нашей перестройки закончился. Если до II Съезда аппарат не воспринимал демократов всерьез, то теперь все переменилось.
На I Съезде один из тогдашних членов Политбюро мог позволить себе, стоя в проходе, громогласно объявить: „Собралась тут всякая шантрапа!“
И долгое время почти так и было: Бог весть какие люди несли с трибуны и у расставленных в зале микрофонов и впрямь Бог весть что. Они явно не хотели подчиняться мудрости и авторитету вождей, они выходили из повиновения и почти силой захватывали эти микрофоны. Но какое-то время самой системе власти ничем серьезным не угрожали.
А потом дело пошло всерьез. Первый звонок прозвучал для аппарата, когда „шантрапа“ полностью взяла под свой контроль законодательную власть и подготовка законопроектов стала определяться не в тиши бюрократических кабинетов, а на шумных заседаниях парламентских комитетов и комиссий.
На I Съезде нам это не удалось, но на сессии Верховного Совета после создания комитета по законодательству, может быть, самого демократического изо всех прочих, власть реально начала переходить к „шантрапе“. Почему именно в этом комитете? Да потому, что здесь собрались профессионалы, люди, которые друг друга знают десятилетия и с уважением друг к другу относятся.
На первой сессии Верховного Совета СССР аппарат попытался дать нам бой. Когда проект закона о печати, который и без того всячески затягивался аппаратом, наконец был подготовлен, произошло из ряда вон выходящее: проект попытались подменить.
Как картежник, лишившийся козырей, достает из рукава крапленую карту, так и аппарат был уверен, что этот номер у него пройдет. Скандал и проигрыш были в этой ситуации аппарату обеспечены. И это, пожалуй, самое главное из того, что произошло на сессии.
Теперь нас уже воспринимали всерьез. И всерьез с нами боролись.
Глубокой осенью 1989-го в одном из престижных столичных залов состоялся бенефис моей любимой газеты „Московские новости“, оставивший у меня горький осадок. Все было мило: собрался цвет интеллигенции — известнейшие актеры, режиссеры, журналисты и писатели. А мне было неловко и больно смотреть и слушать то, что неслось со сцены. Мишенью для праздного остроумия стал политический лидер страны, только-только повернувшийся к демократическим преобразованиям. Поводы были разные, подчас и заслуженные. Но форма выходила за грань пристойности, точно люди забыли, как еще вчера они слушали по ночам вой глушилок, каким беспросветным и безжизненным был сам воздух, которым нам приходилось дышать.