§ 12. 1 июля [1474 г.] мы подошли к устью Фассо. К кораблю подплыла лодка с мингрелами (у них какие-то странные повадки и привычки). Мы спустились с корабля и в этой лодке вошли в устье реки, где есть остров, о котором рассказывают, что здесь именно правил царь Ээт[755], отец волшебницы Медеи[756].
Мы провели там ночь, но при таком количестве мошкары, что не могли представить себе возможность разбить там лагерь. Утром, т. е. 2 июля, мы поплыли на той же лодке вверх по реке и дошли до города, именуемого Фассо; он расположен на берегу этой реки среди лесов. Ширина реки равна двум полетам стрел из арбалета. Выйдя на берег, я встретил некоего Николо Капелло из Модона[757] (он был здешним начальником и давно уже принял мусульманство) и донну Марту, черкешенку (она была рабыней одного генуэзца, затем какой-то другой генуэзец женился на ней). Я остановился у этой донны Марты, которая оказала мне хороший прием. Я оставался здесь до 4 июля и затем уехал оттуда.
§ 13. Город Фассо принадлежит мингрелам; их правитель зовется Бендиан[758]; земли у него мало – в ширину приблизительно на три дня пути; но там много лесов и гор. Это дикие люди; они выбривают себе тонзуры наподобие братьев-миноритов. Они выращивают маис, а также немного пшеницы, делают вино, но неважное. Они питаются [маисовой] кашей, которую приготовляют в твердом виде, вроде поленты; это жалкая пища, у женщин она еще хуже. Мингрелам было бы совсем плохо, если бы кое-когда не привозили им вино и соленую рыбу из Трапезунда и соль из Каффы[759]. Они вывозят некоторое количество парусины и воска, но в общем мало. Если бы они были людьми прилежными и трудолюбивыми, то в реке могли бы ловить рыбу, сколько пожелают. Они христиане, но у них много еретических толков; они следуют греческому вероисповеданию.
Мы уехали из Фассо 4 июля; я взял себе проводником упомянутого уже Николо Капелло. На лодке мы пересекли реку Мацо[760], следуя по мингрельским лесам и горам, вечером 5 июля пришли к месту, где находился Бендиан, правитель Мингрелии.
§ 14. 1 ноября [1475 г.] мы приехали в Шемаху, город Ширваншаха[761], правителя Медии. В этом именно месте выделывают таламанский шелк[762], а также различные изделия из шелка, типа легких тканей, но особенно много атласов. Этот город не так велик, как Тебриз, но, по моему суждению, он гораздо лучше его во всех отношениях. Здесь изобилие продовольствия.
Пока мы жили в этом городе, мы встретили Марко Россо, посла Великого князя Московского. Это был тот самый Марк, с которым мы шли вплоть до Фассо и который затем отправился по пути на Горгору[763] и теперь приехал оттуда, претерпев много трудностей. Он любезно пришел повидать меня в караван-сарае[764], где я остановился; я крепко обнял его и в самых добрых и вежливых словах попросил его принять меня в компанию; он на это согласился.
6 ноября мы уехали оттуда вместе с Марком и направились в Дербент, город того же Ширваншаха, на границе с татарскими степями. Мы ехали верхом то по горам, то по равнине и останавливались несколько раз в какой-нибудь турецкой деревне, где нас принимали должным образом. На половине пути нам попался довольно хороший городок, где родится такое количество фруктов, особенно яблок, что просто трудно этому поверить, причем все яблоки превосходные.
§ 15. 12 ноября мы приехали в Дербент. Ввиду того что мы хотели направиться в Россию, а для этого необходимо пересечь татарскую степь[765], нам посоветовали перезимовать в этом городе, а в апреле плыть по Бакинскому морю в Астрахань.
Город Дербент расположен на Бакинском море[766] (оно также называется Каспийским). Говорят, что Дербент был построен Александром Великим[767] и называется Железными воротами по той причине, что войти из Татарии в Медию и в Персию невозможно иначе, как через этот город. Здесь есть глубокая долина, которая тянется до Черкесии. В Дербенте великолепные каменные стены, очень толстые и хорошо сложенные, но под горой, по направлению к замку, город заселен едва на одну шестую часть [своей площади], а в сторону моря он весь разрушен. В нем огромнейшее, я бы сказал – предельное, количество могил. Город надлежащим образом снабжен продовольствием и торгует винами, а также разнообразными фруктами.
Названное выше море является, собственно, озером, так как не имеет никакого устья; говорят, что оно по величине таково, как Великое море, и очень глубоко. Там ловят осетров и белугу[768], причем в громадном количестве; но другую рыбу даже не умеют ловить. Там множество рыб-собак, у которых голова, ноги и хвост подобны собачьим. Ловят там еще один вид рыб – длиной они с полтора локтя, толстые и почти круглые[769], так что не видно ни головы, ни чего-либо другого. Из этих рыб приготовляют особую жидкость, которую жгут для освещения и ею же мажут верблюдов; ее развозят по всей стране.
§ 16. Мы оставались в этом городе с 12 ноября [1475 г.] по 6 апреля [1476 г.], после чего отправились в плавание на боте[770]. Мы жили в хорошем окружении, так как люди там прекраснейшие, и нам ни разу не было нанесено никакого вреда. Они спрашивали, кто мы такие, а после ответа, что мы христиане, они больше ничего не доискивались. Я носил на плечах совершенно драный казакин, подбитый овечьим мехом, а сверху довольно жалкую шубу; на голове у меня была баранья шапка. В таком виде я ходил по городу и на базары и много раз приносил домой мясо, но слышал, как кто-то говорил: «Этот человек не кажется привычным носить мясо». Марк указал мне на это и упрекал меня, говоря, что я хожу в таком виде, будто вышел из приюта для бедных; но я отвечал, что не могу ничего поделать, и только удивляюсь, как, видя меня настоящим оборванцем, люди могли иметь обо мне подобное суждение. Однако, несмотря ни на что, к нам хорошо относились.
Пока мы находились в Дербенте, нам очень хотелось узнать все новости об Узун Хасане и о мессере Иосафате Барбаро; поэтому я решил послать моего переводчика Димитрия в Тебриз; туда было 20 дней пути. Он отправился и возвратился через 50 дней, принеся мне письмо от самого Иосафата, который писал, что шах пребывает там, но что он – Иосафат – не мог ни о чем у него узнать.
§ 17. Через Марка было заключено соглашение с одним владельцем ботов, чтобы доставить нас в Астрахань. Эти боты были на всю зиму вытащены на берег, так как плавать было тогда невозможно. Их строят похожими по форме на рыб (так их и называют), потому что они сужены к корме и к носу, а посередине имеют как бы брюхо; они скреплены деревянными гвоздями и просмолены. Когда они выходят в открытое море, у них два правильных весла и одна длинная лопатина; при помощи последней ботом управляют в хорошую погоду, а в бурную – теми двумя веслами.
У здешних моряков нет компасов, они плавают по звездам и всегда в виду земли. Эти боты – суда весьма опасные. Иногда эти люди ходят на веслах, управляя своим ботом диким способом, но говорят, что других моряков, кроме них, вообще нет. Добавлю еще, что тамошнее население – магометане.
С 5 апреля [1476 г.] мы ждали целых восемь дней хорошей погоды, погрузив в бот на берегу все наши пожитки; Марк же все время оставался в городе, и мы испытывали страх, оставаясь в одиночестве. Наконец, господу богу стало угодно послать нам благоприятную погоду; мы собрались на берегу, и бот был спущен на воду. Усевшись в него, мы пошли на парусах. Всего нас было 35 человек, считая хозяина и шесть матросов; другие были купцы, которые везли в Астрахань куски атласа, кое-какие шелковые изделия и еще боссасины на продажу русским; было еще несколько татар, которые ехали за товаром, а именно – за пушниной, которую они продают затем в Дербенте.
§ 18. Как уже сказано, мы пошли в тот день на парусах с попутным ветром, держась все время берега и склонов гор на расстоянии около 15 миль. На третий день, миновав эти горы, мы увидели плоские берега. Подул противный ветер, и оказалось необходимым бросить якорь, чтобы остановиться. Это было часа за четыре до вечера. Ночью ветер посвежел, море стало очень бурным, и мы увидели, что погибаем. Было решено поднять якорь и дать боту возможность по воле волн выброситься на берег. Когда подняли якорь, то нас отбросило в море, а страшное волнение с сильным ветром швырнуло нас к берегу, но по воле господа бога мы все же спаслись: бурное море отогнало нас от камней и снова бросило к берегу; тогда бот врезался в какую-то канаву, равную ему по длине, так что казалось, будто мы вошли в порт, и хотя море кидалось гораздо дальше, чем были мы, оно не могло уже нам повредить. Всем нам пришлось выскочить в воду, и каждый вынес на берег свои сильно подмоченные вещички. Наш бот дал течь от удара об камни. Было очень холодно, как оттого, что мы промокли, так и от ветра. Утром было решено не разводить огня, потому что мы находились в местах как нельзя более опасных из-за татар. На берегу было много конских следов и валялся челн, только что разбитый. Мы поняли, что всадники приезжали, чтобы забрать своих – живых или мертвых – из этого челна. Так мы и сидели в сильном страхе, все время ожидая нападения. Однако, на наше счастье, позади берега виднелись обширные болота, так что татары должны были находиться вдали от берега.