очные птицы умолкли.
Уже Волосыны и Кола в зорю вошли, а Лось[120] повернулся главой к востоку, когда Хоробрит услышал шум спускающегося с перевала отряда. В свете факелов впереди мелькали собаки. Вдруг они жалобно завыли, ощетинили загривки и бросились под защиту всадников. На той стороне ручья опять раздался громоподобный рык. Но что было дальше, Хоробрит уже не видел, Орлик унёс его за поворот.
Они опять мчались до восхода солнца. Утром Афанасий увидел большой город, раскинувшийся на холмах вдоль берега моря. Сначала Хоробрит подумал, что город охвачен пожарами, — во многих местах пылали громадные костры, языки пламени взвивались на высоту дома. Подъехав ближе, он увидел, что пламя вырывается прямо из земли. Встретив на поле одинокого жнеца, он спросил, что это горит. Тот равнодушно ответил:
— Нефть, господин. Её в нашей земле много. Добываем прямо из колодцев, как воду. Ею лечат от кожных болезней, и она хорошо горит в светильниках.
Он объяснил, как проехать в порт. А когда узнал, что всадник русич, выпрямился, вытер с лица пот концом платка, повязанного на голове, сказал, что несколько русичей сейчас работают на нефтяных колодцах за городом.
— Далеко отсюда? — спросил Хоробрит.
— К полудню доберёшься, — ответил жнец. — Езжай, господин, вдоль берега на север, там они.
Узнав, что расстояние слишком велико, Хоробрит отказался от мысли навестить земляков.
Улицы Баку, несмотря на ранний час, были оживлённы. Кто брёл за город на поле, кто на рынок, зеленщики спешили доставить свежую зелень, купцы открывали свои лавки и выставляли в окошках товар. Единственный страж, охранявший ворота, крепко спал стоя, опираясь на копьё, свесив плешивую голову. Возле его ног лежала шапка с монетами — плата за въезд. Проезжающие бросали в шапку медную монетку. И никто не пытался красть их. Бывалые купцы на Руси рассказывали, что в южных городах люди честны. Те, кто привык к московской жизни, где, чуть зазевался, стащат шапку или кошелёк, в подобную честность мало верили. Но оказывается, тезики не врали. Хоробрит бросил стражу серебряную монету.
Улица полого спускалась к морю. Справа на горе высилась крепость. Ниже простирался великолепный сад, наполненный певчими птицами. Там среди листвы проглядывали роскошные каменные дома с башенками, галереями, водоёмами и цветниками. На площади высился белоснежный мавзолей ширваншахов и внушительное здание судилища — диван-хана. Море лениво плескалось о крепостную стену, окружающую дворец повелителя Ширвана.
Спускаясь к порту, Хоробрит встретил вереницу повозок, запряжённых крупными ломовыми лошадями. В повозках находились бочки, в которых колыхалась чёрная маслянистая жидкость. Обогнав обоз, Хоробрит въехал на длинный пирс. Вдоль него стояли корабли с обнажёнными мачтами, похожие на дремлющих птиц. На молу лежали горы соли.
Оживление царило и здесь. На некоторые корабли по сходням темнолицые, обнажённые по пояс грузчики носили мешки, тюки, катили бочки. Здоровенный перс-надсмотрщик кнутом подгонял тех, кто казался ему нерадивым. Хоробрит спросил, где корабль купца-хоросанца Мехмеда.
— Вот, — надсмотрщик ткнул кнутовищем в сторону одного из судов, с которого уже убирали сходни. — Поторопись, он уплывает.
Хоробриту пришлось издали крикнуть, чтобы подождали и позвали хозяина. Из каюты на корме показался приземистый бородатый человек в халате, спросил, что Хоробриту нужно.
— Меня послал к тебе Василий Папин. Он просит, чтобы ты взял меня на свой корабль.
— Но я не плыву в Русию. Я отправляюсь в Мазандаран.
— Мне туда и нужно.
Купец повёл круглыми плечами, почесал пухлую грудь, видневшуюся под халатом, возвёл глаза к небу.
— Просьба кунака для меня священна. Что было бы, если бы мы, поклявшись в дружбе, забыли о ней? — Купец, видимо, любил порассуждать. — Эй, опустите сходни! Въезжай, русич, прямо на коне. Найдём место и ему. Плыть долго, усладим свои души беседой! Аллах к тебе благосклонен. Ещё немного, и ты бы опоздал!
На палубе к коновязи были привязаны мохнатые ордынские лошади. Мехмед объяснил, что везёт их на продажу. Кроме того, в трюме везли соль, которая ценится в Мазандаране.
Хоробрит возле борта беседовал с купцом, когда рядом с ним в палубу воткнулась стрела. Ещё одна вонзилась в мачту. Кто-то из матросов крикнул тревожно:
— Хабардор! Берегись!
Тяжело груженный корабль успел развернуться, и паруса наполнились ветром. Он удалялся от берега. Конные татары мчались по молу, на ходу стреляя в него. Несколько стрел пробили нижний парус. Побледневший Мехмед взволнованно крикнул:
— Эй, что случилось? Почему вы в нас стреляете?
— Поверни корабль к берегу! — ревели с пирса. — Именем повелителя Ширвана Фаррух-Ясара! Поверни корабль!
— Зачем?
— Ты укрыл убийцу! Русича-а! Вернись!
Впереди толпы всадников гарцевали двое. Это были Муртаз-мирза и тать Митька. Но судно быстро удалялось. Купец растерялся, не зная, что предпринять.
— Не делай этого, Мехмед! — спокойно сказал Хоробрит.
— Но они приказывают от имени Фаррух-Ясара!
— Обманывают.
— Они гонятся за тобой? Ты что-нибудь натворил?
— Это воины астраханского султана Касима. Он ограбил русских купцов, и за это я убил сына Касима.
Услышав необыкновенную новость, купец воздел руки к небу, воскликнул:
— О, аллах, неисповедимы твои пути! Ты сел на мой корабль, спасаясь от мести? Ты воин?
— Именно так. Я воин.
Берег быстро удалялся, скрываясь в утренней туманной дымке. Опять пришлось рассказывать, что произошло. Купец внимательно выслушал, понял, что ничего уже нельзя изменить, быстро успокоился и философски заключил:
— Велик мир, чего только в нём не случается. Отныне мне нельзя появляться в Астрахани. Бисйор хуб — очень хорошо! Чему быть — того не миновать. Недаром на мачту моего судна вчера вечером села белая чайка. Это был знак судьбы. Но они найдут тебя и в Чапокуре. В здешнем порту многие знают, кто я такой и откуда прибыл. — Купец помолчал, раздумывая, вдруг повеселел. — Для тебя спасение, русич, есть! Мой корабль в гавани Баку был единственным из Мазандарана. А скоро начнётся сезон бурь. Почему я и торопился отплыть. Гм. Всё, что ни делается по воле аллаха, — к лучшему!
— Татары могут нанять судно?
Мехмед отрицательно покачал головой в роскошной зелёной чалме.
— Сейчас — вряд ли. Капитаны не станут рисковать, если даже им заплатят цену корабля вместе с товарами. Кто пожертвует собственной головой ради чужой прихоти? А путь берегом моря в Мазандаран через горы займёт несколько месяцев. Гм. У тебя есть время, русич, подумать над своей участью! Отправимся в каюту и насладимся пловом и беседой!
Мехмед оказался не только приятным собеседником, но и умным человеком. К тому же благородным. В первый день, узнав о приключениях Хоробрита, он изумлённо прищёлкнул языком.
— И всё это время ты один противостоишь сотне отчаянных воинов? Поистине тебя ведёт судьба! Чем я могу тебе помочь? Будь откровенен, русич, коль аллах благосклонен к тебе! И не думай, что если у вас другой бог, не следует доверять иноверцу. Бог един, имя ему Всевышний! Итак, я слушаю тебя со вниманием.
Видимо, судьба определила Мехмеду быть философом, но рождён он был купцом и стал купцом. Поэтому философствовал в свободное время, и следует признать, отдавался этому со всей страстью высокого ума и пылкой души. Подобные люди встречаются во все времена и у всех народов.
Узнав, что у Хоробрита письма к шаху Персии Узуну Хасану и великому визирю Бахманидского государства Махмуду Гавану, Мехмед воскликнул:
— Поистине чайка села на мою мачту недаром! Знай, русич, я могу тебе помочь в самом главном твоём деле — сведу тебя с великим визирем Махмудом Гаваном. У него казначеем, по-тамошнему хозяйочи, служит мой родной дядя, имя ему, как и мне, Мехмед, что означает «любимый Богом».
— А Махмуд? — поинтересовался Хоробрит, которому было неясно, зачем купцу понадобилось уточнение.
— Махмуд — «любящий Бога». Вот в чём разница между двумя нашими именами. Это тебе на будущее, чтобы ты не перепутал. Великий визирь находится в столице Бахманидского государства Бидаре. Посол ширваншаха не солгал вам: султан Бахманидов ещё юн и вместо него правит Махмуд Гаван. Он и на самом деле очень умный человек. Хотя, клянусь аллахом, прожив на свете много лет, я не знаю, что такое ум. Не удивляйся, русич, а подумай вот над чем. Если ум есть способность предвидеть, — а какое иное качество является самым ценным у человека, как не это, — тогда следует признать, что мы все сплошь глупы! И на самом деле. Разве правители, затевая войны, ведают, чем они, эти войны, обернутся для самих же правителей — победой или поражением? Но если даже победой, ведают ли они, что вечных победителей не бывает? Возьми империю, созданную величайшим полководцем Александром Двурогим, — сколько она просуществовала? А империи римлян, гуннов, монголов, Тимура? Все они развалились. Какой смысл был в походах этих великих властителей? Сколько погибло людей, Разорено стран, сожжено городов! Никто из потрясателей вселенной не задумывался, что все их подвиги не просто бесплодны, но и вредны, ибо отнимают энергию у народов, которую можно было бы использовать на созидательные цели!.. Гм. Но я, кажется, отвлёкся. Так о чём мы разговаривали? Ах, да, о помощи тебе...
— Прости, что перебью. Ты хочешь сказать, что Махмуд Гаван любит воевать?
— Да, очень любит. И я не сомневаюсь, что это скоро приведёт его к гибели!
Хоробрит задумался. Его жизненный опыт подсказывал, что купец прав. Если действительно дело обстоит так, как говорит Мехмед, то великий визирь Бахманидов обречён. Стоит ли ехать на юг? Поразмышляв, он решил, что всё равно придётся. Дело не только в письме. Надо увидеть Индию, оценить мощь тамошних государств, предстоит и многое другое.
— Как отыскать шаха Узуна Хасана? — спросил он.
— Повелителя Персии ты сейчас не найдёшь. Он далеко — в Тебризе и очень занят сбором войск. Возможно, он уйдёт оттуда, но куда — это тайна, известная только ему. Я бы посоветовал тебе сначала ехать в Индию, а уж потом, когда всё прояснится, отправиться к Узуну Хасану. Над Мазандараном он не господин. Мы платим ему откупные. В чём понадобится тебе моя помощь?