С широкой улицы он свернул в узкий проход между домами. Здесь не было навеса, и солнечный зной облил его с такой яростью, что перед глазами замелькали огненные круги. Показалась портовая мечеть. За ней потянулись склады. Когда идёт разгрузка кораблей, здесь всегда многолюдно. Но сейчас склады закрыты. В засовах дверей чернели огромные амбарные замки. За складами был скалистый береговой уступ. Там много валунов, за которыми легко укрыться. Берег обрывался в море крутым склоном. Хоробрит исчез за углом.
Митька, оглядевшись, вынул из-за кушака своё любимое оружие — чекан и тоже юркнул за склад. Здесь никого не оказалось. Тать прыгнул к ближнему валуну. Пусто. Пригнувшись, он зорко обежал взглядом берег. Проведчик прячется где-то рядом. Держа чекан наготове, Митька осторожно шагнул за соседний валун. И тут ему показалось, что на него обрушилась скала, придавив к каменистой земле. Чекан выпал из руки. Митька не мог поднять лица, чужие руки не давали повернуть головы. В спину упирались чьи-то колени.
— За сколько серебреников продал, иуда? — раздался над его ухом знакомый голос.
— Отпусти! — прохрипел Митька.
— Говори! — его спина под чужими коленями затрещала, хрустнула.
— Сто рублёв.
— Больше ничего?
— Ну, татарскую невесту посулили, ёж ли бусурманство приму. Отпусти, у меня два клада в Москве зарыто. Всё отдам.
— Велики ли клады?
— Два ста рублёв.
— Сколько же ты из-за них людей изничтожил?
— Ну, двенадцать. Тебе что до них? Ты мало убивал?
— Сравнил хрен с редькой. Я врагов Руси, а ты своих! Нет тебе прощения, тать!
Хоробрит рванул голову Митьки вверх, ломая шейные позвонки. Хруст собственной плоти показался татю оглушительным. Потом всё померкло.
Хоробрит подтащил безвольно обмякшее тело к береговому откосу, под которым тяжело колыхалась зелёная вода, заложил в одежду татя несколько крупных камней, столкнул труп в море. Тело булькнуло, исчезая в глубине. Тотчас возле берега мелькнул плавник акулы. За первой хищницей появилась вторая. Хоробрит подобрал выпавший у татя чекан, бросил в воду.
Он появился возле помоста в тот момент, когда багровый от усилия Кирилл дожимал пехлевана Таусена к ковру. Толпа вокруг ревела. На галерее дворца малик Хасан, вскочив с кресла, что-то кричал и топал ногами. Глашатай, он же судья, упав на колени, следил, когда непобедимый Таусен коснётся лопатками ковра. И вот это случилось. Судья некоторое время подождал, надеясь, что любимый пехлеван вывернется, но напрасно.
— Вай, Таусен! — выл кто-то в толпе.
Глашатай дал знак, что схватка окончена. Кирилл отпустил поверженного противника, поднялся, добродушно подал руку побеждённому, чтобы помочь подняться. Но Таусен гневно сверкнул глазами и оттолкнул его руку. Судья вручил Кириллу чашу с монетами и перстень с гранатами. Русич взял чашу, отсыпал из неё половину серебра в свой кошель, остальное, в том числе и перстень, дружелюбно протянул бывшему противнику. Тот нерешительно уставился на чашу.
— Бери, друг! Поделимся по-братски! — прогудел Кирилл. — Ты могучий борец! Если бы твоя рука не соскользнула, лежать бы мне на ковре! Не возьму я всю награду. Ты старался не меньше моего.
В толпе ахнули. Подобного в Ормузе ещё не случалось: победитель делится с побеждённым! И награда немалая. Даже половина её — целое состояние. Можно купить на неё таву.
Таусен взял чашу и перстень, прижал к груди, благодарно сказал:
— Отныне ты мой побратим, Керим Хоросани!
В это время пехлеванов окликнули с галереи дворца. Оказалось, что правитель Ормуза желает лицезреть обоих борцов. Глашатай повёл их во дворец. Прячась за спины людей, Хоробрит наблюдал, нет ли в толпе других соглядатаев татар. Люди стали расходиться, шумно обсуждая схватку, восхищаясь благородством чужеземного пехлевана. Несколько человек принялись скатывать ковёр.
Туча, пришедшая с моря, закрыла солнце. Стало прохладнее. Из дворца вышли Кирилл и Таусен, о чём-то оживлённо беседуя, и стража приветствовала их дружным взмахом копий. Когда пехлеваны спустились на площадь, Хоробрит вновь остался за колоннами портика, но никого подозрительного не обнаружил. Возможно, татары ждали вестей от Митьки, которого уже сожрали акулы.
Пехлеваны остановились на краю площади, и Таусен стал уговаривать русича пожить у него.
— У меня лошадь на постоялом дворе, — отнекивался тот.
Ему, видно, не хотелось идти в дом друга, и о причине Хоробрит догадывался.
— Я приду к тебе завтра, — пообещал Кирилл.
— Зачем завтра! Идём сейчас! Моя жена приготовила отличный плов! Вах, пальчики оближешь!
— У меня дело есть, Таусен. Очень важное!
— Скажи, какое, и я подниму на ноги весь Ормуз!
— Не обижайся, Таусен, но я приду завтра.
Наконец пехлеваны расстались. Таусен удалился, взяв с русича клятву погостить у него. Кирилл повернул к порту. За ним никто не последовал. Только убедившись в этом, Хоробрит догнал земляка, окликнул.
Если бы широкая ладонь Хоробрита не зажала рот силача, тот от неожиданности испустил бы радостный вопль такой силы, что сотряс бы весь Ормуз.
— О тож чюдно! — бормотал ошарашенный Кирилл. — Я ж его везде ищу, а он сам на меня набрёл!
— Где ты остановился?
— А на постоялом дворе. Туточки через две улки. Меня к тебе послал князь Семён...
— После расскажешь. Ты привёл за собой татар.
— Каких татар? — изумился Кирилл, но сразу сообразил. — Уж не хасторанских ли? Касима-султана?
— Да. Как ты добрался сюда?
— По Волге и Хвалынь-морю. Приплыл прямо в Чапакур. Васька Папин сказывал, мол, из Баку ты уплыл с купцом Мехмедом из Чапакура. Я и разыскал его. Мехмед вернулся из Тебриза, а тебя нет. Ну и наделал ты грохоту в Чапакуре! Там до сё тебя вспоминают! Татары, стало быть, меня выследили? Мехмед сказал, что ты первым делом отправишься в Индию, а другого пути, кроме Ормуза, у тебя нет. Вот я и оказался здесь. Ты как?
Коротко рассказав, что случилось на базаре, а позже на берегу моря, Хоробрит предупредил Кирилла, что на постоялом дворе его ждёт засада.
— Да и на моём тоже, — прибавил он.
Кирилл рассердился.
— Пожди меня тут, я скоро.
— Куда ты?
— Пойду передавлю ворогов!
— Негоже сие. Стражники схватят!
— Не схватят, — усмехнулся Кирилл. — Меня малик Хасан в своё войско берёт. Сразу сотником, во!
— Пойдём-ка лучше на берег моря, там и поговорим. Там нас никто не услышит.
Уже в темноте они прошли в порт, свернули за склады к валунам и здесь присели на тёплые камни.
Кирилл первым делом поведал, что у Алёны родился сын, назвали его Афанасием. Так что Хоробрит теперь не один на белом свете. Все передают проведчику низкие поклоны. Алёна просила сообщить, что сынок очень похож на отца, даже лицо такое же суровое, видно, воином будет добрым. Ждёт она мужа не дождётся.
— А главное, — сказал Кирилл, — государь о тебе помнит и просит порадеть за землю Русскую. Князь Семён наказывал, чтоб я доставил тебе гостинец. — Кирилл вынул из-за пазухи мешочек и подал его Хоробриту. — Чай, соскучился по родине!
В мешочке была земля. Чёрная, жирная, запашистая. Хоробрит жадно вдохнул её, размял на ладони, потёр, опять вдохнул, в ней сохранился пряный осенний аромат; показалось Хоробриту, что зашумел над его головой могучий дуб, прошелестела берёзка, — это был запах родины, росных трав, синих туманов. До смертной тоски захотелось увидеть луга за рекой Осётр в красном зареве заката, полежать в луговых травах, побродить по знакомым тропинкам. И вдруг Хоробрит явственно услышал, как голос волхва произнёс:
— Берегись!
Но безлюдно было вокруг и тихо. Хоробрит бережно ссыпал землю обратно в мешочек, спрятал на груди.
— Передай князю Семёну, Кирилл: что нужно сделать, то сделаю. Тебя мне в помощь прислали?
— Нет, друже. Князь строго наказывал, мол, встреть, дай ему денег, всё выспроси — и незамедлительно возвращайся. Сведения твои, Хоробрит, очень нужны! Государь их ждёт! Рассказывай, что видел, что слышал, какие страны проехал, велики ли у тамошних шахов войска, кто с кем воюет, с кем нужно незамедлительно дружбу завести аль союз заключить, какая от того выгода, главное — сколько крепостей, мощны ли.
А знал Хоробрит много. Останавливаясь в странноприимных домах, путешествуя с Ходжой Насреддином, встречаясь с купцами, с жителями городов, слушая рассказы, запоминая увиденное, задавая между делом мимолётные, как бы случайные, вопросы, Хоробрит выяснил то, ради чего сюда прибыл.
Рассказывал он Кириллу долго. Выводы из наблюдений проведчика в основном сводились к тому, что Ирак, Сирия, Персия да и Аравия и Малая Азия пока слабы, не поднялись после разрушительных походов Тимура-хромца. И поэтому союза с ними сейчас искать не нужно, союз будет лишь обременять Русь. Ни одного чужедального племени, могущего в скором времени появиться в южнорусских степях, опасаться не следует. Тылы Руси в обозримом будущем обеспечены. Ширван слаб. Персия не сможет собрать рать числом выше ста тысяч воинов. Турки-османы воюют с Узуном Хасаном и, вероятнее всего, победят, но замыслы их направлены на Балканский полуостров — Греция, Болгария, Кипр и далее. Возможно, они захватят Крым, скинут Менгли-Гирея, но за крымским перешейком лежит дикое поле, прикрывающее и Русь, и Литву. Слишком долго нужно готовиться к переходу через него. Зачем? Овладев Грецией и Албанией, османы нависнут над Италией, встанут на рубежах западных стран — богатейших, многолюдных. Поэтому турки спешно строят флот. Уже сейчас он насчитывает до трёхсот судов с артиллерией.
Кирилл слушал внимательно, некоторые места и цифры просил повторить, чтобы лучше запомнить. А после заметил:
— Рассказываешь ты чисто как бусурманин...
Он не успел договорить. Из-за угла ближнего склада вылетели два аркана и пали на плечи Хоробрита и Кирилла. Выкатилась из-за моря поздняя багровая луна, осветив желтоватым светом берег. Засеребрилась лунная дорожка.
Проведчиков спасло то, что они были воинами, готовыми встретить опасность в л