Хождение за три моря — страница 53 из 89

юбой момент. Петли арканов мгновенно затянулись, но Хоробрит и Кирилл перехватили ремни и рванули к себе, выдернув из-за угла сразу двоих. Сила бешеных рывков была такова, что напавшие упали на каменистую площадку и плашмя заскользили к валуну. За углом взвыли.

Две огромные собаки, рыча, метнулись на русичей, чтобы в прыжке опрокинуть, сдавить врагу горло мощными челюстями. Одна бросилась на Хоробрита, другая — на Кирилла. Но те уже успели вскочить на ноги. Хоробрит гибко склонился, и когда тело выжлеца взлетело над ним, поймал пса за задние ноги, крутанул над головой и кинул в море. Кирилл схватил выжлеца, и одним махом размозжил ему голову о камень. В море завыла собака, пытаясь взобраться по крутому откосу. Из-за валунов к русичам метнулось несколько человеческих фигур. Враги не захватили с собой луков, опасаясь вызвать подозрение стражей «обители безопасности». Поэтому шестеро татар кинулись на проведчиков с саблями. Но их уже ждали. Двое нападавших, задавленных собственными арканами, валялись в пыли. Хоробритом и Кириллом владела ярость. Та самая, что превращает воина в героя. Двое против шестерых — о, это славный бой! Жаль, он закончился слишком быстро. К несчастью для нападавших, не ожидавших встретить столь свирепое сопротивление. Два дамасских клинка с быстротой молнии отбили удары врагов, у троих татар сабли были вырваны из рук и отброшены прочь. Двое тотчас зарублены. И опять дамасские клинки взлетели, тускло отсвечивая в лунном разгорающемся свете. Один ордынец оказался разрублен на две половинки, словно его разделили на двух близнецов, у третьего слетела голова, покатилась по площадке и упала в море. Князь Ряполовский мог бы гордиться своими питомцами, видя столь молниеносный бой. Да боя, собственно, и не было. Нападавшие не оказывали сопротивления. Это было всё равно как если бы десяток детей пытались атаковать полного сил и отваги воина. А тут их двое. Все шестеро оказались искромсаны в мгновение ока. В море всё ещё выла собака. И вдруг замолчала. В лунном свете на поверхности воды промелькнул плавник акулы. Где-то за складами послышался тревожный вопрос, произнесённый по-фарсидски:

— Вай, что там происходит?

Уже ничего не происходило. Восемь трупов валялись на каменистой площадке. Кирилл и Хоробрит обыскали ордынцев, забрали деньги, перстни, кольца. Муртаз-мирзы среди убитых не оказалось. С досады Хоробрит плюнул. Кирилл поднял один из трупов над головой, бросил в море. Далеко внизу послышался плеск. Скоро все восемь оказались под обрывом. Сегодня у акул пиршество.

— Сколько ордынцев ещё осталось? — деловито спросил Кирилл. — Прикончим их всех разом?

— Гналась за мной сотня, — ответил Хоробрит. — Сколько осталось — не считал. Где ты их сейчас искать будешь? Вот что, Кирилл, сведения, что я тебе передал, очень важны. Тебе ни в коем случае не следует рисковать. Ступай сейчас к Таусену и переночуй у него. Утром вдвоём отправитесь на твой постоялый двор и заберёте лошадь. Муртаз-мирза за тобой не погонится, ему нужен я. Повторю, друже, сведения очень нужны государю. Он ждёт их!

— Я знаю, — проворчал богатырь, почёсывая затылок. — Ты-то как?

— Обо мне не беспокойся. Оба письма доставлю кому нужно. Как только узнаю, что в Индии, — сразу же вернусь. Прощай!


Им всё-таки пришлось ещё свидеться. И очень скоро. Воры в Ормузе, да будет всем известно, отсутствуют, а значит, нет надобности и в воротах. Лишь стражи порядка время от времени обходят улицы города с пылающими факелами, покрикивая:

— Всё спокойно в обители безопасности! Всё спокойно!

Двери странноприимного дома, где остановился Хоробрит, тоже были открыты. По случаю ночной прохлады многие спали во дворе. Из тёмных углов доносился храп, сонное бормотание. Здесь же горел очаг, на нём кипело мясное варево для припозднившихся гостей. Возле костра расположились несколько странников в ожидании позднего ужина. У коновязи хрустели сеном лошади. Хоробрит не стал таиться. Зачем? Люди Муртаз-мирзы уже знают, где он поселился. Поэтому он открыто прошёл к конюшне проверить перед сном Орлика. В тёплой душной темноте Орлик вдруг встретил его тревожным ржанием.

Верный конь предупреждал об опасности. Значит, его здесь ждали и эта ночь будет беспокойной. Хоробрит чувствовал усталость, не было привычного азарта. Возвращаясь в завийю, он постоянно думал о сыне, — как хорошо было бы подержать сейчас мягкое тёплое тельце, родную кровиночку, вдохнуть его запах, ничего бы больше не надо, только покой. Это его и расслабило. Страшный удар обрушился ему на голову. Падая возле денника, он видел Алёну и сына, слышал ржание Орлика.

Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит связанный в углу конюшни. В маленькое оконце светила угасающая луна. Голову разламывало от боли, по лицу текло что-то липкое.

— Очнулся, пёс? — спросил знакомый ненавистный голос.

Над ним склонились несколько человек, у одного из них по-волчьи мерцали глаза. Вот как им довелось встретиться! Муртаз-мирза присел на корточки возле своего врага, удовлетворённо поцыкал, схватил Хоробрита за волосы, поднял его окровавленную голову.

— Долго же мы за тобой гнались! Жаль, я тебя не прикончил сразу вместе с твоими родителями. Задал ты нам хлопот. Ты проведчик царя Ивана?

— Наклонись поближе, Муртаз-мирза, чтобы не услышали остальные, — прохрипел Хоробрит.

Сотник наклонился, Хоробрит плюнул ему в лицо и рассмеялся. Тотчас три ножа блеснули в тусклом лунном свете.

— Не здесь! — яростно прошипел сотник, утираясь рукавом. — Заткните пока ему вонючую пасть. Я хочу, чтобы он помучился! Я буду резать его по кусочкам и радоваться, видя, как он воет от боли и страха! Я хочу насладиться его страданиями, хочу услышать его мольбы! Эй, Ахмад, волоки сюда хурджин! Мы вынесем его в мешке!

— Лучше отрезать ему голову сейчас, — предложил кто-то из ордынцев. — Голову легче вынести. Во дворе слишком много народу.

— Нет! Я вывезу его из Ормуза живым, чтобы устроить ему казнь, о которой вы долго будете вспоминать с наслаждением! Он убил моих лучших воинов!

Ордынцы слишком увлеклись и забыли, что дверь конюшни осталась распахнута. В ней бесшумно возникли две громадные фигуры. Богатыри-пехлеваны подкрались к татарам столь бесшумно и ловко, словно пролетели по воздуху. Муртаз-мирза сидел по-прежнему на корточках. Его сообщники стояли. Это и спасло сотника. Пехлеваны обрушились на тех, кто стоял, смяли их. Сотник прыжком метнулся в темноту и скрылся.

— Держите Муртаз-мирзу! — прохрипел Хоробрит, пытаясь освободиться.

Кирилл бросил задушенного им воина, кинулся к двери, где мелькнула фигура ордынца. Но сотник был ловок. Во дворе раздался топот копыт. Там что-то закричали. Слышно было, как по двору пронёсся всадник. Раздосадованный Кирилл вернулся. Таусен ножом разрезал кожаные ремни на Хоробрите.

В конюшню вбежал хозяин постоялого двора, с ним слуги.

— Что случилось? — испуганно спрашивали они.

Пехлеван Таусен рывком приподнял уцелевшего ордынца. Двое лежали на полу конюшни. Узнав Таусена, хозяин обрадованно прокричал:

— О, аллах, великий человек навестил меня! А кто этот человек, которого ты, Таусен, так небрежно держишь за шиворот?

— Они хотели убить твоего гостя! — свирепо проревел пехлеван. — А ты ничего не видишь и не слышишь!


Письма к Махмуду Гавану и шаху Узуну Хасану были целы, ордынцы не успели обыскать Хоробрита. Мешочек с деньгами оказался у одного из убитых. Узнав, что разбойники хотели ограбить постояльца, перепуганный хозяин послал слугу за стражами порядка. Те явились и забрали с собой оставшегося в живых ордынца.

Утром на постоялый двор явился сам кутовал — начальник охраны города. Видя, что знаменитый пехлеван Таусен является другом русичей, кутовал был особенно любезен и сказал, что аллах покарал разбойников руками могучих пехлеванов. Он тотчас отправил стражников на розыски Муртаз-мирзы и его воинов. Но оказалось, что те уже покинули город.

В обители безопасности Ормузе подобных происшествий давно не было, и город был взбудоражен слухами о попытке грабежа и убийстве двух ордынцев. Человеческая натура такова, что людей больше всего привлекает смешное и страшное, ибо то и другое, по сути говоря, нелепости, но делающие жизнь увлекательной. Как в местах, где рассказывали о похождениях Ходжи Насреддина, набивались слушатели, так и сейчас постоялый двор был заполнен любопытствующими. Тем более что здесь неотлучно находились два пехлевана. Кирилл рассказал Хоробриту, что очень беспокоился, оставив друга одного, его словно кто подталкивал вернуться в портовую завийю. Зайдя к Таусену, он сообщил ему о своих опасениях, и они вдвоём кинулись сюда. Хорошо, успели.

В полдень следующего дня Афанасия разыскал маленький капитан тавы и объявил, что завтра вечером его судно отплывает. Караван будет состоять из двадцати кораблей. Поведёт флотилию знаменитый лоцман Ахмад ибн Маджид, изложивший в стихах лоцию южных морей[138].

— Вместе с тобой плывёт некий португалец, который морем прибыл в Константинополь, а оттуда перебрался в Ормуз, — сказал владелец тавы. — Ваши каюты рядом.

Хоробрит знал об устройстве здешних судов из «Книги» Марка Поло. «У них одна палуба, на ней более шестидесяти покоев, и в каждом одному купцу жить хорошо. Они с одним рулём и четырьмя мачтами; зачастую прибавляют ещё две мачты... Сколочены они вот как: стены двойные, одна доска на другой; внутри и снаружи законопачены; сколочены железными гвоздями».

К вечеру тава была загружена товарами. На палубу завели десятка три лошадей, предназначенных на продажу в Индии.

Провожали Хоробрита многие. Таусен поклялся, что не бросит Кирилла и проводит его хоть до Шемахи. Вскоре матросы на таве засуетились, отдали швартовы, подняли паруса, и судно вышло из гавани. За уходящим судном из-за валунов скалистого берега следили волчьи глаза сотника Муртаз-мирзы, который утром расспросил капитана, и тот сказал, что тава идёт в Камбей.