Тьма — десять тысяч воинов. Но эти сведения могли быть и неточными. Их следовало проверить. Так или иначе, отчёт Хоробрита без данных о войске шаха Персии и турецкого султана будет неполным.
— Если хочешь увидеть шаха, я могу сопровождать тебя. Управитель дворца шаха — мой друг, он уважает силачей. Да и сам Узун Хасан должен меня помнить. Три года назад он праздновал день своей столицы — Тебриза и пригласил лучших пехлеванов востока — от Хоросана до Бахрейна. Собралось почти триста силачей! Вах, это было зрелище! Мы боролись на главной площади, там, где стоит Синяя мечеть. Весь город смотрел наши схватки. Я выиграл все семь боёв. И мой главный соперник тоже все семь. Нас осталось двое. У моего противника был вес быка. Мы боролись с утра до полудня. И всё это время Узун Хасан следил за поединком. В конце концов судья признал схватку ничейной. Шах пригласил нас к себе телохранителями. Мой соперник согласился и до сих пор охраняет Узуна Хасана. Вот к нему мы и отправимся. Я его не видел несколько лет.
— Встречал ли ты на дорогах Персии Ходжу Насреддина?
Услышав знакомое имя, великан развеселился.
— Какой прекрасный старик! Жаль, мало на земле людей, подобных ему! Видел я его в Ширазе. Мы как раз поднимали перед схваткой камни. Один из борцов не сумел осилить вес, огорчился и стал говорить, что в молодости он был сильнее. Ходжа Насреддин послушал его и сказал, что вот он-то не изменился и всю свою силу сохранил. Пехлеван рассердился, крикнул: «Как это может быть, что ты, старик, сберёг силу молодости?» «Я и сам удивляюсь! — последовал ответ. — Но я и раньше этот камень не поднимал, и сейчас не могу поднять!» Такой вот Ходжа замечательный человек! Как у тебя дела? Тебя всё ещё преследуют астраханские ищейки?
Афанасий рассказал, что произошло с ним сегодня на улице. Таусен покачал большой бритой головой, сказал, что Афанасию лучше жить у него. На том и порешили.
На следующий день старший сын Таусена Вагиб сообщил, что поздним вечером кто-то заглядывал в их двор, сидя на дереве с наружной стороны дувала. Когда Вагиб направился к дереву, чтобы узнать у незнакомца, что ему нужно, тот убежал. По приметам чужаком был молодой воин, младший из трёх татар. Это означало, что преследователи вторично нарушили клятву. Хоробрита рассердила назойливость преследователей. Один раз он их пожалел, но впредь подобное он себе не позволит. Следовало поторопиться с отъездом.
Таусен оказался предприимчивым человеком. Решив отправиться с русичем в Тебриз, он заранее предупредил купцов, убывающих в Султанию и далее — в Трапезунд, что вскоре из Ормуза выедет знаменитый пехлеван, победитель многих состязаний на всём Востоке. Знакомые купцы обещали извещать население городов, по которым они будут проезжать. Таким образом, слава шла впереди пехлевана.
И когда Хоробрит с Таусеном и Вагибом отправились в путь, то уведомленные жители Бендер, Лара, Шираза, Йезда, Наина, Кашана и других городов уже ждали прославленного пехлевана. В каждом городе глашатай оповещал людей о том, что знаменитый Таусен готов встретиться с любым местным борцом. Поединки, из которых отец и сын всегда выходили победителями, собирали толпы горожан. Борьба — любимое развлечение на Востоке, пехлеванов боготворили, их приезду всегда радовались, щедро награждали. Так что жизнь борцов была безбедной, даже напротив. И в пути, и в завийях Хоробрит постоянно был настороже, ожидая нападения. Но татары не показывались.
Наконец путники прибыли в многолюдный Тебриз, что лежит на пересечении караванных дорог из Малой Азии, Кавказа, Аравии, Персии. Недаром Узун Хасан сделал этот город своей столицей. Сюда привозили лучшие товары Востока — ткани Ирана, шёлк Гиляна, жемчуг Персидского залива, шерсть Халеба, пряности Цейлона, краски Гуджарата, драгоценные камни Индии. Город знаменит был своими оружейниками, здесь изготовлялись лучшие кольчуги, доспехи, клинки, соперничающие с дамасскими. Население Тебриза составляли не только персы, но и армяне, грузины, хоросанцы, арабы, курды, туркмены, — именно пестрота населения и дала неслыханное обилие и разнообразие товаров. А соседство разных вер — здесь бок о бок жили мусульмане, несториане, якобиты, йезиды — приучило к терпимости.
Став шахом Персии, Узун Хасан развернул в своей столице большое строительство и успел многое. Великолепная Синяя мечеть, огромный крытый рынок, трёхэтажная медресе, мраморный дворец, роскошные сады, прямые улицы, обсаженные тёмно-зелёными стройными кипарисами, роскошью отделки, причудливостью архитектуры соперничали с лучшими городами Востока. А шумящие мраморные фонтаны, ухоженные цветники и ряды кипарисов придавали Тебризу вид города, в котором вечно пребывает праздник.
Но самого Узуна Хасана в Столице не оказалось. Со своей ставкой он кочевал где-то на севере. А где именно — не знал даже управитель мраморного дворца шаха Хамдаллах, друг Таусена, страстный любитель борьбы, сам рослый и сильный человек.
— Местонахождение ставки наш повелитель, да не оставит его никогда благоразумие, держит в большом секрете. Он готовит новое сражение османам, и мы все молим аллаха о победе нашего оружия. Могучий шах, да пребудет с ним вечно мудрость, был бы рад вновь увидеть любезного его глазам пехлевана. Он часто вспоминал о тебе. Если хочешь с ним встретиться, езжай по дороге на Эрзинжан. Его ставка в тамошних долинах. Но ни в коем случае не расспрашивай о повелителе, это может показаться подозрительным. Замечай, где много войска. Как увидишь большой стан, значит, там и Узун Хасан, пусть никогда не покинет его любовь к справедливости.
Вернувшись из дворца, друзья отправились на площадь, где уже собрались горожане, чтобы посмотреть схватку Таусена с местным богатырём, которого раньше он клал на лопатки три раза, но тот упрямо надеялся отыграться. Не приходилось сомневаться, что Таусен уложит его и в четвёртый раз. Что он и сделал под сплошной рёв зрителей. Прямо с площади пехлевана снова вызвали во дворец, и Хамдаллах сказал:
— Только что прибыли купцы из Багдада. Они спешат в Шемаху, но узнав, что прославленный Таусен в Тебризе, попросили передать тебе, что в Багдаде скоро ожидаются большие празднества по случаю восшествия на престол Гарун-аль-Рашида. Уже объявлено, что победитель получит десять тысяч золотых динаров награды.
Эго была неслыханно огромная сумма. Получив её, Таусен мог до конца своих дней не заботиться о хлебе насущном. Услышав о щедрой награде, силач покраснел от удовольствия, но тут же омрачился и сказал, что должен проводить русича в ставку Узуна Хасана.
— Я обещал ему встречу с шахом, — пояснил он.
Управитель дворца подумал и решил:
— Сделаем так. Таусену и его сыну следует ехать в Багдад. Нельзя ему терять столь огромные деньги. Русичу же я дам сопроводительное письмо к визирю шаха и отправлю с ним гонца с конвоем, который повезёт моё донесение. Таким образом, русич доберётся до ставки непобедимого шаха и без твоей помощи. Ты согласен, русич?
— Конечно! Езжай, друже, в Багдад и получи там награду.
Утром возле ворот завийи остановился скорый гонец с тремя воинами охраны. Все были рослые, крепкие, в кольчугах и шлемах, один из воинов держал пику с голубым флажком — знак особой важности сообщения. Хоробрит уложил сопроводительное письмо в походную сумку, попрощался с Таусеном и его сыном, вывел отдохнувшего Орлика и пустил его вскачь по широкой древней дороге, утоптанной и укатанной до звонкости, ибо не было в мире другой дороги, которая бы вынесла на своих земляных плечах за многие тысячелетия такое количество людей, животных, грузов, чем эта, связавшая со времён Адама Восточное Средиземноморье с Передней Азией. Именно по ней когда-то шли полчища воителей — бородатых урартцев, выносливых ассирийцев, мечтательных вавилонян, грозных парфян, сокрушительных мидийцев; грохотали по ней обозы Кира Завоевателя и Дария; тяжкой, уверенной поступью сотрясали её фаланги Александра Македонского, легионы Помпея Великого; мчалась здесь лёгкая конница арабов, перегоняли запасные табуны воины Тимура, двигались бесчисленные караваны купцов, толпы пленных, рабов, беженцев. Дорога убегала в солнечную даль, подобно бесконечному свитку ненаписанной книги истории страстей и пороков человечества.
Орлик был неутомим, белая пыль вздымалась под его копытами и разносилась ветром, оседая на кустах тамариска. Рядом мчался скакун гонца, следом поспешали воины охраны. Трепетал на пике голубой флажок, и ветер пел в разметавшихся гривах. Тебриз скоро исчез за дымкой горячего марева.
На коротких привалах персы одобрительно посматривали на Орлика глазами ценителей хороших лошадей.
— Ай, красавец! — восклицал гонец, и взгляд его туманился вожделением, ибо страсть к прекрасному скакуну сходна со страстью к женской красоте. — Продай его мне, русич!
Хоробрита не удивляла просьба, их было много, и он отвечал равнодушным отказом.
— Я дам за него сто золотых монет! — соблазнял перс.
— Нельзя, почтенный, расстаться с другом.
— Хорошо, сто пятьдесят монет!
Хоробрит не отозвался.
На следующем привале гонец вновь предложил продать Орлика. Получив отказ, он стал мрачен. Воины перешёптывались, враждебно поглядывая на несговорчивого чужеземца. Было ясно, что это люди грубые, обидчивые и вполне могут решиться ограбить одинокого спутника. Радость Хоробрита от того, что он возвращается на родину, увяла. Нетрудно предвидеть, что вскоре последует. В конце концов, персам легко оправдаться тем, что в пути на них напали разбойники и убили чужеземца. Разве такого не случается?
По мере того, как они углублялись в солончаковую пустыню и дорога становилась всё более безлюдной, решимость гонца завладеть скакуном явственнее отражалась на его лице.
Тогда Хоробрит попытался незаметно отстать от своих спутников. Но те остановились и грубо его окликнули. Их голоса были недобры, как у людей, старающихся неприязнью оправдать собственную подлость.
Однажды небольшой отряд поднялся на увал, заросший пожухлой травой. Хоробрит решительно придержал Орлика, слез с него и сделал вид, что подтягивает подпруги.