— Эй, русич! — обратился к нему гонец, и в голосе его прозвучала угроза. — Ты хочешь от нас сбежать? Смотри, вокруг много волков, а мы за тебя в ответе!
Откровенность его свидетельствовала, что он поторопится разделаться с чужеземцем в самое ближайшее время. Воины охраны засмеялись. Стиснув зубы, Хоробрит промолчал. Знает Бог, он не желал боя. Наконец он увидел то, что хотел. Несколько чёрных точек показались на горизонте и покатились по степи, стремительно догоняя отряд. Татары настигнут их на вечернем привале. Хоробрит вскочил в седло. Персы ничего не заметили, затеяв шуточную рубку. Разделившись на пары, они наскакивали друг на друга, не нанося удары, а лишь демонстрируя их. Надо признать, они были умелыми рубаками, но не таила их манера вести бой ничего неожиданного, того, что приводит врага в замешательство.
Мелкая полынь сизым туманом покрывала степь до самого края небесного шатра, и на всём пространстве редкими островками выделялись зелёные рощи. Белая дорога вилась между ними и впереди была пустынной. Гонец переглянулся со своей охраной, и тотчас двое воинов, как бы случайно приотстав, оказались за спиной Хоробрита. В ста шагах путь им пересекал овраг. Там они и постараются прикончить чужеземца.
Двое впереди, двое сзади. Наверное, это будет тысячный бой. И из каждого Хоробрит выходил победителем, оставляя после боя трупы. Сейчас он постарался приблизиться как можно ближе к гонцу. Тогда задние не решатся пустить стрелу или джерид, чтобы случайно не попасть в своего. За его спиной послышалось перешёптывание, шорох вынимаемого из ножен клинка. Пора. Хоробрит оглушительно свистнул и поднял Орлика на дыбы, выхватывая саблю. Персы оторопели, лошади их взвизгнули, прянули в стороны. Передние воины с похвальной быстротой оглянулись, схватившись за джериды. Но на столь близком расстоянии метательное копьё бесполезно. У одного из задних персов в руке был обнажённый клинок.
— Что случилось, русич? — сделал вид, что удивился, гонец.
Хоробрит вместо ответа показал на рощу, которую они недавно миновали. За ней по дороге ехало несколько всадников.
— Нас преследуют, — безразлично сообщил он.
— Кто преследует?
— Вон они. Их пятеро.
До оврага оставалось всего несколько шагов. Ещё мгновение — и Хоробриту было бы не спастись. Издалека трудно было увидеть, что за всадники приближаются к роще. На купцов не похожи, на гонцов тоже. Скорее всего, здешние жители или разбойники, а вероятнее, и то и другое. Чужаки скрылись за рощей, по на опушке не показались. Гонец утвердился в догадке, что их действительно преследуют, ибо простые путники ехали бы дальше, а не прятались. До ближнего селения ещё далеко, возможно, придётся схватиться с разбойниками. Пятеро против пятерых — это равный бой. Значит, русича убивать пока не стоит. Тем более что выглядит он воином.
Татары из рощи так и не появились. Ничего не оставалось, как продолжать путь.
В полдень набежала туча и пролился скоротечный летний дождь. В промытом небе ещё ярче засияло солнце, крохотные лужи своим сверканием слепили глаза. Ближе к вечеру гонец стал приподниматься в седле, ища ложбину с невыгоревшей травой, где можно было пустить на ночь лошадей. Преследователей не было видно. Куда они подевались — оставалось только гадать.
Скоро такая ложбина нашлась. От дороги её отделяли заросли тамариска — степного кустарника, оживлявшего унылость степи. Солнце уже закатывалось. Воины пустили лошадей пастись, развели костёр, проявив известную беспечность. Хоробрит расседлал Орлика, обтёр его, дал ячменя. После ужина гонец назначил одного из воинов часовым, наказав, чтобы тот прислушивался, не едет ли кто по дороге. Ночь выдалась звёздной, в степи царствовала тишина, навевая дремоту. Даже цикады не стрекотали. Лошади неподалёку мирно хрустели травой.
— Спи, русич! — сказал гонец Хоробриту. — Ты гость, спи спокойно всю ночь. А мы будем тебя охранять. — Он вынул свою саблю, потрогал пальцем жало, достал из походной сумки точильный камень и стал править лезвие.
Афанасий опустился на попону, не стал снимать с лука тетиву, уложил его рядом, чтобы тетива не отсырела, придвинул поближе тул со стрелами, в случае чего лук и тул можно было легко схватить одной рукой. В другой были два джерида. Он опустил голову на седло и удивительно быстро захрапел.
— Вах, уже спит! — шепнул один из воинов гонцу. — Пора его кончать!
— Подождём, — коротко отозвался тот.
Звёзды ниже придвинулись к земле, тёплая ночь, напоенная ароматом полыни, дышала сонным покоем, медленно двигался по своему извечному кругу небесный свод, неумолимо увлекая за собой миры, в глубинах которых вихрился неодолимый поток времени, в котором жизнь — всего лишь искра, мгновение, но эти искры вспыхивают и гаснут, освещая путь небесному своду, ибо только они мириадами своих мерцаний творят будущее и прошлое, а для вечности нет ни того ни другого. На какой-то миг Хоробрита осенили величавые мысли, которым так нужны покой и тишина, ему показалось, что нет в мире злобы и коварства, хитрости и алчности, что всё это страшный сон, но земля в мешочке на его груди шевелилась. Господи, молил он, не веря, что подобное возможно, Господи, пусть эти люди не сделают мне ничего дурного, и тогда эта тёплая ночь навсегда останется в моей памяти поистине прекрасной, божественной ночью!
Не получилось. Наточив саблю, гонец встал, потянулся, бросил прищуренный взгляд на лежащего в пяти шагах русича. Тот спал, вольно раскинувшись, беспечно посвистывая носом. Гонец крадучись стал приближаться к спящему, держа саблю в руке. Двое других воинов, привстав, следили за действиями старшего. Хоробрит напрягся, наблюдая из-за полузакрытых ресниц за гонцом, привычно высчитывая момент, когда нужно рвануться, избегая удара. Вот перс зашёл сбоку, чтобы легче было рубить, стал медленно приподнимать саблю, одновременно выпрямляясь и привставая на цыпочки, чтобы с надсадным кхаканьем взблеснуть молнией, обрушивая страшный удар, разом отделяющий голову от туловища. И опять время для Хоробрита замедлилось настолько, что подготовка перса показалась ему издевательски неспешной. Раздалось кхаканье. Сабля со свистом описала полукруг сверху вниз. Воины у костра возбуждённо ухнули и дружно захлопнули рты. Сабля ударилась о камень, разбрызгивая огненные искры. Русич исчез. А вместе с ним лук, колчан и джериды.
— Ва! — раздался изумлённый крик гонца.
— Ва! — разом взревели воины, вылетая из-за костра.
А из степи уже доносился стремительно приближающийся конский топот. На дороге что-то прокричал караульный и пустился к стану, проламываясь сквозь заросли. Персы отбежали от костра. В круг света костра, подобно чёрным птицам, влетели несколько всадников. Мелькнули стрелы, выпущенные из коротких татарских луков. Кто-то в темноте простонал. Свистнули несколько встречных стрел. Один из татар опрокинулся в седле. Второй прильнул к гриве своей лошади, кашляя кровью. Горячий скакун унёс его в ночную степь. Но остальные налетели на пеших персов. Начался короткий бой возле придорожных зарослей. Там свирепо кричали, храпели лошади, звенели клинки. Пока внимание персов и татар было отвлечено, Хоробрит схватил седло и попону. Орлик ждал его, прислушиваясь к шуму боя. Лошади персов продолжали пастись. Лишь изредка дрожь волнами пробегала по их крупам. Хоробрит успел оседлать Орлика и вскочить в седло, когда к костру вернулись двое. Это были татары — сутулый и второй воин, постарше.
Пришла пора действовать. Хоробрит поднял лук. Стрела попала в горло сутулому и опрокинула его. Лошадь захрапела и понесла мёртвого седока прочь от костра. Второй, не зная, откуда произошло нападение, счёл за лучшее спастись бегством. Хоробрит погнался за ним. Жеребец беглеца мчался огромными прыжками. Но Орлик настигал и не таких. Татарин на ходу выпустил две стрелы. Они не были прицельными и пролетели в стороне. Поняв, что ему не уйти, беглец остановил лошадь, повернулся лицом к преследователю, выхватил саблю.
Потянул по степи предутренний ветерок. Небо бледнело, и гасли звёзды.
— Брось оружие! — крикнул Хоробрит. — Я оставлю тебя в живых!
— Нет! — прохрипел тот, бросаясь на врага. — Слишком долго мы за тобой гонялись, русич! Один из нас должен умереть!
Сколько жарких схваток видела эта равнина, сколько крови впитала в себя сухая полынная земля, сколько костей, омытых дождями и иссушенных ветрами, разбросано по здешним дорогам — кто сосчитал? И кто скажет, сколько крови прольётся здесь ещё, сколько костей рассыплется в прах?
Забывчив человек. А прошлое уничтожимо.
Вражда столь же извечна, как извечно мужское соперничество. Татарин рубился с отчаянностью обречённого. Он знал грозную мощь противника и не обольщался надеждой. Лишь случай мог спасти его. И вот, кажется, удача улыбнулась ему. Жеребец Хоробрита споткнулся, попав ногой в нору. Хоробрита бросило вперёд, к гриве, его крутой затылок оказался перед глазами врага. Татарин присвистнул от радости и не замедлил обрушить на беззащитно белевшую шею свой клинок. Но Орлик отпрянул, спасая хозяина от неминуемой беды. Татарин взвыл от бешенства. Хоробритом владела ярость. Сколько раз он щадил противников, но ни один не пощадил его. Любая оплошность несёт в себе смерть. Сейчас он рубился как никогда в жизни. Мощный удар сверху. Лязг столкнувшихся сабель. Резкий поворот рукояти — привычный приём. Клинок врага, вывернувшись из негибкой напряжённой кисти, падает на землю. Татарин пригнулся к гриве скакуна и пустился прочь. Звёзды в небесной светлеющей вышине исчезали одна за другой, не успевшие погаснуть, продолжали всматриваться в степь, словно надеясь увидеть конец поединка. Татарин знал, что пощады ему не будет, гнал жеребца что было сил, нахлёстывая бешеной плёткой то справа, то слева. Приподнявшись на стременах, Афанасий занёс клинок.
Возвращаясь на стоянку, Хоробрит заметил, что возле костра сидит гонец, держась за раненое плечо, из-под пальцев его густо сочилась чёрная кровь.
— В моей сумке есть тряпица и баночка с мазью. Перевяжи меня! — попросил он, кривясь от боли.