А Цейлон – пристань немалая на Индийском море. И там на горе высокой лежит праотец Адам143. А около той горы добывают драгоценные камни – рубины, да фатисы, да агаты, да бинчаи, да хрусталь, да сумбаду144. Слоны там родятся, и цену им по росту дают, а девякуши на вес продают145.
А Шабатская пристань на Индийском море очень большая. Хорасанцам платят там жалованье по тенке146 на день, и большому и малому. А женится хорасанец, ему князь шабатский дает тысячу тенек на жертву да жалованья каждый месяц по пятидесят тенек дает. В Шабате родится шелк, да сандал, да жемчуг – и все дешево.
А Пегу тоже пристань немалая. Живут там индийскии дервиши, а родятся там драгоценные камни – маник, да яхонт, да кирпук147, и продают те камни дервиши.
Китайская же пристань весьма велика. Делают там фарфор и продают его на вес, дешево. А жены их со своими мужьями спят днем, а ночью ходят к приезжим чужестранцам да спят с ними, и дают она чужестранцам деньги на содержание, да приносят с собой кушанья сладкие да вино сладкое да кормят и поят купцов, чтобы их любили, а любят купцов, людей белых, потому что люди их страны очень черны. А зачнет жена от купца дитц, то купцу деньги на содержание муж дает. А родится дитя белое, тогда купцу платят триста тенек, а черное дитя родится, тогда купцу ничего не платят, а что пил да ел, то [даром, по их обычаю].
Шабат же от Бидара в трех месяцах пути; а от Дабхола до Шабата – два месяца морем идти. А до Южного Китая от Бидара четыре месяца морем идти, делают там фарфор, да все дешево; а до Цейлона идти морем два месяца, а до Кожикоде месяц идти.
В Шабате же родится шелк, да инчи – жемчуг скатный, да сандал; слонам цену по росту дают. На Цейлоне родятся аммоны148, да рубины, да фатисы, да хрусталь, да агаты. В Кожикоде родится перец, да мускатный орех, да гвоздика, да плод фуфал, да цветы муската. В Гуджарате родится краска да лак, а в Камбее – сердолик.
В Райчуре же родятся алмазы [старой копи и новой копи] алмазы. Продают алмаз по пять рублей почка149, а очень хорошего – по десять рублей. Почка алмаза новой копи идет [по пять кени, черного – по четыре – шесть кени, а белого алмаза – одна тенка]. Алмазы родятся в горе каменной и платят за локоть той горы каменной: новой копи – по две тысячи фунтов золотых, а старой копи – по десять тысяч фуптов150. А землей той владеет Мелик-хан151, султану служит. А от Бидара тридцать ковов.
А что евреи говорят, что жители Шабата их веры, то неправда: они не евреи, не бесермены, не христиане, иная у них вера, индийская, ни с иудеями, ни с бесерменами ни пьют, ни едят, и мяса никакого не едят. Все в Шабате дешево. Родится там шелк да сахар, очень дешев. В лесу у них мамоны ходят да обезьяны, да по дорогам на людей нападают, так что из-за мамонов да обезьян у них ночью по дорогам ездить не смеют.
От Шабата посуху десять месяцев идти, а морем – четыре месяца <неясное место152. У оленей домашних режут пупки – в них мускус родится; а дикие олени пупки роняют по полю и по лесу, да запах они теряют, потому что мускус тот не свежий бывает153.
Месяца мая в первый день отметил я Пасху в Бидаре в Индостане бесерменском, а бесермены праздновали байрам в середине месяца154, а поститься я начал месяца апреля в первый день. О благоверные русские христиане! Кто по многим землям плавает, тот во многие беды попадает и веру христианскую теряет. Я же, рабище божий Афанасий, исстрадался по вере христианской. Уже прошло четыре Великих поста и четыре Пасхи прошли, а я, грешный, не знаю, когда Пасха или пост, ни Рождества Христова не соблюдаю, ни других праздников, ни среды, ни пятницы не соблюдаю: книг у меня нет. Когда меня пограбили, книги у меня взяли. И я от многих бед пошел в Индию, потому что на Русь мне идти было не с чем, не осталось у меня никакого товара. Первую Пасху праздновал я в Каине, а другую Пасху в Чапакуре155 в Мазандаранской земле, третью Пасху – в Ормузе, четвертую Пасху в Индии, среди бесермен, в Бидаре, и тут много печалился по вере христианской.
Бесерменин же Малик156 сильно понуждал меня принять веру бесерменскую. Я же ему сказал: «Господин! Ты молитву [совершаешь и я также молитву совершаю. Ты пять раз молитву совершаешь, я – три раза. Я – чужестранец, а ты – здешний]». Он же мне говорит: «Истино видно, что ты не бесерменин, но и христианских обычаев не соблюдаешь». И я сильно задумался, и сказал себе: «Горе мне, окаянному, с пути истинного сбился и не знаю уже, по какому пути пойду. Господи, боже вседержитель, творец неба и земли! Не отврати лица от рабища твоего, ибо в скорби пребываю. Господи! Призри меня и помилуй меня, ибо я создание твое; не дай, господи, свернуть мпе с пути истинного, наставь меня, господи, на путь правый, ибо в нужде не был я добродетелен перед тобой, господи боже мой, все дни свои во зле прожил. Господи мой [бог покровитель, ты, боже, господи милостивый, господь милосердный, милостивый и милосердпый. Хвала богу!]. Уже прошло четыре Пасхи, как я в бесерменской земле, а христианства я не оставил. Далее бог ведает, что будет157. Господи боже мой, на тебя уповал, спаси меня, господи боже мой».
В Бедаре Великом, в бесерменской Индии, в Великую ночь на Великий день смотрел я, как Плеяды и Орион в зорю вошли, а Большая Медведица головою стояла на восток158.
На байрам бесерменский совершил султан торжественный выезд: с ним двадцать везиров великих выехало да слонов триста, облаченных в булатные доспехи, с башенками, да и башенки окованы. В башенках по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на большом слоне по двенадцать человек. И на каждом слоне по два знамени больших, а к бивням привязаны большие мечи весом по кантару, а на шее – огромные железные гири159. А между ушей сидит человек в доспехах с большим железным крюком – им слона направляет. Да тысяча коней верховых160 в золотой сбруе, да сто верблюдов с большими барабанами, да трубачей триста, да плясунов триста, да триста наложниц161. На султане кафтан весь яхонтами унизан, да шапка-шишак с огромным алмазом, да саадак162 золотой с яхонтами, да три сабли на нем все в золоте, да седло золотое, да сбруя золотая, все в золоте. Перед ним кафир бежит вприпрыжку, теремцом163 поводит, а за ним пеших много. Позади идет злой слон164, весь в камку наряжен, людей отгоняет, большую железную цепь хоботом держит, отгоняет ею коней и людей, чтоб к султану не подступали близко.
А брат султана165 сидит на золотых носилках, над ним балдахин бархатный, а маковка – золотая с яхонтами, и несут его двадцать человек.
А махдум166 сидит на золотых же носилках, балдахин над ним шелковый с золотой маковкой, и везут его четыре коня в золотой сбруе. Да около него людей великое множество, да перед ним певцы идут и плясунов много; и все с обнаженными мечами да саблями, со щитами, дротиками да копьями, с прямыми луками большими. И кони все в доспехах, с саадаками. А иные люди нагие все, только повязка на бедрах, срам прикрыт.
В Бидаре луна полная стоит три дня. В Бедаре сладких плодов нет. В Индостане большой жары нет. Очень жарко в Ормузе и на Бахрейне167, где жемчуг родится, да в Джидде168, да в Баку, да в Египте, да в Аравии, да в Ларе. А в Хорасанской земле жарко, да не так. Очень жарко в Чаготае. В Ширазе169, да в Йезде, да в Кашане жарко, но там ветер бывает. А в Гиляне170 очень душно и парит сильно, да в Шамахе парит сильно: в Багдаде171 жарко, да в Хумсе и в Дамаске жарко, а в Халебе172 не так жарко.
В Севасском округе173 и в Грузинской земле174 всего в изобилии. И Турецкая земля175 всем обильна. И Молдавская земля176 обильна, и дешево там все съестное. Да и Подольская земля177 обильна всем. А [Русскую землю бог да сохранит! Боже, храни ее! Господи, храни ее! На этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья земли Русской не живут друг с другом как братья! Пусть устоится Русская земля, а то мало в ней справедливости. Боже, боже.] боже, [боже!]178
Господи боже мой! На тебя уповал, спаси меня, господи! Пути не знаю – куда идти мне179 из Индостана: на Ормуз пойти – из Ормуза на Хорасан пути нет, и на Чаготай пути нет, ни в Багдад пути нет, ни на Бахрейн пути нет, ни на Йезд пути нет, ни в Аравию пути нет180. Повсюду усобица князей повыбивала. Мирзу Джеханшаха181 убил Узун Хасан-бек182, а султана Абу-Саида отравили183. Узун Хасан-бек подчинил Шираз, да земля та его не признала, а Мухаммед Ядигар к нему не едет: опасается184. А иного пути нет. На Мекку пойти – значит, принять веру бесерменскую. Потому, веры ради, христиане и не ходят в Мекку: там в бесерменскую веру обращают. А в Индостане жить – значит, издержаться совсем, потому что у них все дорого: один я человек, а на харч по два с половиной алтына в день идет, хотя ни вина я не пивал, ни сыты.
Мелик-ат-туджар взял два города индийских, что разбойничали на Индийском море185. Семь князей захватил да казну их взял: вьюк яхонтов, вьюк алмазов да рубинов, да дорогих товаров сто вьюков, а иных товаров его рать без числа взяла. Под городом стоял он два года186, и рати с ним было двести тысяч, да сто слонов, да триста верблюдов.
В Бидар мелик-ат-туджар вернулся со своей ратью на курбан байрам, а по-нашему – на Петров день187. И султан послал десять везиров встретить его за десять ковов, а в кове – десять верст, и с каждым везиром послал по десять тысяч своей рати да по десять слонов в доспехах.
У мелик-ат-туджара садится за трапезу каждый день по пятьсот человек. С ним вместе за трапезу садятся три везира, и с каждым везиром по пятьдесят человек, да еще сто его бояр ближних. На конюшне у мелик-ат-туджара две тысячи коней да тысячу коней оседланными день и ночь держат наготове, да сто слонов на конюшне. И каждую ночь дворец ого охраняют сто человек – в доспехах, да двадцать трубачей, да десять человек с боевыми барабанами, да десять бубнов больших – бьют в каждый по два человека.