Повелитель сделал раздраженный жест пальцами правой руки, будто хотел бросить невидимую персиковую косточку в покорно склоненную голову:
— Встань с колен, Инени! Ты выяснил, кто является источником сплетен о моих женах?!
Чиновник с достоинством поднялся, оправил положенную сегодня по этикету официальную зеленую тунику и посмотрел на Императора прямым взглядом:
— К сожалению, это не удалось, Владыка, здоровья тебе, силы, радости. Сплетни про твою вторую жену прекратились так же внезапно, как и начались. Часть распространителей слухов про твою первую жену, нам удалось арестовать, но цепочка от них прерывается в местах общественного пользования. Каждый из арестованных от кого-то что-то слышал на рынках, в банях или в храмах. Но всегда только краем уха. Пытки и все методы устрашения ни к чему не привели. Семнадцать человек из полусотни умерли на дыбе, но так и не сказали ничего нового. Боюсь, что и с оставшимися в живых пленниками, будет тот же результат. Да и что я могу им предъявить?! Государственную измену вследствие восхваления супруги Императора?! — он позволил себе очень тихо, но все же упрямо-протестующе, совсем по-ослиному, всхрапнуть — Каждый арест и так сопровождался ропотом толпы и свистом вслед воинам, Владыка!! Так и до бунта недалеко…
Санахт взмахом ладони заставил чиновника замолчать, а сам откинулся на спинку кресла. Он себя почему-то все больше и больше ощущал пчелой попавшей всеми лапами в мед. Вроде бы и все вокруг хорошо, сытно, но любая попытка двинуться к освобождению из сладкого плена, ни к чему не приводила, а только усугубляла ситуацию и могла привести к катастрофе. Вот и о бунте внезапно заговорил главный проведчик… Может это действительно просто сплетни? Чернь всегда любила почесать языки об отношениях внутри власть предержащих. Если кто-то действительно сознательно начал распространять гнусные байки о Тейе, пытаясь таким образом заставить его, Императора, не назначать их детей наследниками, то он просчитался. Свое твердое решение по этому вопросу, он отменять не будет ни при каких обстоятельствах! Пусть хоть до мозолей свои языки натрут!
От этой мысли Санахт повеселел и уже дружелюбней взглянул на начальника тайной службы:
— Можешь отпускать всех арестованных по этому делу, Инени.
— Будет немедленно исполнено, Владыка…
— Ты передал мое повеление первой и второй жене явиться в большой зал для совещаний?
Чиновник почтительно поклонился:
— Передал, Повелитель. Как ты и приказал они сейчас ожидают вызова, но каждая в отдельной комнате.
— Пусть войдет Нафрит. Когда я буду с ней говорить, оставайся рядом с троном.
Главный проведчик еще раз низко поклонился, потом сделал несколько непонятных постороннему жестов в сторону дверей, стоящему возле них на коленях невзрачному, серому человечку. Тот, похоже, не поднимая глаз, понял молчаливый приказ своего начальника, поднялся с колен и исчез за приоткрывшейся створкой. Спустя сто ударов сердца Императора, двери в зал распахнулись, и в большой зал для совещаний вошла Нафрит. Но великие Боги Тукана, как же она изменилась за то время, пока Санахт ее не видел!!
К трону шла не обиженная, взбалмошная жена, а настоящая императрица. Об этом говорило все. И выражение лица, и посадка головы, и каждое движение точеных ног в изящных туфельках. Неизвестный, но чрезвычайно талантливый визажист отменно поработал над ее образом — спокойным, с легким налетом печали. Темно-синее платье без излишеств только подчеркивало, чего греха таить соблазнительные формы. Единственная нитка жемчуга оттеняла как матовую кожу шеи, так и темноту волос простой прически, настолько простой, какой могут быть только дорогие вещи, называемые уникальными.
Нафрит не дошла до Императора положенные по этикету четыре шага и с достоинством поклонилась:
— Я прибыла по твоему повелению, Владыка и супруг мой, силы, радости и долгих лет тебе.
Санахт взглянул на нее исподлобья, пряча свою оторопелость. Ему давно донесли, что Нафрит ведает о том, что он ее отправит в ссылку. Он знал, что она в курсе, что он ей сейчас скажет. Он ждал, что его первая жена сходу устроит ему пусть и завуалированную, но грандиозную сцену, даже здесь, в большом зале для совещаний, где перечить Императору воспрещалось. Но по его приказу явилась совсем другая женщина! Сешт бы побрал того демона, что трудился над ее образом! У Нафрит даже тембр голоса изменился и стал призывно бархатным, а не истеричным. Перед Императором стояла не ожидаемо визгливая баба, а немного печальная женщина-загадка, к которой, вдруг, потянуло все его естество! И с эти надо было немедленно и быстро что-то делать, если он хочет довести до конца задуманное!
Санахт вцепился в подлокотники кресла побелевшими пальцами и решительно, как в ледяную воду с головой прыгнул, громко и властно проговорил:
— Повелеваю тебе уехать из столицы, жена моя. Вместе с детьми. На юг Империи. Разрешаю ответить.
Нафрит внутри обмерла. Но слова Марты, что — «Император обязательно, в последний момент передумает. Обязательно передумает», ставшие в эти дни единственным ее спасательным кругом, не дававшим утонуть в пучине отчаянья, позволили остаться внешне совершенно спокойной и поднять голову еще выше:
— Я догадывалась о таком твоем решении, супруг мой. Знала, что все идет к этому. И принимаю его. Прошу только дать мне достаточно времени, чтобы я могла собраться. Как бы ты ни относился ко мне и нашим с тобой детям, но все же я твоя первая жена, а они твоя кровь от крови. И жить на юге Империи — давай называть вещи своими именами, даже в изгнании — мы должны все же как члены императорской семьи, а не как бедняки. Обещаю тебе, что не буду под всякими предлогами задерживать свой отъезд. Но времени ты мне дай столько, сколько потребуется. Теперь — отпусти меня.
Санахт с облегчением уважительно склонил голову. Здесь его первая жена была абсолютно права:
— Ты получишь столько дней на подготовку к отъезду, жена моя, сколько сама решишь. А сейчас — повелеваю покинуть зал.
Нафрит опять с достоинством поклонилась, развернулась и пошла к выходу. Но на середине пути, вдруг остановилась и повернулась к Императору. Она делала все точь в точь как советовала Марта, когда та объясняла ей, как вести себя и что говорить, если Санахт официально заявит о ссылке. Вплоть до количества шагов, на которые надо отойти от императорского трона:
— Могу я сказать нечто на прощание, Повелитель?
Санахт великодушно кивнул:
— Говори, жена моя. Мы прожили с тобой вместе много разливов Геона и у тебя есть такое право.
Нафрит внутри себя победно ухмыльнулась. Целительница и здесь оказалась права. Санахт не посмел лишать ее последнего слова. Но за эти дни она получила множество очень важных уроков от неожиданной помощницы и поэтому, не позволила этой ухмылке проявиться на лице, которое сейчас выражало только сочувствие и глубокую печаль:
— Запомни слова, которые я сейчас произнесу, супруг мой. Хорошо запомни. Твоя вторая жена — Тейе действительно не та, за кого она себя выдает. Со временем ты обязательно убедишься в этом…
Она коротко кивнула, развернулась, и с гордой осанкой императрицы, которая даже будучи в опале все равно остается императрицей, вышла из тронного зала. А Санахт почему-то не посмел остановить ее…
Когда фигура первой супруги скрылась в проеме двери, Император некоторое время сидел глядя прямо перед собой. Потом потряс головой, будто сбрасывал некое наваждение и выставил указательный палец в сторону Главного Хранителя императорской казны, стоящего рядом с ближайшей к трону колонной, как и предписывал этикет большого зала для совещаний:
— Сандр, передай моему любимому другу Амену, что я возлагаю на него организацию пира, на котором возложу руку на моих детей от второй супруги. Золота выдашь ему столько, сколько он скажет. Мое пожелание таково — этот пир должен состояться через пять восходов Шу и затмить собой все прежние. Одними из почетных гостей на нем я желаю видеть Хем Нетера из Сарепты и его спутницу. Список остальных приглашенных я жду на утверждение уже завтра утром. Можешь покинуть зал.
Теперь оставалось приятная часть сегодняшнего заседания. Сообщить Тейе об окончательном разрыве с Нафрит и о празднестве, на котором он объявит детей от второй супруги своими наследниками.
Даже невооруженным взглядом было видно, как Владыка Тукана приободрился, давая следующее распоряжение командиру проведчиков, стоящему с почтительно склоненной головой справа от трона:
— Пригласи мою вторую супругу, Инени.
Опять последовало несколько непонятных постороннему жестов в сторону дверей, стоящему возле них на коленях невзрачному, серому человечку и спустя несколько мгновений в помещение вошла Тейе.
Она, также как и первая жена не дошла до Императора положенные по этикету четыре шага, также с достоинством поклонилась и произнесла ту же фразу:
— Я прибыла по твоему повелению, Владыка и супруг мой, силы, радости и долгих лет тебе.
Санахт позволил себе чуть улыбнуться ей, хотя голос его продолжал оставаться беспристрастно-ровным:
— Официально объявляю, что возложу руку на наших с тобой детей, жена моя. Церемония состоится через пять восходов Шу на пиру, посвященному этому знаменательному событию. Можешь говорить.
Тейе еще раз низко поклонилась, но Император успел уловить довольный блеск в ее глазах:
— Не скрою, это действительно очень важно для меня, супруг мой. Но я бы приняла любое твое решение. Позволь мне теперь удалиться и обрадовать наших сыновей?
— Можешь идти…
Она шла к выходу из тронного зала, а у Императора, провожавшего вторую супругу взглядом вдруг, резко, стало портиться настроение. Санахт непроизвольно сейчас сравнивал с ее Нафрит. Нет не с той, что была раньше, а с той, которая только что вот так же уходила. И почему-то казалось, что ступает вторая жена тяжело, и бедрами слишком виляет, и как-то особенно посматривает на охранников, очень так по-женски призывно и обещающе. И платье на ней с налетом вульгарности, слишком яркое, вызывающе-откровенное. А через димашские притирания доносится жгуче-едкий запах смеси ее пота с потом и семенью множества других мужчин. Как у грошовой портовой шлюхи, пропустившей через себя за один прием всю команду торгового судна и забывшей потом подмыться…