«Почему стали нас громить? – не дожидаясь моего вопроса, восклицает Туманов и тут же сам отвечает. – Лигачев возмущался: что это мы – коммунизм артелями будем строить? На самом деле тогдашние руководители государства почувствовали, что они теряют власть!»
В 1992-м году акционерное общество «Туманов и Компания» было готово взять на себя выполнение работ по пионерному обустройству Тиманского месторождения (оценивается специалистами в 200 млрд, долларов), строительству дорог, добыче боксита. Оставалось получить разрешение. Обратились с соответствующим предложением куда надо. Знакомый чиновник из аппарата правительства Туманову при этом, правда, сказал: «Вадим, на закупку бокситов за рубежом Россия ежегодно затрачивает 2 млрд, долларов. Ну кто тебе позволит разрушать сферу, где крутятся такие деньги?» И вот Туманов случайно узнает, что тендер на бокситы Тимана уже проведен! Выиграла его компания «Нипек», то есть Каха Бендукидзе, который позже месторождение, не начиная отработки, продаст или подарит, неизвестно. Некоторое время оно принадлежало Виктору Вексельбергу, затем было передано Олегу Дерипаске… «Нетрудно представить мое состояние, – тяжело вздыхает Туманов. – Опять кто-то близкий к высшей власти пользуется нашими разработками, берется реализовать идеи, которые мы так мучительно вынашивали».
«С чего ваша дружба с Высоцким началась? С его интереса к Колыме? – спрашиваю Туманова. – «Трудно сказать. Ведь как бывает, встречаешься с человеком, глядь, что-то получается… Бывает, говоришь с кем-то минут пять и думаешь, когда уже это всё кончится! А с другим человеком час, второй, третий беседуешь – и наговориться не можешь. Лучше всех о наших отношениях с Володей Говорухин сказал». Известный кинорежиссер назвал эту дружбу «романом».
«Теперь, когда я слышу о якобы бесконечных пьянках Высоцкого, – пишет в своей книге Туманов, – для меня это странно, потому что лично я видел его куда чаще работающим, вечно занятым, и были большие периоды, когда он вообще не пил. У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему. Беседы порой продолжались до утра». В результате таких разговоров появились потом песни, стихи. Высоцкого интересовала тема сталинских репрессий, колымских лагерей. Поэт ездил вместе с Тумановым на месторождения, много общался со старателями, пел им свои песни, на концерты такие собирался весь прииск. «Знаешь, Вадим, у этих людей лица рогожные, а души – шелковые», – сказал он как-то Туманову.
Владимир Высоцкий
Вадиму Туманову
В младенчестве нас матери пугали:
Де-плачет, мол, Сибирь по вас, – грозили нам рукой.
Бранили нас нещадно, но едва ли
Хотели детям участи такой.
А мы пошли за так, на четвертак, за ради Бога —
В обход и напролом, и просто пылью по лучу:
К каким порогам приведёт дорога?
В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы север свой отыщем без компаса.
Угрозы матерей мы зазубрили как завет.
И ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают —
Хватает и уносит их позёмка и метель,
Слова и слёзы на лету смерзают, —
Лишь брань и пули настигают цель.
Но чуден звон души моей помина,
И белый день белей, и ночь черней, и суше снег,
И мерзлота надёжней формалина
Мой труп на память сохранит навек.
Я на воспоминания не падок,
Но если занесла судьба – гляди и не тужи:
Мы здесь подохли, вон он – тот распадок;
Нас выгребли бульдозеров ножи.
Про всё писать – не выдержит бумага.
Всё в прошлом, ну а прошлое – быльё и трын-трава!
Не раз нам кости перемыла драга —
В нас, значит, было золото, братва.
А сколько нас ушло на четвертак за ради Бога
В обход и напролом, и просто пылью по лучу:
К каким порогам приведёт дорога,
В какую пропасть напоследок прокричу?
Спрашиваю о «Черной свече» – романе, написанном по мотивам того, что происходило на Колыме с Тумановым (в его создании принимал участие Высоцкий). «Книга мне не понравилась, – говорит Вадим Иванович. – Леня Мончинский создал достоверные лагерные образы, это художественное произведение, но, еще раз повторю, я не люблю этой блатновщины. Больше всего когда-то хотел походить на Петра Ивановича Степанова, капитана “Емельяна Пугачева”, я писал о нем в книге, но всё, к сожалению, получилось по-другому!» Хоть и понимаю, что говорить об этом Вадиму Ивановичу совсем не хочется, не могу не задать ему вопрос, который мучает многих поклонников фильма «Место встречи изменить нельзя»: «А мог на самом деле Шарапов сказать бандитам, что Фокс им угрожает – не вытащите, сдам? – Нет, конечно! Они бы сразу же поняли, что перед ними негодяй. Фокс “по понятиям” не мог так сказать», – отвечает Вадим Иванович. Когда я пытаюсь задать Туманову следующий вопрос о Высоцком, он восклицает: «А я, по-моему, очень подробно о Володе в книге написал! Разве нет?» А потом почему-то добавляет: «У меня есть тетрадь, в которой я пишу о тех людях, начиная с флота, с которыми жизнь свела, больше трехсот фамилий. Когда-то много лет тому назад мы с Высоцким разговаривали, и Вовка мне говорит: “Вадим, обязательно записывай!”».
Строки одной из баллад Высоцкого к фильму «Бегство мистера Мак-Кинли» (седьмая, не вошедшая в киноверсию песни, строфа): «Не всем дано поспать в раю, но кое-что мы здесь успеем натворить: подраться, спеть – вот я пою, другие любят, третьи думают любить», – могли бы стать эпиграфом к книге Туманова, которая, безусловно, является одним из лучших документов эпохи.
Владислав Корнейчук
Октябрь 2011
Советский рок
На вопросы журнала отвечает журналист-международник, участник рок-групп «Интербит» и «Второе дыхание» Владимир Кириллов
– Владимир Васильевич, вы были одним из активных участников рок-движения, зарождавшегося в нашей стране в советские времена. Расскажите, как всё это происходило?
– В моем случае всё началось с джаза. Но моя история сильно отличается от тех сказок и мифов, которые созданы вокруг культовых фигур этого движения, возможно даже ими самими. Родился я в 1945 году в маленьком городке Кольчугино Владимирской области. Отец потерял на войне ногу, мама, чтобы прокормить семью, работала в одном из цехов на заводе «Электрокабель» в три смены. Трудности послевоенного времени в глубинке ощущались особенно остро, а условий для культурного отдыха и досуга, по сравнению с крупными городами, практически не было. Отвлечься от серых будней можно было лишь с помощью кино и музыки. Впрочем, репертуар в местном Доме культуры был невелик и обновлялся нечасто, поэтому в свободное от работы время город в основном жил музыкой.
– Слушали радио?
– После войны при градообразующих предприятиях – еще одним являлся «Кольчугцветмет» – были организованы духовые оркестры. По праздникам они устраивали концерты, а в выходные – музыкальные вечера с танцами. Сначала на них исполняли произведения советской эстрады и популярные зарубежные, в основном латиноамериканские, композиции, звучавшие на радио. Но затем руководителем оркестра при «Электрокабеле» стал Лера Сальников – самородок, обладавший исключительными музыкальными и организаторскими способностями. У него были абсолютный слух и феноменальная память: услышав композицию лишь раз, он расписывал партии для каждого оркестрового инструмента. Поэтому репертуар произведений, исполнявшихся его коллективом, расширился, причем значительно. Мало того, он сделал оркестр джазовым. Валера, виртуозно игравший на фортепьяно и некоторых других инструментах, собрал вокруг себя талантливых музыкантов города. Среди них был Стас Струнин, который исполнял на трубе самые сложные партии – сравниться с ним в мастерстве могли лишь профессиональные трубачи оркестров союзного значения, да и то далеко не все.
С приходом Леры кардинально изменился и внешний вид музыкантов. Сам он был настоящим стилягой: подтянут, бриолиновая прическа, одет с иголочки – всегда в костюме с ярким галстуком, брюки «дудочки», мокасины. Теперь в ДК был постоянный аншлаг. Неудивительно, что за Лерой тянулся не только коллектив оркестра, но и весь город, а в первых рядах – молодежь, для которой, кстати, при ДК были открыты музыкальные кружки.
– И вы этим воспользовались?
– Нет, но многие мои сверстники – да. Я тогда был классе в восьмом, жили мы в коммунальной квартире.
Поигрывал на акустической шестиструнной гитаре. Но своего инструмента у меня не было. Больше всего мне нравился аккордеон. Наш сосед по коммуналке Толя Богомолов играл на нем очень красиво, просто волшебно. Он согласился учить меня, и родители купили мне где-то с рук трофейный немецкий аккордеон Weltmeister. Я засел за самоучитель, сосед с удовольствием давал мне уроки. Не успев дойти до конца самоучителя, я решил, что играть на инструменте уже умею – пора создавать свой музыкальный коллектив.
Моя инициатива сразу же нашла отклик у сверстников. Собрали команду и составили «концертную» программу на основе звучавших по радио популярных композиций и самых свежих музыкальных вещей, которые можно было достать на городском рынке «на костях». Это самопальные «пластинки», записанные на рентгеновской пленке. Сами подбирали ноты, долго готовились и даже умудрились устроить несколько «концертов» во дворе.
– Как к этому отнеслись местные жители?
– Окружающие восприняли наше увлечение с интересом. К счастью нас сразу же заметили и пригласили участвовать в художественной самодеятельности школы № 7, где я учился. В нашем распоряжении оказались и казенные инструменты, благодаря чему, кстати, я начал осваивать фортепьяно. А музыканты из оркестра Леры Сальникова подарили нам электроконтрабас с усилителем. Тогда такой инструмент было не достать – его сделали умельцы на заводе «Электрокабель». Теперь у нас было всё, чтобы создать полноценный джаз-бэнд.