– Каким составом?
– Женя Гужов – сакс, я – аккордеон, электроорган и бас. С журфака к нам присоединились Валера Ведрашко – ударник и Жора Маценко – соло и ритм-гитара. Кроме того, с другого факультета к нам приходил алжирец, хотя мы его прозвали «француз», который исполнял гитарные соло и ритм партии. С названием особенно не мучились – выступали как «Группа под управлением Владимира Кириллова». Играли в ДАСе, на факультетских вечерах и конкурсах, в основном – джаз. А когда я учился курсе на четвертом, на факультете появился Игорь Дегтярюк. Как из ниоткуда – был он курсом младше меня, но раньше я его почему-то никогда на журфаке не видел. Он неплохо исполнял вокальные, а также гитарные партии – бас, ритм и соло. Впрочем, мое внимание больше привлекли ребята – они не были нашими студентами, – которые пришли с ним со стороны.
– Почему?
– Макс Капитановский без всяких преувеличений был одним из лучших ударников столицы. Талант Коли Ширяева тоже невозможно было не заметить – он бесподобно пел, играл на гитаре и на басу самые сложные партии. А Виссарион Меркулов был гениальным гитаристом. Правда, человек он был странный и необычный, как говорится, не от мира сего. Например, когда Виссарика ждали, он мог запросто исчезнуть неизвестно куда на неопределенное время и без всяких предупреждений, а затем также неожиданно вернуться в строй. Думаю, что странности его были связаны с не очень простой жизнью. Один его дед в свое время руководил Норильским металлургическим комбинатом, второй был заместителем Берии. Но теперь Виссарик был в огромной квартире только с матерью. Мы слышали, что его семью репрессировали. Правда это или нет – утверждать не могу. Но странности Виссарика раздражали Дегтярюка, и в конце концов они расстались.
– А вам удалось поладить с Дегтярюком?
– Начиналось всё очень многообещающе. Ребята исполняли рок, играли очень хорошо, но аппаратура у них была ужасная. Игорь предложил создать на нашей факультетской площадке группу «Колокольцы», в которую вошел он сам, Ширяев, Капитановский и я (играл на басу и на клавишах). Виссарик традиционно то исчезал, то появлялся. Правда, группа просуществовала недолго. С нашими усилителем, аппаратурой и инструментами ребята зазвучали совсем по-новому. Первоначальная концепция, предполагавшая исполнение легкой музыки, теперь не оправдывала себя – очевидно, что сделать можно было гораздо больше. Поэтому история группы закончилась после трех выступлений. Появился новый проект – «Второе дыхание». В данном случае речь шла уже о композициях Джими Хендрикса и Led Zeppelin. Никто тогда в нашей стране такую музыку не играл, тем более так здорово. Я репетировал и несколько раз выступал в составе «Второго дыхания» – чтобы участвовать во всех концертах, мне пришлось бы бросить учебу, а это в мои планы никак не входило. А затем произошел скандал, после которого всё резко изменилось.
Мы выступали в День журналиста в ДК гуманитарных факультетов МГУ, когда замдекана по учебной работе Марина Алексеева неожиданно выскочила на сцену и попыталась выхватить барабанные палочки из рук Капитановского. Концерт был остановлен. После этого «Второе дыхание» перебазировалось в ДК Энергетиков и стало выступать в кафе «Синяя птица».
– Дегтярюк заявлял, что после этого его выгнали с факультета за то, что он играл рок…
– Это легенда. К сожалению, в нашей стране, вместо того чтобы признать свои ошибки, люди часто стараются найти себе оправдание и виноватых «на стороне». Всё гораздо проще – Игорь совсем забросил учебу, и его отчислили. Причем произошло это далеко не сразу, и Дегтярюк всё прекрасно понимал. Обвинять же прежнего декана журфака Я.Н. Засурского, что он выгнал студента за то, что тот играл рок, – просто смешно. Более демократичного факультета ни в МГУ, ни в других вузах во времена Ясена Николаевича не было. Ведь я тоже был в составе группы на том Дне журналиста, но почему-то меня никто не спешил репрессировать: спокойно закончил факультет и был распределен в Агентство печати «Новости». Хотя именно у Игоря, а не у меня были, мягко говоря, очень непростые родители. Не говоря уже о том, что, если бы Ясен Николаевич, славившийся своей принципиальностью и отменной памятью, один раз отчислил студента «по политическим мотивам», двери журфака были бы для него закрыты навсегда. А мы знаем, что, вдоволь нагулявшись, Дегтярюк снова стал студентом факультета и окончил его в 1987 году. Деканом был всё тот же Засурский.
– То есть никакой целенаправленной борьбы с роком на факультете не было?
– Лично я ничего этого не наблюдал.
– Чем же объясняется такой демарш Марины Ивановны?
– Думаю, что на праздник был приглашен кто-то из авторитетных партийных функционеров или кэгэбэшников, кто и выразил неудовольствие. А Марина Ивановна была вынуждена на это среагировать, иначе бы могли действительно появиться проблемы. Но очевидно, что конфликт был временный и сколь-нибудь серьезных последствий ни для кого не имел, это факт. Иначе и быть не могло – все прекрасно знали, что авторитет Засурского достаточно велик, чтобы противостоять практически любому неадекватному вмешательству в дела факультета со стороны.
На самом деле в Советском Союзе целенаправленной борьбы с роком вообще не было. Отдельные деятели, стоявшие у руля государства и ничего не понимавшие ни в роке, ни в джазе, ни вообще в музыке, выражали свое неудовлетворение чем-нибудь. А рядом всегда были люди, стремившиеся им угодить. Они и организовывали показательные порки, но никогда не занимались этим системно. А к тому же всегда были и есть просто дураки, а как говорится – «Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет». Конечно, в результате активности таких людей происходили очень неприятные и даже трагические случаи. Особенно если с такими активистами вступали в открытую конфронтацию.
Но зачастую к року дело вообще не имело никакого отношения. Скажем, кто-то не рассчитал своих сил и «перебрал» на вечеринке, с кем-то подрался, поломал мебель, разбил витрину, побил милиционера. Он боролся за какие-то идеи? Нет. А он говорит: «Я противостоял системе. В стране шла целенаправленная травля, и я пострадал за то, что люблю рок». Правда, логика таких «борцов за правду» сильно хромает. Не секрет, что рок с большим удовольствием слушали и те люди, которые занимали ключевые должности в советской бюрократической системе. Они сами привозили в СССР «запрещенные» пластинки и журналы, сами покупали своим детям музыкальные инструменты, чтобы те играли рок. А их дети – сегодня они позиционируют себя как главные борцы с этой системой – вполне успешно организовывали свои группы, многие из которых существуют и по сей день. Кто-то скажет: «Да они ничего достойного для рока не сделали». Но на всё есть удобный ответ: «Нам мешала система, которая загнала нас в подполье». Хотя и выйдя из этого «подполья», они не смогли произвести на свет ничего лучшего, чем уже сделали в советское время.
– Но вы же сами говорите, что какие-то пластинки были запрещены…
– Слушать их никто не запрещал, но при ввозе в страну какие-то пластинки действительно отбирали. Я узнал об этом, когда перешел работать в Торгово-промышленную палату и стал ездить в загранкомандировки. Но и здесь о борьбе с роком я не стал бы говорить. Дело в том, что «изъятия» происходили настолько выборочно, что создавалось впечатление, что это чей-то личный «заказ». Например, из двух-трех десятков пластинок могли забрать две-три. Как правило, это были редкие издания или самые «свежие». Отбирали и музыкальную литературу – тоже выборочно.
– Давайте вернемся ко «Второму дыханию» – как развивались события после скандала на журфаке?
– Ребята совсем перестали появляться на факультете. Я пытался убедить Игоря, что конфликт с администрацией факультета временный и вскоре можно будет вернуться на прежнюю базу, но теперь его это не интересовало – он загорелся идеей заняться музыкой профессионально. Заразить ею он пытался всех, включая меня. Но я его не поддержал, так как хотел стать журналистом. Для меня, фактически «парня из деревни», поступление на журфак было большим событием. Московские же «мальчики-мажоры» не ценили этого, ведь многим из них это ничего не стоило – все вопросы решали их «непростые» родители. Впрочем, ход мыслей Дегтярюка был понятен – в данном случае «борьба с системой» приносила очень ощутимый экономический доход. Например, одно выступление в кафе или ресторане могло принести до 100 рублей на человека, а на частной вечеринке, скажем, на свадьбе, до 300. Таким заработком тогда не могли похвастаться даже самые успешные журналисты. Поэтому Дегтярюка перспектива бросить учебу не пугала, и, как результат, через какое-то время он был отчислен с журфака. Факультетская аппаратура для «Второго дыхания» была безвозвратно потеряна, но всё, что было у меня, оставалось в распоряжении группы. В ДК Энергетиков мы познакомились с группами «Скоморохи» и «Машина времени», которые там тоже репетировали. Александр Градский, талантом и творчеством которого я восхищаюсь до сих пор, хотя считаю, что полностью он так и не реализовал свой потенциал, симпатизировал нам и с удовольствием по-дружески общался. А вот Андрей Макаревич – то, что он делал, меня совсем не впечатлило – держался от нас на расстоянии. Мне казалось, что вел он себя как-то даже высокомерно, хотя уровень «Второго дыхания» был на порядок выше «Машины времени» по всем показателям, что его явно интересовало, но, видимо, не слишком радовало.
Андрей Макаревич о группе «Второе дыхание»:
«Были они виртуозны, недосягаемо высоки, и мы практически не общались – я их робел. Технари они были страшные, вид имели крайне вызывающий, а тогда это было очень сильным плевком в морду общественному вкусу. Играли невероятно громко и на контакты не шли. Этот факт, кстати, работал на них – вслед за исключительной игрой воображение рисовало и другие исключительные качества, им как бы присущие. Люди они были, как оказалось, скандальные и неуживчивые».